— Я успел познакомиться с ним по дороге сюда, — ответил Аретино довольно сухо. — Должен сказать, что ваша идея раздавать главные роли кому попало кажется мне не совсем правильной. Впрочем, мне не хотелось бы торопиться с выводами. Посмотрим, что из этого получится. Что же касается сэра Оливера, будем надеяться, он справится со своей ролью. Итак, сударь, кто следующим явится предложить вам свои услуги?

— Скоро узнаем, — улыбнулся Аззи. — Готов побиться об заклад, что нам не придется долго ждать. Кажется, я слышу шаги — кто — то поднимается по лестнице…

Аретино прислушался:

— Вы правы. Судя по всему, ваш новый посетитель — отнюдь не знатная персона.

— Откуда вы знаете? Уж не обладаете ли вы даром прорицателя, дорогой Аретино?

Аретино улыбнулся:

— Если вы внимательно прислушаетесь к звукам шагов, вы обратите внимание на шарканье и скрип подошв. Этот малый сейчас, должно быть, на другом конце коридора, а скрип его башмаков отчетливо слышен в комнате, несмотря на то что дверь прикрыта. Звук довольно высокий и резкий — такой обычно бывает у сапог, сшитых из самой грубой кожи и к тому же несмазанных. Поступь твердая — значит, это не старик. Но тогда почему он шаркает подошвами? Просто потому, что его обувь тяжела и неудобна. Солидный человек такую обувь носить не станет.

— Плачу пять золотых, если это так, — сказал Аззи.

Звуки шагов раздавались теперь совсем рядом и замерли у двери. В дверь негромко постучали…

— Войдите! — пригласил демон.

Дверь отворилась. На пороге стоял высокий молодой человек с копной рыжеватых волос, в старой домотканой рубахе. На ногах у него были ботинки из грубой воловьей кожи. Молодой человек нерешительно оглядывал комнату, словно боялся, что его прогонят.

— Пять золотых ваши, — тихо сказал Аззи, наклонившись к Аретино. Затем улыбнулся новому посетителю, желая подбодрить его.

— Кто вы, сударь? Должен признаться, я не помню вашего лица. Вы один из паломников, путешествующих в нашей компании, или явились издалека?

— Я, сударь, путешествую вместе с вашей компанией, но к самой компании не принадлежу. Фигурально выражаясь, я из званых, но не из избранных.

— О, — удивился Аззи, — да ты, оказывается, остряк. Как тебя зовут, приятель, откуда ты и чем занимаешься?

— Звать меня Мортон Корнглоу, — ответил тот. — По роду занятий я конюх; присматривал за лошадьми до тех пор, пока сэр Оливер не взял меня к себе в услужение. Ибо, сударь, да будет вам известно, что проживал я в деревне, которой владеет сэр Оливер по праву родового наследства. От сэра Оливера, сударь, не укрылось то мастерство, с коим я владею скребницей, и, собираясь в конный поход, его светлость взял меня с собой. Так что можно сказать, что я принимаю участие в этом паломничестве — если, конечно, рассматривать физическую сторону дела. Но с точки зрения духовной… Видите ли, в любом обществе люди прежде всего равны между собой и придерживаются одинаковых взглядов на жизнь. Вряд ли кому — нибудь придет в голову водить дружбу, скажем, с собаками и лошадьми, которые, хоть и находятся рядом со своими хозяевами, а все же должны знать свое место. Точно так же дело обстоит и со слугами, каковые, хоть и занимают чуть более высокое положение, чем животные, да и ценятся намного дороже, но, по сути, в глазах господ мало чем отличаются от рабочей скотины. И поэтому я хочу спросить у вас, сударь, есть ли у меня шанс занять одно из свободных мест в вашем предприятии? Не буду ли я отвергнут из — за моего низкого происхождения? Ведь счастье обычно выпадает на долю богатых и знатных, а простых людей вроде меня оно обходит стороной.

— В Потустороннем мире, — важно сказал Аззи, — который вы, люди, называете Тем Светом, в этом невидимом простому глазу мире, где обитают Духи, не придают никакого значения тем условностям, которые так усложняют жизнь людей здесь, на земле. С точки зрения Духа — служителя как Светлых, так и Темных Сил — любой из вас, людей, — лишь временный обладатель бессмертной души, того поистине бесценного сокровища, из — за которого Тьма со Светом вот уже несколько тысячелетий воюют друг с другом. Поэтому мы обращаем мало внимания на сословные различия, которые вы, люди, почему — то считаете столь важными. Однако хватит об этом. Я отнюдь не собираюсь читать вам лекцию по теологии. Вернемся к нашим земным делам. Если я правильно тебя понял, ты, Корнглоу, хочешь стать одним из тех, кто отправится на поиски золотых подсвечников?

— В точности так, господин Демон, — подтвердил Корнглоу. — Ибо, хоть я и незнатного происхождения, у меня тоже есть заветное желание. И я готов поработать на того, кто поможет мне его осуществить.

— Что ж, я слушаю, — сказал Аззи. — Расскажи, чего ты хочешь.

— Перед тем как присоединиться к паломникам, мы завернули в поместье знатного господина Родриго Сфорца. Благородные дамы и господа обедали в парадной зале, ну, а слуги и простолюдины — словом, такие, как я — сидели на кухне, довольствуясь господскими объедками. Через открытую дверь я мог видеть, как пируют господа. Но я глядел только на одну даму — на сеньериту Крессильду Сфорца, супругу Родриго Сфорца, хозяина замка. И пока я глядел на нее, мне казалось, что я вижу ангела, слетевшего с небес на землю. О, сударь, поверьте мне, это прелестнейшая из женщин. Ее золотистые локоны ниспадают на шею ослепительной белизны, а цвет щек напоминает спелый персик. Кожа ее нежна, как у младенца, а руки… О, какие у нее руки! А талия!.. А грудь!.. Ее грудь подобна двум холмам, возвышающимся над…

— Довольно, довольно, — прервал его Аззи. — Избавь нас от дальнейших подробностей и скажи, чего ты хочешь от этой госпожи.

— Я хочу на ней жениться, — сказал Корнглоу просто.

Аретино громко расхохотался, но, спохватившись, резко оборвал смех и закашлялся. Даже Аззи улыбнулся уголками губ — до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в латаной — перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках — и изящная благородная госпожа.

— Однако, сударь, вы метите довольно высоко! — заметил Аззи.

— Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к себе всех смертных, — ответил Корнглоу. — Даже самый последний бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена — это символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не похоже на сказку?

— Пожалуй, так, — сказал Аззи. — Но, видишь ли, если уж тебе непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из тебя благородного господина, чтобы неравное положение не помешало этому браку.

— Вот спасибо! — обрадовался Корнглоу.

— Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие самой госпожи Крессильды, — вмешался Аретино.

— Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, — сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: — Что ж, дело это весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое заветное желание.

Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон распоряжался судьбами людей, пугала его.

— Позвольте напомнить вам, сударь, — сказал он негромко, — что госпожа уже замужем. По — моему, это весьма серьезное препятствие, которое может помешать вашим планам.

— Нисколько, — улыбнулся Аззи. — У нас есть свои люди в Риме — они умеют улаживать подобные проблемы. — Он опять повернулся к Корнглоу: — Ну — с, молодой человек, я выслушал вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного потрудиться. Согласны ли вы на такое условие?

— Что ж, согласен, только если работа будет не слишком тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила, что всякий человек должен следовать своей природе, а моя природа — это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее без ложной скромности можно назвать выдающейся.