Через две недели после того, как его нога зажила, Счастливчик сломал левый мизинец, закрывая дверь машины. Я должен отдать ему должное – это никак его не замедлило. В следующем месяце он вывихнул левую лодыжку во время прыжка. Шесть недель спустя вывихнул плечо. Затем сломал ребро. Затем вывихнул правую лодыжку. Счастливчик проводил в госпитале больше времени, чем в батарее!

Спустя год, летом 1980-го, военная карьера Счастливчика достигла своего впечатляющего завершения. Прыгнув, он попал в карман турбулентности вертолёта и запутался своим главным парашютом. Счастливчик попытался отцепить главный, развернуть резервный парашют и спасти свою жизнь, но скорость, с которой он приземлился, была куда выше оптимальной. В общем, он сломал все кости на левой ноге, от бедра до самых пальцев, и всё, что между ними. Это как влажная мечта хирурга-ортопеда! И Счастливчик получил отставку по ранению.

Где-то так прошёл 1979-й и большая часть 1980-го. Циклы сменялись, как и сезоны, и батарея медленно выходила из кризиса, в котором находилась на момент моего прибытия. Капитан Харрис радостно заваливал меня всё новыми и новыми обязанностями, потому что, как он сказал, «всё, что тебя не убивает – делает тебя сильнее!». Порой мы выезжали на другие базы для совместных тренировок, но всё равно оставались в Штатах и не вторгались никуда, кроме как в Оранжляндию.

Также, когда выдавалась возможность, мы с Мэрилин навещали её семью: на Рождество, летом, на различные свадьбы и т. д. Иногда я просто отправлял её одну, если её расписание позволяло уехать, а моё – нет. Порой мы также виделись с друзьями. Тесса и Таскер не могли приехать, но мы скатались к ним на долгие выходные вытащили их на пару деньков на побережье в Оушен-Сити. В 1979-м мы также съездили в Форт-Худ, повидать Харлана и Анну Ли, и в следующем году они нанесли ответный визит.

Это оказалось одним из ярчайших событий 1980-го. Харлан каким-то образом убедил своё командование, что для профессионального развития ему нужно больше узнать о Воздушных силах. Это не так уж и сложно. Я бы даже сказал, что большинство офицеров, будь то танковые войска или артиллерия, проходят через прыжковую школу. Это одна из вещей в списке того-что-нужно-сделать. В итоге это вылилось в 30-дневную командировку в Брэгг с целью больше узнать о воздушных операциях. Когда Мэрилин узнала об этом, она позвонила Анне Ли и обсудила детали. Харлан останавливался у нас, сберегая свои еду и деньги на случай непредвиденных обстоятельств, а Алла Ли приезжала к нам, когда получится. Ни мне, ни Харлану слова в обсуждении не давали, так что, как я не грозился, провести его по стрип-клубам мне не позволили.

Лейтенанты не командуют батареями, лейтенанты не командуют кампаниями. Это делают капитаны. Или, по крайней мере, они делают это в мирное время. Когда кругом начинают свистеть пули – всё меняется. Если ты выжил – можешь быстро получить повышение. Во время Наполеоновских войн у британского офицерского корпуса был ужасный тост: они пили «за кровавые войны и сезоны болезней», потому что битва и болезнь были двумя проверенными методами получить освободившуюся должность повыше! Во время Второй Мировой у нас были совсем юные офицеры в командовании, включая младших лейтенантов, командующих кампаниями и капитанов, командующих батальонами. Если у тебя был талант, ты не лажал и не был убит – то мог продвинуться по карьерной лестнице очень быстро. В конце концов ранг тебя догонит. Фактически, наш бригадный командир окончил Уэст-Пойнт в 1964 году, накануне большого наступления на Вьетнам, и был произведён в лейтенанты первой степени через год, в капитаны ещё через год и в майоры спустя два года службы капитаном.

Война планируется стариками, а исполняется молодыми. Это одна из уродливых истин о военных.

В мирное время продвижение занимает куда больше времени. Когда война закончилась, многим из тех «быстрых капитанов» пришлось ждать 8 лет, чтобы нагнать упущенные навыки управления. Я был произведён в старшие лейтенанты за пару лет и, если честно, не ждал, что в ближайшие годы получу капитана. Я предполагал, что закончу свой четырёхлетний контракт в качестве лейтенанта первой степени и исполнительного офицера артиллерийской батареи.

Но дела пошли совсем иначе. В 1979, вскоре после того, как я стал исполнительным, капитан Харрис был отправлен в Форт-Ракер для лётной подготовки! Я понятия не имел, откуда у него желание рулить вертолётами. В глубине души я надеялся, что там он будет счастливее, чем в Брэгге. Может, ему там будет лучше. К Хэллоуину мы получили нового командующего офицера, капитана Васлоу. Мы продолжили улучшать показатели, но капитан Васлоу подал в отставку в январе 1980-го и оставил службу, чтобы найти работу в частном секторе. Его преемник, капитан Озава, делал большие обещания, но окончилось всё очень неприятным разрывом и его отставкой в апреле.

Помимо того, что батарея была в шоке от столь стремительных перемен, так ещё и я не успел проработать ни с капитаном Васлоу, ни с капитаном Озавой достаточно времени, чтобы они меня оценили. Нужно проработать с новым боссом хотя бы 60 дней, чтобы он оценил тебя и отправил оценку в штаб, но никто из них этого не сделал. Поскольку других лейтенантов оценивал я, а исполнительного мог оценить только командир – это касалось исключительно меня.

Я думаю, что в этот момент командир батальона, лейтенант-полковник Буллер, просто решил, что от добра добра не ищут. Батарея Браво уже по любым меркам была лучшей батареей в дивизии. У нас было меньше проблем с падениями и приземлениями, мы быстрее настраивались, быстрее стреляли и были более точными. У нас было больше всего продлений контракта и меньше всего проблем с гражданской полицией. Даже по венерическим заболеваниям у нас был самый низкий показатель. Это не значило, что другие две батареи всё время лажали, вовсе нет. Просто мы были лучшим батальоном в артиллерийской дивизии и лучшей батареей в батальоне. Буллер просто поставил меня и.о. капитана, без прямого командира, и дал мне в помощники ещё одного лейтенанта. Оценивал меня отныне тоже он.

Мэрилин была рада за меня, но она не понимала. Есть в этом – в линейном командовании, должностных полномочиях, в ответственности – что-то такое, чего ты не ощутишь на прочих должностях. Ближе всего было то, когда я был менеджером по продажам в Lefleur Homes и руководил своими продажами. Это было больше и лучше. Но такое не для всех. Мой отец всегда хотел исполнительную должность; моего стремления управлять он никогда не понимал. У него была присказка: «Управление было бы отличным делом, если бы не люди!».

В начале января 1981 меня вызвали в батальон. Теперь, когда я, фактически, отвечал за батарею, это не было редкостью. В офисе батальона один из сержантов постучал в дверь командира. Оттуда донеслось «Войдите!», и меня ввели внутрь. Лейтенант-полковник Буллер был не слишком заносчив, но я заметил с ним ещё одного офицера, того же звания, так что я промаршировал к столу и отдал честь, а затем вытянулся по стойке «смирно».

Полковник козырнул в ответ и сказал:

– Вольно, Док. Садитесь.

– Да, сэр, – я сел и поглядел на другого лейтенант-полковника. На нём была та же солянка сборная, что и у Буллера – ленты за Вьетнам, Бронзовая звезда, некоторые квалификации – но были также и кой-какие различия. Он был из Корпуса Связи, ноги держал прямо (то есть – не приучен к прыжкам) и на плече имел эмблему, означающую, что он служит в Военном Округе Вашингтон\а. Иными словами – он был из Пентагона.

Это полковник Холливелл.

– Сэр, – я протянул руку, и полковник Холливелл пожал её. Повернувшись обратно к командиру батальона, я заинтересовано поглядел на него.

– Док, какие у вас планы на будущее? Какой у вас контракт с Армией? – спросил он.

Я моргнул. Чего бы я не ждал, но точно не этого.

– Четыре года, сэр. Я пока ещё не думал об этом. Срок истекает этим летом.