– Это как концы гигантского моста между восточным побережьем и Средним Западом, – добавила она.

– И вот почему это все так важно! Это не просто так, что у нас есть дороги, мосты, или каналы. Все эти вещи формируют рост и развитие страны, и если этому не уделять внимания, то рост прекращается. Мы сейчас наблюдаем это с Межштатной Дорожной Системой.

– Как же?

– Ну, Межштатка сейчас, как каналы в прошлом веке. Посмотрите, как изменилось общество за последние тридцать лет, на расширение пригорода, увеличение количества грузовиков, и изменений ближе к центру. Дорожная система была разработана в конце пятидесятых годов, и большинство дорог и мостов имеет ресурс в сорок лет. И если мы сейчас не начнем уделять им внимания, то будем наблюдать завораживающие их обрушения в ближайшие десять лет! – сказал я ей.

– Что пробудило в вас интерес к этой теме? Вы же математик, а не инженер, – спросила Опра.

Я на это только улыбнулся.

– Просто так получилось. Гарри, который профессор Гарри Джонсон, мой соавтор, и я оба писали письма в редакцию The Baltimore Sun, так мы познакомились.

Глаза Опры широко раскрылись:

– The Baltimore Sun?!

Я ухмыльнулся и кивнул.

– Все верно. У нас там есть нечто общее, не так ли? Вы работали в Балтиморе пару лет, прежде чем прорвались в большую лигу здесь, в Чикаго. Я помню, как иногда видел вас в новостях.

Она возбужденно добавила:

– Да, я работала в WJZ!

– Я помню вас с тех времен. Мы с Гарри оба балтиморские парни. Он преподает в Арбутусе в университете Мэриленда, а я живу и работаю в Хирфорде.

– Это поднимает другой вопрос, – сказала она.

Я с любопытством посмотрел на нее, и она подняла вопрос, которого, я надеялся, можно было избежать:

– У вас интереснейшая биография! Вы поступили в колледж и получили доктора наук по математике в 21 год, все верно?

Я кивнул.

– Да. Я поступил в институт Ренсселера в Трое в Нью-Йорке, и получил свою степень там.

– Но вы не пошли в науку или преподавание! Вы поступили в армию.

Я снова кивнул, улыбаясь и пожимая плечами.

– Ну, я поступил в колледж по подготовке солдат, и в какой-то момент дядя Сэм собирался призвать к долгу.

– Что математику делать в армии? – немного недоверчиво спросила она.

– О, множество всего! Коды, криптография, сигналы, инженерия – я сам был в артиллерии, и там нужен огромный объем расчетов! – ответил я.

– Там вы повредили ногу?

Я не был в курсе, как много информации обо мне направлялось. Но среднему ведущему обычно было плевать.

– Я очень часто прыгал, и неудачно приземлился.

– Прыгали? Вы были в десанте?

Я опять улыбнулся и кивнул.

– У меня была сто пятая батарея в 82-ой.

– Не знаю, что это означает.

– Прошу прощения. Я командовал батареей Браво, первый батальон 319-го Воздушного полевого артиллерийского полка в 82-й Воздушной части. По крайней мере, пока не произошло это, – сказал я, пожав плечом. – Никогда не выпрыгивайте из совершенно исправного самолета!

Это вызвало слабенькую волну аплодисментов. Лет десять назад меня бы освистали, поскольку война во Вьетнаме не обсуждалась. И все-таки мы так безумно не интересовались нашими солдатами, как это было в пору «Бури в пустыне». Я просто кивнул и улыбнулся публике, когда они вежливо похлопали.

– И сейчас вы работаете в инвестиционной компании? Или владеете ей? Я понимаю, что вы часть Бакмэн Групп. Что это такое?

– Мы работаем в частном капитале и инвестициях. Мы маленькая частная компания.

Опра завершила интервью парой вопросов о моей семье, и затем мы ушли на рекламу, на этом все и закончилось. Меня попросили удалиться, и она закончила передачу, говоря с публикой и на камеру, и, к счастью для меня и Гарри, она дала книге хороший отзыв.

После передачи, прежде чем я смог отправиться на вылет домой, Опра попросила меня задержаться и задала несколько вопросов о Бакмэн Групп. Я дал ей свою визитку и сообщил, что ее специалист по вложениям может связаться с Мисси на этот счет. По нескольким причинам, связанным с Биржевой Комиссией, я не мог сам выступать в роли продавца.

После этого я выбрался из Доджа и отправился домой. К тому времени, как я приземлился в Вестминстере и поехал в сторону дома, ужин закончился, а девочки уже были в пижамах. Дети вместе с Пышкой радостно окружили меня, а Мэрилин подарила поцелуй, сулящий нечто хорошее на эту ночь.

– Ну, как все прошло? Повеселился? – спросила она.

– В следующий раз, когда меня кто-то попросит написать книгу, достань мой пистолет и пристрели меня! Прошу!

Она только засмеялась.

Я вернулся домой за неделю до Дня Благодарения в 1987-м. Было наслаждением просто снова вернуться к обычному укладу. На День Благодарения я сам проделал весь ритуал с индейкой, хоть и очень скучал по устричным украшениям мамы. Мэрилин просто запретила мне приносить домой «эти отвратительные штуки» (устрицы). Я иногда задумывался, что делается в моей семье, но после всех разбирательств я просто игнорировал их. За Сьюзи я присматривал, но никогда с ней не связывался. Она сменила фамилию на Бакнер незадолго после приезда в Рочестер. Я не знал, как это может повлиять на ее безопасность (по сравнению с фамилией Бакмэн).

Чарли шел седьмой год, а девочкам было около трех с половиной лет. Он был очень буйным, но не в плохом смысле этого слова. Он был просто мальчиком. Один из его учителей посоветовал нам проверить его на наличие расстройства дефицита внимания и гиперактивности, но мы с Мэрилин сразу отодвинули эту идею! Чарли был просто мальчиком, и занимался тем же, чем и другие мальчики. Его не нужно было накачивать таблетками. Чтобы угомонить, достаточно было схватить его за шкирку, и периодически шлепать по корме. Еще одним плюсом было полное отсутствие фраз в духе «Ну, дождешься, вот отец сейчас вернется!». Мэрилин сама отлично справлялась с тем, чтобы утихомирить детей.

Иногда он творил глупости. Однажды он ввязался в драку со своим школьным одноклассником, Джонни Паркером, и эти двое закончили обычным детским «Мой папа может побить твоего!» Нас вызвали в школу, где мы встретились с Паркерами, которые в той же мере рассердились на отпрыска. Я встал, пожал руку отцу Джонни и добавил:

– Мистер Паркер – мой друг, а друзей я не бью! после чего заставили мальчиков сделать то же самое.

После того я записал Чарли на занятия каратэ в додзе, где занимался сам. Мэрилин не одобряла эту идею, полагая, что так он наживет только больше неприятностей. Мне же было лучше знать, потому что в первую очередь в любом боевом искусстве учат самодисциплине. Потом я сказал сыну, что если он когда-нибудь опробует то, чему научился на занятиях каратэ, в школьной драке – то его следующий спарринг будет со мной. Его глаза расширились от ужаса.

Близняшки были самим очарованием. Они постоянно носились по лужайке, принося в дом одуванчики, кузнечиков, саламандр и тому подобное. В этом плане они очень напоминали Мэгги, которая тоже таскала домой всякую живность, которую только могла удержать в руках. Я знал, что это ненадолго. Очень скоро, когда им стукнет двенадцать, начнут просыпаться гормоны, и мои сладкие ангелы превратятся в отпрысков Сатаны.

Вы когда-нибудь задумывались, кто придумал приданое? Если нет, то у вас никогда не было дочерей! Приданое – это когда один мужик платит другому, чтобы второй забрал дочь первого. Чем дольше она находится поблизости, сводя его с ума, тем больше он готов заплатить. Это также чем-то похоже на развод, когда муж платит жене, чтобы убраться подальше. Я однажды указал на это Мэрилин, но она не оценила. Так что делайте выводы сами.

Мы пытались жить обычной жизнью, как любые родители в пригороде. Мы просто не колоритная пара. Ну ладно, во время путешествий мы летаем на частном самолете, и обычно нас ожидает лимузин или просто машина, но дома я за рулем сам, и Мэрилин также сама водит свой минивэн. В то же время мы и не отшельники. Каждое лето мы устраивали большое барбекю с бассейной вечеринкой, и любой, кто мог придумать повод, мог присоединиться. У нас были и коллеги, и учителя, и соседи, и друзья поблизости. После того, как Чарли присоединился к футбольной команде, каждую осень в середине футбольного сезона, мы устраивали еще одну вечеринку для всей команды и их родителей, и потом, когда девочки подросли и тоже смогли играть, вечеринка разрослась еще больше.