Когда Лайя выпустила рубашку и принялась снимать сапоги, Фенрис дернулся остановить её, но мелодия, зазвучавшая прямо в его голове, заставила замереть. Все мысли покинули его. Он мог смотреть только на девушку, тело которой двигалось в такт звучавшей музыки. Лайя изгибалась и кружилась, её кисти рисовали в воздухе узоры, соединяясь и вновь устремляясь вверх. Рукава рубашки при этом спадали на плечи, обнажая руки. Её пальцы плавно водили по оголенной руке. Фенрис следил взглядом за её движениями, и тело жарко откликалось.

Пламя от костра поднялось высоко, ярче освещая ведьму, которая всё кружила и кружила, распевая на незнакомом ему языке. Её энергия лилась через край… Он почувствовал жжение в руке: магические узоры ярко засветились, отвечая на её ворожбу.

Их взгляды встретились и уже не смогли расстаться. Сейчас она жила и танцевала только для него. Он чувствовал, как её колдовская сила заполняет его внутри, вплетаясь в его магию. Так тесно и страстно, жадно, как любовники соединяют свои тела после долгой разлуки. Возбуждение и трепет охватили его.

Она проводила руками по своему телу, а его руки это ощущали, словно он сам гладил её. Она облизала свою губу, а на его языке остался её вкус. Дыхание прерывалось, эмоции переполняли его, а тело горело, требуя разрядки и освобождения. Он закрыл глаза, закусив нижнюю губу, пытаясь сдержать охватившую его страсть. Но его тело продолжало реагировать на все её движения, ощущать… Словно это его руки гладили её шею и спускались ниже, касаясь груди, живота… Разум улетал вслед за чарующей песней и собственными чувствами…

Он глухо, едва слышно застонал, позволяя себе освободиться, откидывая голову назад и с силой зарываясь пальцами в землю.

Его страсть миллионами ярких звезд взорвалась в душе у Лайи. Она сбилась, шумно выдыхая, не в состоянии больше петь и танцевать, осела на землю, положила свою руку между ног и надавила, сжимая бедра и содрогаясь от удовольствия.

Постепенно чары развеялись, и связь двух тел и душ прекратилась, оставляя после себя эйфорию и тишину.

***

Ей снились синие глаза и взгляд, полный страсти, который растапливал её, сжигая, заставляя чувствовать невыносимое пульсирующее томление и неудержимое желание ощущать его внутри, заполнять себя им…Его, или всё же её руки, скользящие по её шее, губам, слегка касались груди, спускались ниже, проводили по животу, а затем снова поднимались верх, ещё больше распаляя желание слиться, стать единым целым, быть только его…

Лайя вырвалась из оков сна и резко села, схватившись за голову. Сердце бешено колотилось, а низ живота ныл… Слишком реалистично. Девушка осмотрелась. Первые проблески на небе сообщили о приближении утра. Тэмин сонно сидел возле Чонсока, перебирая в руках его локоны. Всё-таки помирились. На сердце сразу стало тепло и радостно.

Танэри заметил, что девушка проснулась, и махнул ей рукой, подзывая. Лайя вылезла из-под плаща. Когда она только успела его накинуть на себя? Поднимаясь, она обнаружила себя босой и с выпущенной рубашкой. Она метнула испуганный взгляд на Фенриса, вдруг с ужасом осознавая, это был не сон, это было воспоминание о вчерашней ночи. Её танец и песня, заклятие и… и что-то пошло не так…

Тэмин, наблюдавший всё это время за девушкой, заметил, как резко она покачнулась и побледнела, заинтересованно спросил:

– Нас с Чоном долго не было. Мы что-то пропустили?

– Ничего такого, что стоило бы твоего внимания, – постаралась как можно спокойнее сказать Лайя.

– Ты сильно побледнела. Точно всё в порядке?

– Да, конечно. Наверное, алкоголь дает такой эффект, сейчас пройдусь, и отпустит, – она быстро подхватила сапоги и поспешила уйти.

Лайя углубилась в лес, размышляя и пытаясь осознать, как теперь ей вести себя с Фенрисом. То, что произошло между ними… При воспоминании об этом её снова бросило в жар. Она хотела исполнить заклинание единения и связи, чтобы он мог почувствовать всю любовь и очищение, которая дарит целительная сила земли. Песня, которую ведьмы пели на ковене, должна была помочь, но… как так получилась? Почему вдруг запела другую? И откуда она её знает?

В голове Лайи всплыла картинка, воспоминание, которое до сего момента не помнила. Однажды ночью ей захотелось пить, она, ещё совсем малышка, позвала маму и, не обнаружив её дома, вышла во двор поискать. Лайя услышала мамин голос – та так чудесно пела – и поспешила на звук. Мама кружилась и танцевала для папы. Её воздушное белое платье при каждом движении и взмахе руки взлетало. Это было невероятно красиво. Лайя смотрела тогда и думала, что мама похожа на ангела. А потом та села возле папы, и они стали целоваться… Больше Лайя ничего не видела, поспешила вернуться: не хотела оставлять надолго свою куклу одну.

Сейчас, осознавая то, что случайно увидела, Лайя вдруг поняла, что мама пела для отца так же, как и сама для Фенриса. Это была та же песня, соединяющая чувства и желания на короткое время, позволяющая быть одним целым…

Яркие ощущения вчерашней ночи снова всколыхнули девушку, принося вместе с тем волну стыда. Как теперь быть? Притвориться, что была пьяна? Или просто делать вид, что ничего не произошло? А может, поговорить? Вот только о чем? Лайя разозлилась. Да что же это такое? Почему с того момента, как они встретились, всё идет наперекосяк, и у неё все выходит из-под контроля? Жизнь решила её окончательно испытать на прочность, только теперь с другой стороны?

Девушка заметила движение у себя за спиной. Рука метнулась к поясу, чтобы достать оружие, но ощутила лишь пустоту. Пояс с кинжалами остался в лагере: Лайя сняла его вчера, чтобы не мешал танцевать. Она повернулась в сторону противника, но сбоку подходил ещё один и ещё, окружая её. Простецкая одежда, топоры и плохо заточенные ножи. Просто разбойники. Голыми руками не возьмешь, конечно, но попробовать убежать можно. Лайя бегло пробежалась по ним взглядом, пытаясь вычислить оптимальный путь отступления и самого слабого противника, от атаки которого сможет быстро увернуться.

– Не так быстро, крошка, наш Лар стреляет очень метко…

Её намерения разгадали, Лайя обернулась на голос и увидела располневшего здоровяка, лениво и вальяжно идущего в её сторону. Позади него стоял молоденький парень, и его стрела целилась ей в голову. Положение руки относительно лука и направление стрелы выдавали в нем если и не хорошего стрелка, то точно не дилетанта. Проверять, насколько он хорош в своем деле, Лайя не горела желанием.

Она насчитала тринадцать человек. Большая банда. Но город и главная торговая дорога недалеко, можно было предположить, что именно так и будет. А вот к себе у неё было очень много вопросов. Это же надо было быть настолько глупой, чтобы уйти без оружия, одной и далеко. Мозг лихорадочно просчитывал варианты, как продержаться до того, как её хватятся и станут искать.

– Где твои дружки? – сказал здоровяк. Значит, всё-таки он за главного.

– Я одна, – сказала Лайя и поняла, что поспешный ответ выдал её. Здоровяк заулыбался.

– Свяжите девку и приготовьтесь, – скомандовал он.

Ей скрутили и туго связали руки за спиной. «Хороший узел, знают, что делают», – промелькнуло в голове. Она понаблюдала за ними. Её первое мнение было явно ошибочным. Они немного отличались от обычных разбойников. У некоторых чувствовалась военная выправка, а у некоторых была хорошо поставлена рука, и то, как они держали оружие… своеобразно… что-то напоминало. Она видела подобное раньше. Точно! Бойцы на ринге! Так же слегка наклоняются, периодически переваливаясь с ноги на ногу, иногда перекидывая оружие из руки в руку, оценивая врага перед атакой.

Её подвели к главарю. Он схватил её за одежду и резко рванул к себе. Рубашка порвалась и сползла с плеча, оголяя тело.

– Сколько вас? – спросил здоровяк, не сводя глаз с обнаженного тела.

– Я одна, – повторила она.

Он с размаху залепил ей пощечину. В голове зазвенело, рот наполнился кровью. Лайя тряхнула головой, стараясь прийти в себя. Выпрямилась, посмотрела прямо ему в глаза и смачно плюнула. Сзади по ногам сильно ударили, она упала на колени. Главарь схватил её за волосы, заставляя смотреть на себя.