Проведение мобилизации, обеспечение рекрутов продовольствием, обмундированием и жильем возлагалось на БНС. Немецкое военное командование, как впоследствии вспоминал Ф. Кушель, обязывалось предоставить оружие, осуществлять учебную подготовку и руководство оперативными действиями{99}. Заботясь о подготовке командных кадров и дальнейшем усилении их руководящей роли в вооруженных силах, БНС в июле (согласно другим данным, в августе) открывает в Минске первое учебное заведение военного профиля — офицерскую школу с 3-недельным курсом обучения, под руководством Ф. Кушеля. Среди первых ее слушателей были представители и Барановичского округа: Микулич, Сажич, Качан, В. Русак — Барановичи; Чайковский, Г. Зыбайло — Слоним; Я. Сажич, Матысяк — Новогрудок{100}. Церемонию открытия школы посетил генеральный комиссар Беларуси. Выступая перед слушателями, которых он назвал своими друзьями, В. Кубе «пообещал им будущее в белорусской армии»{101}.
С августа по ноябрь 1942 г. минская офицерская школа (МОШ) произвела три выпуска белорусских офицеров — 260 человек. Вопросом спорным, но и особенно интересным является призыв в БСА: согласно проекту, он должен был проводиться в соответствии с принципом добровольности. Советские источники утверждают, что добровольцев не было, поэтому захватчики проводили мобилизацию силой, однако сопротивление партизан и мирного населения сорвало их планы{102}. Но архивные источники не подтверждают таких оценок. Как писал Ф. Кушель, сообщение о создании БСА вызвало в стране «необычайный энтузиазм» и уверенность, что ей удастся уничтожить партизанщину и стать основой будущей национальной армии{103}. Согласно К. Езавитову, приток добровольцев был такой большой, что не все из них были приняты{104}.
Оккупационные власти, признавая всеобщий характер мобилизации, сообщали в Берлин:
«Идея БСА против бандитов нашла широкий отклик у населения»{105}.
По сообщениям В. Кубе, число добровольцев в октябре достигло 15 тыс.{106}
БСА непрерывно получал пополнение. В округах формировались все новые и новые части и подразделения. На защиту Родины вставали люди всех возрастов. Усиленный рост численности БСА вызвал необходимость ускорить подготовку командных кадров взводного звена. Создаются новые учебные заведения — подофицерские школы: в Новогрудке, Барановичах, Вилейке, Глубоком, Браславе, Поставах и других городах, где прошли переподготовку несколько тысяч офицеров{107}.
Начальником одного из таких учебных заведений в Новогрудке стал лейтенант Я. Сажич — недавний выпускник минской офицерской школы. Подофицерская школа, как писал сам Сажич, размещалась в женском польском монастыре, построенном еще в 1929 г. В монастыре обучалось и проживало 4 взвода курсантов: 1-й взвод (командир взвода Матысяк) состоял из обучающихся, имеющих семилетнее образование. Костяк курсантов составляли студенты местной учительской семинарии. 2-й, 3-й и 4-й взвода полностью были укомплектованы резервистами.
Кандидаты на присвоение первых офицерских званий, пройдя строгую медицинскую комиссию и не менее сложный следующий этап — вступительный экзамен, приняв присягу на верность Родине, постигали азы военной науки, изучая следующие дисциплины: белорусский язык, историю и географию Беларуси, строевую, огневую и физическую подготовку, тактику и рукопашный бой. Учебно-воспитательный процесс осуществляли грамотные, знающие свое дело профессионалы, среди которых были и доктора наук, например, А. Орса, офицеры Б. Рагуля, Я. Сажич, Матысяк и другие.
Пройдя курс обучения и стажировку в войсках, курсанты, сдав выпускные экзамены, получали первичные офицерские звания — лейтенант Белорусской армии. После 2-недельного отпуска молодые офицеры, получив назначение, убывали к месту службы. Так, например, лейтенант Орсич, один из отличников школы, сразу принял под свое командование роту в минском гарнизоне. Лейтенанты В. Сичевич и В. Битус возглавили подразделения лесной охраны, а лейтенант Малешко[23], попав в Лиду, занял должность командира взвода. Часть молодых офицеров, успешно закончивших Новогрудскую подофицерскую школу, пройдя собеседование, зачислялись без сдачи вступительных экзаменов в минскую офицерскую школу, которая, если следовать современной терминологии, являлась базой подготовки армейских кадров среднего и старшего офицерского состава{108}.
Меры, предпринятые БНС по созданию кадровой белорусской армии, заметно повысили ее боеспособность, но и вспугнули чиновников из Берлина. Боясь стремительного развития национально-освободительного движения в стране и роста популярности идеи возрождения государственности, а также укрепления политических позиций белорусских националистов, в первую очередь И. Ермаченко, что не входило в планы нацистов, они в конце 1942 г., страхуясь, стали сворачивать проект «Белорусская самопомощь».
Шеф СД «Остланда», ведомство которого внимательно отслеживало процессы, происходящие в ГКБ, докладывал в конце июля Лезе:
«Руководство БНС, от которого исходит проект формирования БСА, развивает в этой области активность. Принимаются меры, чтобы обеспечить будущие части Самопомощи единым обмундированием и вооружением, в том числе легким пехотным и автоматическим оружием, чтобы сразу придать им регулярный войсковой характер; а позднее, после проведения первых операций, иметь право выставлять свои требования{109}.
Руководство Рейха, изучив отчеты СД, пошло на особые меры. Как показали дальнейшие события, в кабинетах германских спецслужб родился план нейтрализации белорусских националистов. Первый удар ощутил на себе генерал Ценер. Потеряв пост шефа СС и полиции, «крестный отец» БСА, сдав дела, убыл в Берлин. Его преемник, штандартенфюрер СС Вальтер Шиман, подчиняясь указаниям обергруппенфюрера СС Екельна, стал, саботируя линию БСА, исправлять «ошибки» своего предшественника: лишил поста главного коменданта БСА Ермаченко, распустил его штаб, Главную военную комиссию и военные комиссии в округах, на смену которым пришли военные референты во главе с одним человеком — референтом. Упразднялись воинские офицерские звания, подразделения БСА не укомплектовывались ни оружием, ни обмундированием{110}. Что же касается самих батальонов БСА, им предложили придать статус полицейских батальонов под командованием немецких офицеров. Однако руководство БНС и командование БСА, зная, чего добивается Берлин, не согласилось с такими предложениями, — в первую очередь они стремились сохранить свою самостоятельность{111}. Проблема, по существу, сводилась к тому, чтобы сохранить в национальных частях белорусский язык и свои командные кадры — то есть сохранить их национальный характер. В полицейских батальонах, которыми, как мы уже отмечали, командовали офицеры вермахта, это было невозможно.
Таким образом, конфликт приобретал политический оттенок. 3 октября 1942 г., подчиняясь приказам СС, 20 частей Самообороны переходят под юрисдикцию поветовых постов жандармерии. Этот приказ вынудил централь БНС направить полицейским властям обращение, в котором объяснялась необходимость возвращения БСА под юрисдикцию БНС{112}. однако Берлин, преследуя свои цели, проигнорировал требования белорусов. Через месяц, 1–4 ноября 1942 г., в Минске прошел съезд окружных и поветовых делегатов БНС, рассмотревший вопрос дальнейшей судьбы БСА. Сухие строчки отчетов делегатов съезда сохранили озабоченность будущностью белорусской армии. Из выступления Б. Рагули, делегата от Новогрудского округа:
