Но вернемся в Кремль, где, по словам очевидцев, в 5 часов утра 29 сентября 1939 г. все советско-германские документы были подписаны. После отбытия Риббентропа из Москвы в штаб Белорусского фронта поступает приказ:
«Войскам РККА оставаться на своих местах и дальше Западного Буга не продвигаться»{131}.
На этом «освободительный поход» завершился.
А теперь вот такой момент. Документы ярко рисуют облик советской военной элиты, которая, подчиняясь советско-германским договоренностям, шла, мягко говоря, в отношении союзников на обман. В 23.30 2 октября командующий Белорусским фронтом Ковалев отправил в Москву следующую телеграмму:
«Установленная граница по р. Буг у г. Брест-Литовска крайне не выгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две части — западный обвод фортов достается немцам; при близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бресте; железнодорожный узел и сам город будет находиться в сфере пулеметного огня; переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территорией. Замечательный аэродром у д. Малашевичи достанется немцам. Командующий фронтом просит пересмотреть границу в районе Брест-Литовска», оставив за СССР часть территорий на западном берегу реки{132}. На следующий день из Москвы пришел ответ, что «граница у Бреста установлена соглашением и менять ее невозможно»{133}. Но, чтобы сохранить за собой всю Брестскую крепость, советские войска запрудили Буг и взорвали перемычки крепостного рва. В итоге вода пошла по обводному каналу перед Тереспольским укреплением и этот канал советский представитель выдал немцам за русло р. Буг, по которому и была проведена граница»{134}.
А теперь обратим внимание на то, какой эффект на белорусов, и не только, произвела сентябрьская кампания. Миллионы белорусских граждан, изучая в недалеком прошлом приглаженную до неузнаваемости собственную историю, искренне верили, что «советское правительство протянуло руку братской помощи трудящимся Западной Белоруссии»{135}. Эта схема не просто кочевала из книги в книгу, она, как того добивался Кремль, стала навязчивым догматическим стереотипом в общественном сознании. Так, в официальной версии «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» (Москва, 1960) утверждается, что «Красная Армия несла трудящимся западных земель освобождение, мир и согласие, спасение от нищеты и полного физического истребления»{136}.
Курс истории Беларуси, отредактированный Москвой, резюмирует события осени 39-го однозначно — освободительный поход. Некоторые историки еще и сегодня гадают: были ли намерения Сталина искренними или нет? Эти историки явно пренебрегают фактами. Агрессия СССР и нацистской Германии против Польши, приведшая к началу Второй мировой войны, стала предметом детального обсуждения в Совете Лиги Наций{137}, которая, признав СССР агрессором, исключила его из этой международной организации. Важно отметить еще одно обстоятельство: 40 государств мира действия Советского Союза признали насильственным актом{138}. Газеты всего мира выходили с карикатурами, где Сталин и Гитлер, коммунист и нацист, замерли в поцелуе: Гитлер, обнимая Сталина, приставляет ему нож к спине, а Сталин, обнимая Гитлера, делает то же самое. Или Сталин с Гитлером в обнимку, одна рука обнимает партнера, другая, свободная, достает пистолет. Либо: у Гитлера обе руки заняты, а у Сталина обе «свободны», и он примеряется к топору. Или — Германский орел дерется с Британским львом, позади большой медведь со сталинскими усами оценивающе поглядывает на драку.
О жестоком попрании норм международного права и всех договоров, касающихся советско-польских отношений, 18 сентября 1939 г. было изложено в польских нотах правительствам Англии и Франции. Следует отметить активные протесты Польши по поводу фактической ликвидации ее государственности: против германо-советского договора о дружбе и границе (30 сентября); против проведения плебисцита на польской территории, оккупированной СССР (21 октября); в Лигу Наций против раздела Польши (27 октября); против призыва польских граждан в Красную Армию (3 февраля 1940 г.); против конфискации советскими властями польских художественных и исторических ценностей (29 марта 1940 г.); против аннексии Виленского края (25 июля 1940 г.).
Но это все происходило там — далеко, в Европе, а что же творилось на кресах? По свидетельству очевидцев, население Красную Армию встретило без радости. Фотографий, если не считать пропагандистских, а также картин типа «Встреча советской конницы в Западной Белоруссии» художника Г. Мирадзе, чей шедевр десятилетиями кочевал из одного учебника истории в другой, не сохранилось.
Зато достоверно известно, что сталинские идеологи, стремясь изменить систему мышления, логику и моральные критерии «полешуков», в кровавом сентябре развесили множество плакатов и портретов, провели 26 тысяч бесед, 14 тысяч митингов и собраний, обещая «коммунистический рай»{139}. Но главным двигателем социального прогресса, как показали дальнейшие события, были репрессии. Западных белорусов, как и западных украинцев, ждала очередная большая национальная трагедия: «воссоединение» имело огромную кровавую цену…
В 1999 г. в издательстве ARCHE «Пачатак» (Минск) вышла книга «Жыццё пад агнём». Автор ее, историк Л. Юревич, рассказывает о том, как кресы восприняли «братскую помощь» СССР:
«Для белорусов «освобождение» принесло только советскую оккупацию. И она была более опасной и вредной, чем предыдущая польская оккупация… Когда пришли Советы, люди увидели истинное лицо коммунизма и большевизма. Зажиточные крестьяне, большинство учителей, бывшие активисты, политики бесследно исчезли…»{140}.
Оценивая материалы по подготовке и развязыванию Советским Союзом Второй мировой войны, изученные нами, следует принять во внимание высказывание Уинстона Черчилля, политика, прекрасного художника и выдающегося историка, ставшего за свои исторические труды лауреатом Нобелевской премии:
«Россия проводила политику сговора с Германией за счет Польши. Основой германо-русского сближения должен был быть 4-й раздел Польши, СССР вел двойные переговоры — одни с Францией, а другие с Германией. Он, как видно, предпочитал разделить Польшу, а не защищать ее. Такова была непосредственная причина Второй мировой войны»{141}.
С выводами Черчилля и Юревича, многих других политиков, историков и писателей созвучно серьезное документальное «исследование» НКВД БССР октября 1939 года. Документ необычный, мы приведем лишь несколько фрагментов.
«Совершенно секретно
Секретарю ЦК КП(б) Беларуси
Товарищу Пономаренко гор. Минск
Население Советской Белоруссии с большим воодушевлением встречает каждое мероприятие Советского правительства, направленное на укрепление силы и могущества нашего государства, к установлению добрососедских отношений с малыми Западно-Европейскими странами, и горячо поддерживает мудрую Сталинскую политику мира. Братская помощь народам Западной Украины и Западной Белоруссии, заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Эстонией, Латвией и Литвой — все это есть предмет самого широкого обсуждения среди трудящихся г. Минска, которые оценивают эти события как большие успехи Советского Союза, что были достигнуты им во внешней политике.
Агентурные данные, которые к нам поступают, в большинстве своем свидетельствуют о том, что основная часть населения положительно относится к событиям последних дней.
Вместе с тем отмечены факты антисоветских и контрреволюционных высказываний со стороны подотчетного уголовного элемента, который стремится использовать международные события ради активизации своей вражеской деятельности среди населения.
Шабловская Мария Владиславовна, которая разрабатывается по агентурному делу, заявила насчет занятия частями Красной Армии Западной Белоруссии следующее: «Вы видите, как получилось. Грабят и тянут оттуда вещи, материалы — все, что могут. Напали на Польшу и разграбили ее. Как только на это смотрят другие страны. Большевики просто нагло сделали: всех арестованных из тюрем выпустили, а на их места посадили землевладельцев».
Пенсионер Минькевич Михаил 10 октября в присутствии источника сказал: «Происходит дележ Польши. Но еще не известно, поделят ли ее или придется вернуть ей территорию. Сейчас там у населения всего хватает, а поживут под руководством Советского Союза, так постоят в очередях и постучат зубами, как стоят наши колхозники целыми ночами, чтобы получить несчастное вотрубье для блинов».
Гражданка Запольская М. И. заявила: «Я не сплю целыми ночами, так как по нашей улице идут машины с награбленным в Польше имуществом».
Преподаватель Белгосуниверситета Старжинский Михаил Федорович в разговоре с источником сказал: «По данным нашей статистики у нас все хорошо, а в капиталистических странах все плохо. Фактически, если сравнивать даже по отсталой Польше, получается, что рабочие Белостока, Вильно и других городов одеты лучше наших учителей, оклады выше наших и т. д.»
Домашняя хозяйка Белоусова Екатерина в разговоре сказала: «Говорят, что мы пошли освобождать народ Западной Белоруссии, а на самом деле красноармейцы грабят там население и привозят домой много разных вещей, что более ценное из имущества землевладельцев — наши забирают и присваивают».
Зам. Народного комиссара Внутренних дел Белорусской ССР
[подпись] (Решетников)
15 октября 1939 г. № 5854/4»{142}
