Источник: Мухин Ю. Антироссийская подлость. Москва, 2003. С. 63.
19 ноября 1939 г., согласно распоряжению Л. Берии, польских офицеров стали сосредоточивать в Старобельском, Осташковском и Козельском лагерях НКВД СССР. Что за этим стояло? Если следовать логике документов, изученных нами, у руководства НКВД СССР родилось предложение «о дальнейшей разгрузке лагерей». Идея эта принадлежала начальнику Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) общевойсковому майору П. К. Сопруненко.
20 февраля 1940 г. Берия утвердил следующие мероприятия. Во-первых, отпустить всех лиц старше 60 лет, всех больных, инвалидов, всех офицеров запаса из советских областей — в мирной жизни агрономов, врачей, учителей, инженеров и техников (всего 700–800 человек), во-вторых, оформить дела примерно на 400 человек для рассмотрения на Особом Совещании, которое провести в НКВД УССР и БССР. Потом, как явствует из документов, последовал доклад Берии Сталину:
«Польские военнослужащие являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти. Необходимо их дела рассмотреть в особом порядке, с применением высшей меры наказания — расстрела»{181}. Согласно докладной записке Берии от марта 1940 г. на имя Сталина, в лагерях «содержалось 14736 бывших офицеров, в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии — 18632»{182}.
Кремлю оставалось только выбрать место и способ казни. Сталин, изучив представленный документ, в тот же день провел заседание Политбюро, которое постановило:
«I. Предложить НКВД СССР:
1) Дела о находящихся в лагерях военнопленных 14700 человек — бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков;
2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11000 человек — членов различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, чиновников и перебежчиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.
II. Рассмотрение дел провести без вывоза арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения в следующем порядке:
а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных — по справкам, предоставленным Управлением по делам военнопленных НКВД СССР,
б) на лиц, арестованных — по справкам из дел, предоставляемым НКВД УССР и НКВД БССР.
III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку т.т. Берия, Меркулова, Баштакова (начальника 1-го спецотдела НКВД СССР)»{183}.
Данный документ, оборвавший жизни более 24 тысяч человек — поляков, белорусов, евреев, украинцев и др., говорит о том, что решение уничтожить пленных принималось Политбюро ВКП(б) 5 марта 1940 г. Таким образом, вся ответственность за него ложилась даже не на НКВД, а на высшее руководство Компартии. А если совсем конкретно, то на Сталина, Берию, Ворошилова, Молотова, Микояна, Калинина, Кагановича{184}. Как видно из документа, личным решением Сталина осуществление чудовищной «миссии» по реализации решения Политбюро возлагалось на Меркулова, Кобулова, Баштакова{185}.
Хорошо подготовленный и, судя по всему, не один раз отрепетированный сценарий массового убийства людей (что в СССР было не ново) был разыгран по нотам и в буквальном смысле просчитан по минутам. Подготовка к «операции по разгрузке» лагерей и тюрем, как именовался во внутренней переписке органов НКВД предстоящий расстрел, началась сразу после принятия 5 марта 1940 г. рокового решения Политбюро ЦК ВКП(б).
С 7 по 15 марта был проведен ряд совещаний в Москве. На первом присутствовали 8-12 человек из центрального аппарата НКВД. Проводили его заместитель наркома внутренних дел СССР Б. З. Кобулов, член «тройки», на которую, как мы знаем, были возложены обязанности по рассмотрению дел и вынесению решений о расстреле. Второе совещание проходило 14 марта в кабинете Б. З. Кобулова. Присутствовало 15–20 человек, включая начальников УНКВД по Смоленской, Харьковской и Калининской областям, их заместителей, являющихся одновременно начальниками Особых отделов военных округов, комендантов УНКВД, которые обычно осуществляли расстрелы заключенных. Докладывал о предстоящей операции начальник Управления по делам военнопленных НКВД СССР П. К. Сопруненко. Б. З. Кобулов заявил:
«По решению высшего руководства четырнадцать тысяч поляков, арестованных в сентябре 1939 г., должны быть расстреляны»{186}.
13 марта начальники Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД и их Особых отделений были вызваны в Москву, где 15 марта прошло совещание в УПВ НКВД СССР. Несколько ранее в Москву, в штаб конвойных войск, были вызваны командиры бригад и дивизий, части которых несли внешнюю охрану трех спецлагерей и на которые была возложена обязанность конвоирования военнопленных к месту казни.
В преддверии расправы многие задействованные в ней лица были повышены в званиях: П. К. Сопруненко, общевойсковой майор, стал капитаном ГБ; звание старших лейтенантов госбезопасности были присвоены комендантам Харьковского УНКВД Т. Ф. Куприю, Калининского УНКВД И. И. Грибову, а также начальнику Козельского лагеря В. Н. Королеву, шефам особых отделений трех спецлагерей Г. А. Эйльману, М. И. Лебедеву, Г. В. Корытову. Начиная с 7 марта, проводится интенсивная подготовка и к депортации семей тех, кого Кремль предписал расстрелять. Решение о проведении депортации было принято 2 марта 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) и Советом Народных Комиссаров (СНК) СССР. 7 марта Л. П. Берия направил наркомам внутренних дел УССР И. А. Серову и БССР Л. Ф. Цанаве приказ о подготовке к выселению семей польских офицеров, полицейских и заключенных. Депортацию, насколько можно судить, следовало подготовить к 15 апреля, семьи выселить на 10 лет в Казахстан (о том, как проводились депортации, повествуется в следующей главе).
Для более четкого проведения массового выселения семей обреченных Л. П. Берия приказал П. К. Сопруненко срочно подготовить списки военнопленных трех лагерей с указанием состава семей и их адресов{187}. Реестры следовало составлять по городам Украины и Беларуси и направлять в НКВД УССР и БССР{188}.
16 марта начинается работа по составлению справок на военнопленных и заключенных тюрем, по которым в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5.03.1940 г. «тройка» должна была принять решение о расстреле. Справки на офицеров и полицейских должно было предоставить Управление по делам о военнопленных, на заключенных — НКВД УССР и БССР.
Как было сказано выше, с 16 марта всем военнопленным запрещается переписка. Начальство ужесточает пропускной режим, усиливает охрану лагерей, сосредоточивает большое количество подвижного состава и т. д. Представитель центрального аппарата НКВД СССР в Старобельском лагере капитан госбезопасности И. Б. Безруков сообщает в Москву, что в Харькове «все готово, а в Старобельске имеются вагоны»{189}.
Главное транспортное управление НКВД СССР во главе с его начальником комиссаром госбезопасности III ранга С. Р. Мильштейном разработало план доставки военнопленных из лагерей к местам казни.
