– Не ошиблись, – всё ещё оторопело сказала она, явно решая для себя, хочет ли видеть такого постояльца или нет.
– Тэмин, – представился он, не найдя себе более подходящего имени, и протянул руку.
– Ханна, – сказала она и вложила свою руку, собираясь пожать. Но Чонсок ловко повернул её руку и поднес к губам и коснулся мимолетным поцелуем, сразу же отпуская.
– Могу я зайти? – спросил он, тактично делая шаг назад, показывая, что не желает давить на неё своим ростом.
Ханна от такой галантности разволновалась и раскраснелась, стала нервно поправлять свои русые волосы.
– У нас есть комната наверху, она простая…
– Уверен, комната очень уютная, у такой красивой девушки в ве́дении не может быть иной.
Она зарделась ещё сильнее и суетливо отступила внутрь дома, пропуская гостя вперёд.
– Вы же один?
Надежда в её голосе тронула уголок его губ в насмешке. Но он быстро справился с собой, принимая спокойно-учтивый вид.
– Да.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, господин Тэмин.
– Можно просто Тэмин.
Ханна, которая уже поднималась по лестнице, обернулась, окидывая его кокетливым взглядом, не оставляющим сомнения в намерениях. Чонсок изобразил легкую заинтересованность во взгляде. Подобные игры были скучны в своей банальности и сейчас противны, но многие годы, проведенные в притворстве и лжи, не перечеркнуть несколькими месяцами его путешествия, и он включился в такую игру по привычке. Он умел вызвать интерес у дамы, умел его поддержать, но так, чтобы та не чувствовала своей власти над ним, а наоборот стремилась продолжать добиваться его расположения.
– Вот ваша комната, здесь большая кровать, – сообщила Ханна, останавливаясь в дверях и пропуская его вперёд.
Учитывая ширину проема, Чонсок должен был непременно коснуться её тела, а она должна была томно выдохнуть. Эту часть игры он поддержать был не настроен.
– Я был бы очень признателен, если бы вы подсказали, где я смогу приобрести еду, – спросил он, останавливаясь в коридоре.
– У нас не жалуют чужаков, никто не продаст вам ничего. Да и недавно было несколько отрядов Инквизиции, они забрали много припасов, – быстро доложила девушка. При виде того, как опечалилось его лицо, она спешно добавила: – Я приготовлю для вас.
– Это было бы восхитительно, – с улыбкой произнес Чонсок. – Позовите, когда нужно будет спуститься и забрать.
Ханна кивнула, но никуда не ушла. Чонсок тяжко вздохнул, правда, про себя и коснулся её руки, чуть подавая на себя, заставляя выйти в коридор. Чтобы как-то сгладить подобную грубость, он нежно очертил пальцем круг на её ладони, словно основная цель его поступка было касание, а не попытка её сдвинуть с места.
– Моя признательность не знает границ, Ханна, – сказал он, тепло улыбнулся и скрылся в комнате, закрывая за собой дверь.
Оставшись один, он снял меч и замер, пытаясь определить, куда его поставить. Он смотрел на кровать, застеленную тёмным, грязно-песочным одеялом, на узкий чуть наклонившийся шкаф, на стоптанный сине-красный ковер, на гобелен, прибитый прямо к голой обшарпанной стене, на зеленую занавеску, которая была явно не отсюда, и гадал, как его занесло в это место?.. Невольно вспоминался дом…
В окно прилетел мелкий камушек. Чонсок улыбнулся. Тэруми… Сейчас начнет доводить его. Наверняка следила за ним, видела его у двери дома, слышала, что говорил Ханне. Чувствовал спиной её прожигающий взгляд. А ведь сама же отправила его, теперь же сама и будет злиться, ревновать. И этот факт сделал его в мгновение невообразимо счастливым.
Он подошел к окну и широко распахнул его. Лайя забралась на плечи Фенриса, зацепилась за крышу соседнего дома, подтянулась, махнула, прося поймать, и прыгнула. Сердце оборвалось в тот момент, когда он думал, что не словит её. Но руки встретились. Лайя благодарно улыбнулась ему. Он смотрел в её зеленые глаза и удивлялся: ни капли сомнений, знала, что поймает…
– Спасибо, Чон… – сказала она, с его помощью залезая внутрь.
Чонсок снова выглянул. С Лукасом, как и ожидалось, были проблемы. Тэруми залезла на соседний дом и ждала парня, понимая, что сам он не справится. Снизу его толкал Фенрис. Промежуточный этап Лукас преодолел с грацией грэга: вцепившись в руки Тэруми, он повалился на крышу, увлекая за собой и девушку. Оба чуть не упали. Лукас притянул её к себе, опасаясь сорваться. Так это должно было выглядеть. Но Чонсок знал, что Лукас не настолько слаб, также он знал, что мальчишка умен не по годам, к тому же влюблен. И вот в подтверждение его предположений, маленький гаденыш не убрал руки с талии Тэруми. Собственно, она тоже это заметила.
– Малой, тебе жить надоело? Ещё одна такая выходка, и я сброшу тебя с крыши, – предупредила она его.
Зверь ярости внутри Чонсока удовлетворённо заурчал, преисполняясь гордостью за свою танэри.
Прыгал парень явно лучше, чем залезал. Хотя, может, всё дело в том, что Чонсок не стремился его поймать, и это подстёгивало умение Лукаса. В комнату он влез гораздо грациознее, чем до этого на соседнюю крышу. Тэруми забралась самостоятельно, мастерски рассчитав расстояние. Оставался Фенрис, который всех подсаживал себе на плечи. Чонсок выглянул, думая, как тому помочь. Но эльф прыгнул, оттолкнувшись сначала от боковой стены, а потом, зацепившись за подоконник, легко взобрался в комнату.
– Я принесла еду, – раздался за дверью голос Ханны.
Все заметались по комнате. Прятаться было особо негде, они на носочках переместились в ванную комнату. Двери, разделяющей помещения, не было, поэтому все тесно прижались к стене, выстраиваясь в ряд. Чонсок осмотрелся, проверяя, не видно ли кого, и открыл молодой хозяйке.
Ханна держала поднос, заставленный тарелками. Он хотел забрать у неё ношу, но она не отдала и сама поставила на тумбочку, решительно входя в комнату.
– Спасибо большое, я поем и принесу вниз посуду.
Чонсок направился к двери, галантно её открывая, показывая, что девушке пора. Та даже сделала несколько шагов, как вдруг сказала:
– Про вас в нашей деревне спрашивала Инквизиция.
Чонсок чуть шевельнул рукой. Ханна не обратила внимания на этот жест. Но он был и не для неё. Притаившаяся Тэруми стиснула зубы, но подчинилась: оружие осталось в руке, а не пролетело через всю комнату, врезаясь в голову Ханны.
– С чего вы решили, что про меня? – осторожно поинтересовался Чонсок.
– Мне и бабушке ваше изображение показывали, – спокойно сказала она. – Правда, вы там немного другой. Не сразу узнала.
Мысли сосредоточенно крутились, стараясь найти правильное решение. Не убивать же её. Он всматривался в неё, пытаясь предугадать её поведение, но ничего, кроме прежних намерений, не видел. Он всё ещё интересен ей как мужчина. В глазах ни страха, ни беспокойства, ни хитрости, лишь обожание и участие, словно его ищут плохие люди, а не он преступник.
– Что бы вы ни сделали, я вас не выдам, – эмоционально сказала девушка, подходя ближе. – Ищейки мне противны, у них нет чести! Дикие псы, вечно всё вынюхивают и вершат чужие судьбы, словно сам Создатель дал на это право.
– Ханна, – осторожно начал Чонсок, желая её предостеречь, – я только гость в вашей стране, но мне кажется, что нельзя вот так открыто и плохо отзываться о служителях закона. Думаю, за такие речи предусмотрено наказание.
– Инквизиторские слуги мне ничего не сделают! Они не смогут забрать у меня больше, чем уже забрали!
– Ханна! – раздался снизу крик. – Где тебя носит, негодница?!
– Здесь вы в безопасности, – шепнула ему Ханна и, встав на цыпочки, коснулась своими губами его губ и быстро сбежала вниз.
Чонсок не успел дойти до двери, чтобы запереть, как та снова распахнулась. В комнату зашла пожилая женщина. Она бегло осмотрела помещение. Когда увидела, что постель не тронута, заметно расслабилась, взгляд потеплел.
– Так и знала, что твоя дорога рано или поздно приведёт к нам, – участливо сказала женщина. – Все заблудшие души спешат на огонек. И пока я жива, мой дом – это их дом. И вот ещё, сынок, я знаю, как тяжело вам живётся под властью изверга, что Повелителем зовётся, но и у нас не лучше. Инквизитор – тот ещё упырь, когда уже Создатель приберёт его чёрную душу! Но тебя очень хорошо ищут. Не ровен час попадешься. Поэтому ты осторожнее. Если бы пришёл не ко мне, то уже бы весточку в город отправили. Ладно, отдыхай, устал небось. Живи сколько хочешь, монет не возьму! Только девку мою несмышлёную не порть!
