— Пробуем, — твердо ответила Тэруми и положила сверху свой кулак.

— Делаем, — усмехнулся Фенрис и накрыл их руки своими ладонями.

Тэруми засмеялась.

— Вот это по-нашему! Никаких «пробуем». У нас всё получится! Завтра уходим!

— Нет! — спохватилась Лайя. — Мне нужно ещё хотя бы два дня на подготовку!

— У тебя столько зелий, что если всё вылить, то выйдет целое озеро, — недоумевала Тэруми. — Что тебе ещё надо?

— Мне нужно два дня. И это не обсуждается.

Тэруми недовольно скривилась, но больше не спорила. Фенрису в принципе было всё равно. Днем раньше, днем позже.

— Ладно, пойду переберу своё барахло, — сказала Тэруми, поднимаясь. — В новую жизнь всё не возьмешь. — Уже у самой двери обернулась и погрозила пальцем обоим: — И ведите себя прилично. — Эльф демонстративно чмокнул Лайю в губы. Тэруми наигранно ругнулась, уходя, проворчала: — Это будет очень долгий поход…

Тэруми сидела на траве, недалеко от главного дома и лениво жевала травинку, молча наблюдая за хаотичными перемещениями Лайи. Эльф, занятый до этого чем-то на заднем дворе, направился в её сторону, явно собираясь составить компанию. Тэруми скользнула взглядом по его худой, высокой фигуре, что двигалась с грацией хищника. Так необычно видеть его в легкой одежде и без оружия. Хотя почему без оружия? Изящное запястье плотно обнимал широкий браслет, украшенный изображением гигантской закрученной морской волны, в центре которой была яркая голубая капля.

Фенрис приземлился рядом, вытягивая босые ноги.

— Она меня выгнала, — прокомментировал он в ответ на молчаливое удивление Тэруми.

Азурианка хмыкнула.

— Вообще? — ехидно сузила глаза Тэруми. — То есть ты теперь свободный?

Эльф не сразу уловил иронию и изумленно повернулся, а когда увидел вредный блеск в карих глазах, усмехнулся, оставляя её вопросы без ответов.

Тэруми снова хмыкнула и вернула внимание к проходившей мимо Лайе.

— Что она вообще там делает? Второй день что-то носит, прячет, перекладывает, в сумки рассовывает… Лабораторию ещё удумала убирать…

— Значит, так надо.

— Тебе совсем нелюбопытно? — Тэруми повернула к нему голову.

— Не замечал за ней склонности к нелогичности…

— Как это? — перебила его танэри. — Одни отношения с тобой чего стоят.

— Поэтому у её действий наверняка есть цель. Захочет — поделится, — закончил он, не обращая внимания на комментарий.

— Я спрашивала её, — словно нехотя поделилась Тэруми. — Она соврала.

— Я знаю, слышал, — вдруг усмехнулся Фенрис. — Поэтому с вопросами не приставал.

Сообразила Тэруми только спустя несколько минут.

— Ах ты… — От возмущения она не смогла подобрать более-менее культурного слова, определяющего его. — А как пел… Логичность… цель… захочет — поделится, — перековеркала его Тэруми, понижая голос и добавляя важных, размеренных интонаций.

— Ты очень шумная, — сказал он ей, приподнимаясь, делая вид, что собрался уходить.

Тэруми дернула его за руку, заставляя снова сесть.

— Привыкай. Я с вами навсегда, — последнее слово она зловеще выделила.

Они надолго замолчали. Спустя время эльф и вовсе улегся на траву и закрыл глаза, подставляя лицо солнцу. Тэруми смотрела на место, что многие месяцы было ей домом, и точно знала, что скучать по нему не будет. И пусть здесь она в последний раз была по-настоящему счастлива, ей хотелось поскорее вырвать из своей жизни всё, что было после.

Когда Сэм ушел, пощадив её, она на какое-то время провалилась в небытие. Как сквозь густой туман, иногда доносился голос ведьмочки. Тихие мольбы вперемешку со странными словами заклинаний не давали ей вернуться в спасительную пустоту, где ничего не болело и где не умирала раз за разом душа, не в силах вынести муки расставания. Это было страшное время.

Позже, когда тело уже не так сильно горело от боли, пришло осознание холода. Ночи у реки, не согретые теплом костра, выламывали каждую косточку, заставляли беспокойно поворачиваться и сжиматься в попытках согреться. И даже объятия Лайи не помогали, ведь ведьмочке было так же холодно.

Следом пришел жар. Невыносимый. Хотелось снять с себя одежду, кожу. Сознание снова куда-то убегало, ища спасения в тишине.

Оставаться на берегу дольше было опасно, поэтому Лайя заставила её идти обратно в это проклятое место. Это была очень долгая дорога. Тэруми отчетливо помнила свои мысли в тот момент, что рождало воспаленное температурой сознание: «Ведьмы — проклятые людьми и Богами существа. Порождения тьмы. А тьме место в преисподне. Туда я и иду. По этой выжженной страданиями дороге. И это не наказание — это справедливая кара за то, что сидит внутри меня».

Следующие несколько дней навсегда останутся в памяти Тэруми самыми жалкими и позорными днями. В доме, в тепле, когда Лайя практически полностью излечила её тело, и можно было начинать жизнь сначала, жить Тэруми не хотела. Она отказывалась есть, лежала и плакала, а ещё…

Щеки даже сейчас, спустя такое количество времени, залила краска стыда, захотелось по-детски закрыть лицо руками.

А ещё она говорила. Впервые. Вслух. О своей никчемности. Дочь, которую выбросила мать. Дочь, которую ненавидел отец. Танэри, которая не смогла защитить своего данхне и которая позорно сбежала от опасности, оставив его одного. Танэри, которая предала свою страну и стала дезертиром.

Лайя всё это слышала и уговаривала её, пыталась оправдать мать, найти причины такого поведения отца, твердо говорила, что не сбежать в той ситуации они не могли… Много чего ведьмочка придумывала, жаль только, что это не помогало.

Разум к Тэруми вернулся внезапно. Просто однажды она проснулась прежней. Она больше никогда не возвращалась к тем жалким темам, что терзали иногда её душу. Она стала просто жить. Есть. Спать. Лежать. Думать. Метать оружие в стену. Пустые, ничего не значащие дни.

И в один из таких дней она впервые за всё время осознала, насколько темной стала кожа Лайи от постоянных тренировок черной магии, насколько темной стала радужка глаз, насколько злым и упорным взгляд… Тьма поглощала душу её ведьмочки. Наверное, именно этого и боялся Фенрис, когда просил не дать Лайе уйти во тьму. Тэруми пришлось вернуться к жизни, чтобы смогла жить её ведьмочка.

— Выпить хочешь? — спросила вдруг Тэруми, прекрасно понимая, что эльф не спит, а просто лежит с закрытыми глазами.

— Чая? — лениво бросил он, не открывая глаз.

Она пихнула его в бок.

— Ты же понял, о чем я!

— Ты напьешься, а мне потом выговор сделают, — ответил он, но глаза приоткрыл.

— А, может, это ты напьешься первым?

— Это вряд ли. Я никогда до такой степени не пью.

— У тебя просто подходящей компании не было, — парировала насмешливо она.

— И эта подходящая компания — ты? — иронично уточнил Фенрис.

— Именно! — Тэруми поднялась. — К тому же ты мне должен за то обещание… Вперед! Перед ведьмочкой прикрою, скажу, что сама совратила…

Фенрис рассмеялся, поднимаясь следом…

Голова раскалывалась. Тошнило. Зачем её подняли, если за окном темно, и где она?

— Нет! Нет! Нет! Не ложись! Нам скоро уходить!

Как громко Лайя говорит. Куда уходить? Зачем?

— Выпей это!

При слове «выпей» её замутило. Тэруми сделала над собой усилие и всё же выпила какую-то пряную жидкость. Ведьмочка плохого не подсунет.

— Просто поколдуй и избавь от похмелья. — Язык почему-то не слушался, говорить было трудно.

— Заставить бы тебя страдать, чтоб в следующий раз знала меру! Да уходить нужно!

Теплые волны чужой магии заскользили по телу, даря благословенное облегчение.

— Это всё угрюмый… — пробормотала Тэруми, осторожно ворочая головой, проверяя, насколько можно уже быть активной. — Он уговорил… — Она обнаружила себя спящей на полу кухни в доме Лайи. — Почему я здесь сплю?

Ледяной взгляд, которым Фенрис наградил в ответ на её слова, взбодрил подобно брошенному в лицо снегу. Тэруми скривила верхнюю губу и покачала головой, посылая ехидство во взгляде, но всё же поднялась, опасаясь возможной «помощи» эльфа — про ледяную магию помнила…