«Председатель Жеребковичского сельского Совета Таранда 21.05.1948 г. при вызове в сельский Совет по вопросу молокопоставок гражданок Микулич М., Леваду Ф. и Зенюк М. последних посадил в подвал…»{27}
• Председатель Подьязовского Совета Стульба производил незаконные аресты граждан д. Своятичи Грицкевич К., Грудского. Сажал в подвалы. Произвел два выстрела из револьвера. Избил гражданина Сокол В. из д. Подлесье…{28};
• Председатель Мало-Городищенского сельского Совета Коваленко избил гражданина Гладкого за то, что он не вышел на работу в заготзерно по переколачиванию зерна. В д. Смоленики у гражданки Граблюк изъял картофель. Побил жернова у Сороки Ч.{29};
• Председатель сельского Совета Гулей (Кривошин) самовольно отнял сенокосные угодья, находящиеся в пользовании граждан деревни Головницы Римша И., Римша Ф., Жук М.{30};
• Зав. отделом сельско-колхозного строительства т. Дыдышко тоже допустил нарушение революционной законности, забрал себе лошадь у крестьянина Ольховского сельского Совета. Предлагал гражданам уплачивать ему лично по 50 рублей за отвод участков под застройки{31};
• Председатель Островского сельского Совета Токарчик В. В. избил гражданина д. Задвинье Сергейчик Н. С.{32};
• 12.04.1948 г. Новоселковский сельский Совет без всяких оснований отнял у гражданки Линкевич П. И. 1,5 га земли пахотной и 0,5 га сенокоса, мотивируя тем, что Линкевич П. И. имеет престарелый возраст{33}.
Подобные примеры можно приводить до бесконечности. В самый разгар кровавой вакханалии средства массовой информации, верные спутники диктаторского режима, умело использовали образ «врага», мешающего упрочению колхозного строя: только кулаки виноваты в том, что население живет плохо. Газета «Советский патриот» в передовице от 2.11.1945 г. писала:
«Клеймим позором жителей района, не выполнивших поставок по хлебу. Товстой Викентий из д. Русиновичи не сдал государству 779 кг зерна, Пилинога — 132. Таких десятки. Тоже и в Новоселковском сельском Совете. Миловацкая Мария не сдала 455 кг, Миловацкий Станислав 371 кг»{34}.
«Кулак орудует на почте», «Задерживают хлеб», «Срыв выполнения плана сдач и картофеля — есть преступление перед государством» — заглавия говорили сами за себя{35}.
Социальный психоз, организованный Сталиным, органами МГБ, прокуратуры и милиции, советским аппаратом и прессой, захватил район. Слепая вера в «ученика» Ленина и в справедливость его деяний разогнала все сомнения, муки совести по многочисленным лагерным островкам.
Драконовские меры дали результаты. Крестьяне задумались: что лучше — быть высланными и умереть в чужой стороне или, спасая семьи, вступить в колхозы. «Я, Сморщек, со своей семьей желаю быть членом колхоза им. Ленина», — писал в заявлении, боясь высылки в лагеря, житель деревни Подлесье Сморщек А.{36} Из 9649 единоличных крестьянских хозяйств к середине 1951 г. в колхозы вступило 7643 хозяйства, что составляло 80 %{37}. «В настоящее время организован 51 колхоз, и в большинстве из них более половины крестьянских хозяйств вступили в колхозы, а в 8 населенных пунктах проведена сплошная коллективизация», — прозвучало с трибуны Ляховичской партийной конференции{38}. Правда, о жертвах тогда никто не говорил. Вероятно, слишком многие были заинтересованы в том, чтобы никто и никогда не узнал о безвинно пострадавших в «сплошной коллективизации», которая добивала и вела район, как и всю область, до нищеты.
Что же ждало сельчан, теперь уже колхозников, в созданных к тому времени 96 «оазисах коммунизма»{39}, названия которых говорили сами за себя: им. Сталина, Ворошилова, Молотова, Дзержинского, Кагановича, Маленкова, Крупской, Жданова, Берии…?{40} В 1952 г. более четверти их членов не дотягивали до того минимума трудодней, который определила им партийная бюрократия. Даже в 1953 г. колхозники получали на один трудодень только 0,3 кг зерна, 2 кг картошки и 1,2 руб. деньгами{41}. Если предположить, что колхозник имел 300 трудодней, то его годовой заработок составлял 90 кг зерна, 600 кг картофеля, 366 руб. деньгами. Остальное он вынужден был получать со своего приусадебного участка (размером 0,2–0,3 га). Но при этом нельзя забывать и о многочисленных налогах и платежах, которые, как мы уже отмечали, собирались с сельчан, причем и в натуральной и в денежной форме. А повинности, надо сказать, только увеличивались. Сельчане, став батраками, вынуждены уже были платить налог с плодовых деревьев, ульев, домашнего скота, на холостяков (парней и девушек) и малосемейных. Также платили за обязательное страхование построек и скота.
Кто же работал на полях и фермах? Вместо мужчин, которые не вернулись с войны, а также находящихся в сталинских лагерях, работали женщины-вдовы, старики и подростки. В 1948 г., согласно данным доктора исторических наук З. Шибеко, на их долю приходилось до 77 % трудоспособного населения белорусской деревни. Количество мужчин трудового возраста (16–60 лет) сократилось в колхозах наполовину{42}.
Небезынтересно будет узнать и о том, как государство «законным» путем спекулировало на колхознике. Как видно из исследования Ивана Светлицкого «Эпоха формального ценообразования. Почему Сталин мог снижать цены», государство, взяв у колхоза мясо по цене 3 руб. за 1 кг, реализовывало его населению по ценам в 5 раз большим. Чтобы приобрести пачку папирос, необходимо было сдать 20 литров молока, а 1 кг соли стоил почти столько, сколько 10 яиц. За 13 голов крупного рогатого скота, сданных колхозом государству на сумму 773 руб., можно было купить, к примеру, одно демисезонное женское пальто (650 руб.) и три пары галош (по 43 руб. пара){43}.
Таблица № 60. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СДАТОЧНЫЕ ЦЕНЫ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ПРОДУКЦИИ КОЛХОЗОВ В 1949 Г.
| № п/п | Наименование продукции | Количество продукции | Полученная сумма, руб. | Средняя цена, руб. |
| 1. | Крупный рогатый скот, в убойном весе | 13 голов — 3020 кг | 773,00 | 0,25 |
| 2. | Овечки, в убойном весе | 9 голов — 260 кг | 68,00 | 0,26 |
| 3. | Мясо и сало всякое | 1939 кг | 5572,80 | 2,87 |
| 4. | Молоко цельное | 16126 литров | 3225,00 | 0,20 |
| 5. | Яйца | 4570 шт. | 1134,50 | 2,5 дес. |
| 6. | Свиньи, в убойном весе | 2 головы — 290 кг | 214,00 | 0,73 |
