«К. П. Орловский политически развит мало. Он сильно нас подвел: инструктируя перед операцией 17 немецких коммунистов, обещал им по 100 песет на человека за удачно проведенное дело. Они, естественно, возмутились подкупом, и нам с трудом удалось загладить дело».
Такими же методами пользовались советские спецслужбы и в годы немецкой оккупации Беларуси.
Правда, желающих принять предложение Орловского и ему подобных находилось немного. Несколько примеров на тему, как вербовали в «народные мстители». Пример первый. О призывной кампании рассказывает В. Яковенко:
«В феврале-марте 1944 г. партизаны стали забирать в лес мужчин в возрасте от 17 до 40 лет — всех подчистую. При этом никого из партизан не интересовало, как, скажем, нацистов ранее, — холост тот либо женат, какое у призывника состояние здоровья, способен ли он носить оружие и так далее.
Уточнив списки, по которым собрали аж полторы сотни человек, призывников отпустили домой — всего на шесть часов, для сбора в дорогу; а потом собрали и погнали в лес. Вечером недосчитались двоих — мальцов лет 14–18. Партизаны, зная все тропы в округе, перехватили беглецов. Утром обоих, со связанными сзади руками, расстреляли перед оставшимися»{79}.
Жуткий, кровавый след оставила партизанская мобилизация в 1943 г. в деревне Якимовичи, что на Слонимщине, где, по словам старожилов, «полдеревни расстреляли за отказ уходить в лес к партизанам»{80}.
Большое значение придавалось учету и переброске (читай — этапированию) мобилизованных через линию фронта — для пополнения рядов Красной Армии. Например, только в одном Ивьевском районе половина района была взята на учет, и, как следует из сообщения комиссара партизанского отряда Тимчука, «сегодня можно использовать хоть куда 1253 человека»{81}.
Изучив «опыт» набора рекрутов в РККА, можно предположить, что это происходило практически во всех районах области.
Следует остановиться также на вопросе снабжения, вокруг которого, как и вокруг всего советского партизанского движения в целом, ходит много легенд, авторами которых в большинстве своем являются сами бывшие партизаны. Известно, что формирования народных мстителей, дислоцировавшиеся на территории Барановичской области, не получали централизованно ни обмундирования, ни продовольствия. Все это нужно было изыскивать на месте. В официальной хронике войны об этом говорится весьма лаконично: «мирные жители обеспечивали партизан продовольствием, обмундированием, обувью»{82}. Документы же, и в частности отчеты барановичского окружного комиссара обер-фюрера Вернера о положении сельского хозяйства в округе, а также документы областного партизанского соединения дают основания для более критического отношения к официальным источникам, на которые ссылаются отечественные историки, исследуя борьбу населения с захватчиками, а также поставить под сомнение искренность самих авторов.
Как же дело обстояло в действительности? Попытаемся разобраться в этом, опираясь на информацию, как говорится, из первых рук.
Начнем с того, что с прибытием подпольного областного комитета партии и с созданием партизанского соединения населению под угрозой смертной казни было запрещено платить денежные и натуральные налоги оккупационным властям. Взамен генерал В. Чернышев обложил налогом каждый населенный пункт. Этот налог невыносимой тяжестью и прожорливостью лег на крестьянство, в первую очередь на семьи «предателей».
Но политика советских госпоставок потерпела полный крах. Это объясняется несколькими причинами: во-первых, в этом не были заинтересованы нацисты, ибо введение партизанской продразверстки сократило бы их доходы (особенно в 1944 г., когда действовал особый налог на нужды вермахта); во-вторых, введению советских повинностей сопротивлялось само население, обложенное поборами вооруженными группировками различных мастей. Сопротивлялось потому, что нацисты хотя бы платили за сданную сельхозпродукцию, что устраивало обе стороны, в то время как партизаны, забирая продовольствие, оставляли лишь расписки. К тому же разоренная деревня, на которую тяжелым бременем легла еще и продовольственная повинность в пользу «народных мстителей», была просто не в состоянии прокормить лесное войско.
План нейтрализации крестьян, противившихся поборам и которые не были в курсе особого статуса «Платона», состоял из следующих пунктов: 1) уничтожить все продовольственные запасы, подготовленные для сдачи оккупационным властям; 2) забрать продовольствие у людей силой и подчистую; 3) расстрелять всех, кто противится большевистскому «госзаказу».
В официальных документах «экономическая» деятельность советских партизан прослеживается достаточно отчетливо:
«…начиная с апреля 1942 г. и до момента эвакуации из округа, — докладывал высшему начальнику барановичский окружной руководитель Вернер, — деятельность банд нанесла большие потери именно сельскохозяйственному сектору, как в сфере материальных ценностей, так и сельскохозяйственной продукции. Цифровые данные этих потерь в настоящий момент нельзя привести, так как нет необходимых документов, однако они выражаются миллионами»{83}.
«В 1942/43 хозяйственном году, — сообщается далее в отчете, — бандитами было уничтожено: зерна — 3517 тонн, картофеля — 1018 тонн, сена — 1793 тонны, соломы — 2950 тонн. За июль-август 1942 г. ими же уничтожено: ржи — 658 тонн, пшеницы — 94 тонны, овса — 132 тонны, ячменя — 128 тонн. Было разрушено: 16 имений и 24 амбара. Похищено: 120 свиней, 139 лошадей и 26 коров»{84}.
Дошло до того, сообщал Вернер, что сельскохозяйственная организация вследствие бандитской деятельности «не может эксплуатировать ¾ государственных имений (120 имений)»{85}.
Оккупационные власти, зная истинные замыслы партизан — лишить население оплаты за сданную продукцию, «сельскохозяйственные заготовки возложили под личную персональную ответственность сельхозруководителей, откомандировав в их распоряжение военнослужащих вермахта и местных полицейских»{86}. Генерал Чернышев, приказав уничтожить сданную продукцию, к этому был готов.
Только осенью 1942-го и весной 1943 г. партизаны разбили 457 имений{87}.
А вот что пишет командир партизанского отряда В. И. Панченков[18], чьи подчиненные, орудуя на землях Новогрудчины, уничтожили труд сельчан — урожай, собранный в имениях Кошелево, Угольники, Богуденки, Осмолово и других, и за который сельчане ожидали оплату:
«Мы наслаждались красивым зрелищем — всюду полыхает хлеб»{88}.
Как видим, вопрос продовольственного обеспечения советского сопротивления перешел в политическую плоскость. А ведь надо было еще прокормить и Москву. Судя по документальным материалам, с 16 февраля до 28 сентября 1942 г. через «Витебские (Суражские) ворота» — 40-километровый пролом в линии фронтов немецко-фашистских войск между городами Велиж и Усвяты — партизаны переправили из оккупированной Беларуси, в том числе из Барановичской области, 4 тыс. лошадей, 1600 тонн хлеба, около 10 тыс. тонн картофеля{89}.
