Убить Наступающего на бессмертных Императора Тасянь-Цзюня…

Этой глубокой ночью залетевший в библиотеку ночной мотылек устремился к свету, смело впорхнув в фонарь, что принес с собой Чу Ваньнин. Хватило мгновения, чтобы языки пламени полностью поглотили его тело, и от него не осталось ничего, кроме запаха гари.

В одиночестве ночи Чу Ваньнин смотрел, как огонь поглощает глупого мотылька.

Огонь был очень ярким, а сердце — очень холодным.

Убить Наступающего на бессмертных Императора… Убить Тасянь-Цзюня…

Убить Мо Жаня. Убить этого бедолагу, которого контролировали и использовали. Несчастного человека, в жизни которого было так мало счастливых дней.

В прошлом, будучи его учителем, он не смог как следует позаботиться о нем, а сейчас был вынужден строить планы, как казнить его.

Чу Ваньнин внезапно закрыл глаза и слегка откинул голову назад, прислонившись к стене между книжными полками. Фонарь призывно мерцал в темноте, а он, подобно мотыльку, собирался броситься в это бушующее пламя.

Мо Вэйюй должен быть убит.

Пошел дождь.

Мелкий затяжной дождь медленно обволакивал, проникая до костей[251.2].

Императорский наложник Чу Ваньнин, наконец, проснулся от своего неглубокого сна.

Сила желания, энергия и неутомимость Мо Жаня поражали. Чу Ваньнин не знал, был ли он так же неутомим в постели с Сун Цютун. Он просто изливал на него свою звериную похоть или все же лишь ему одному было под силу утолить его неутолимую жажду.

Не важно.

Так же, как и множество долгих ночей до этого, Мо Жань лежал рядом с ним и крепко спал. В последнее время он становился все более безрассудным и ненасытным в постели. Теперь, кончив, он даже не утруждался выйти из его тела, а проснувшись утром, прежде чем отправиться ко двору, мог заняться с ним любовью еще разок.

Ему нужно убить его.

Но сейчас их силы были совершенно несоизмеримы, поэтому Чу Ваньнин не был уверен, что у него есть шанс на успех, даже если по ночам они делят одну подушку.

«Надо еще немного подождать», — уговаривал он себя.

В конечном итоге ему нужно было сделать две важные вещи: во-первых, совершить убийство, во-вторых, опередив закулисного злодея, первым открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти и воспрепятствовать тому, чтобы Мо Жань был полностью поглощен Цветком Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия. Раз уж первое ему сделать пока не удавалось, он решил сосредоточиться на втором… и начал осваивать первую запретную технику Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти.

Относительно этого запретного искусства у него почему-то всегда было некоторое смутное представление. В сочетании с информацией в свитке, который нашел Мо Жань, после множества неудачных попыток Чу Ваньнин, наконец, пусть и в общих чертах, все же смог восстановить первоначальный вид заклинания, активирующего эту магическую технику. Из-за отсутствия духовного ядра ему было сложно использовать это заклинание, но, к счастью, у него было природное сродство с Цзюгэ, так что это божественное оружие он мог призвать даже без духовной силы. Ему приходилось действовать вслепую и почти наугад, но стоило ли говорить о прошлых неудачах и разочарованиях, если в итоге Чу Ваньнин все же смог, используя мощь Цзюгэ, создать очень небольшую трещинку в пространстве и времени.

Главное, что в эту брешь действительно можно было пройти.

Приблизившись к трещине, он услышал долетающее откуда-то изнутри резонансное эхо, похожее на пронзительный свист…

По имеющейся у него информации Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти открывались и закрывались с характерным свистом. Все именно так, как в легендах.

Из бесконечной пустоты он услышал далекий голос, который спросил у него:

— Куда вы держите путь?

Сначала его сердце стучало быстро и сильно, словно боевой барабан, однако теперь, когда лодка уже подошла к мосту[251.3], он успокоился.

— Куда вы держите путь?

Когда голос снова повторил вопрос, Чу Ваньнин оглянулся на Дворец Ушань, где уже началось шумное празднество с пением и танцами… В этот день он уже навлек на себя гнев Мо Жаня, поэтому тот вызвал Сун Цютун, чтобы она составила ему компанию, так что вряд ли сегодня он будет его искать.

Чу Ваньнин глубоко вздохнул. В глазах феникса вспыхнул яркий огонь решимости:

— Я хочу вернуться в то время, когда Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия был только-только посажен в сердце Мо Жаня.

Не дождавшись ответа, он попробовал еще раз, попытавшись выразиться более ясно:

— В тот год, когда Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия находился еще на первой стадии роста, когда его еще можно было удалить… понимаете?

Никто не отозвался, но как раз в тот момент, когда Чу Ваньнин почти потерял надежду, из трещины вырвался луч света, и пространственно-временной проход начал медленно открываться.

Один шаг — и земля и небо поменялись местами. Когда все успокоилось, и он открыл глаза, перед ним медленно парили в воздухе несколько лепестков персикового цвета.

Он… и правда смог вернуться на много лет назад! Он вернулся на Пик Сышэн в одну из лунных ночей во время поздней весны.

Чу Ваньнин постоял немного, стараясь успокоить свой разум, после чего, раздвинув пышно цветущие ветви, вышел из пространственно-временного разлома.

Он обнаружил, что находится на заднем склоне горы. В нос ударил аромат трав и цветов, высаженных когда-то госпожой Ван. Вдалеке он увидел множество огоньков, сияющих в темноте ночи подобно звездам Млечного Пути. Это был свет из окон комнат общежития, где проживали нескольких тысяч учеников Пика Сышэн.

Возвращение в это до боли знакомое и родное место было похоже на сон наяву.

Чу Ваньнин застыл на месте, и пусть на его лице и не отразилось почти никаких эмоций, однако в груди сейчас перемешались самые разные чувства. Не спеша, он начал спускаться с горы, по пути наблюдая, как вокруг бегают, смеются и играют младшие ученики, и как старейшины Сюаньцзи и Луцунь меряются силами в учебном поединке на мечах. Завернув за угол, он увидел Цайбао, толстую кошку госпожи Ван, которая сидела на гребне стены и, вытянув свою маленькую пушистую голову, обнюхивала буйно цветущие плетистые розы.

Он ошибся, это не было похоже на сон. Все эти годы, даже в самых лучших снах он не мог вернуться на такой Пик Сышэн.

Глядя перед собой, Чу Ваньнин в одиночестве шел вперед. У него не было привычки после заката покидать Павильон Алого Лотоса, поэтому он не слишком беспокоился о том, что может встретиться с самим собой этого пространства-времени.

Он уходил все дальше, как вдруг увидел юношей, идущих ему навстречу. Один был прекрасен, как цветущий лотос, второй слепил глаза, подобно раскрытому павлиньему хвосту. При виде этих двоих его изначально медленный шаг окончательно сошел на нет.

Это были юные Ши Мэй и Сюэ Мэн.

Эти двое увлеченно болтали о чем-то, на лицах обоих сияли непринужденные жизнерадостные улыбки. Сюэ Мэн даже попытался вдеть в волосы Ши Мэя гроздь мелких желто-белых цветов, но сбитый с толку Ши Мэй тут же смахнул их и громко расхохотался.

— А, Учитель?

Было слишком поздно попытаться избегнуть этой встречи. Повернув голову, Сюэ Мэн краем глаза заметил стоящего в стороне Чу Ваньнина. Сначала он замер в изумлении, а затем радостно обратился к нему:

— Редко можно встретить Учителя в столь поздний час, — и тут же поспешил подойти, чтобы вежливо поприветствовать его.

Улыбающийся Ши Мэй последовал за ним:

— Надеюсь, Учитель в добром здравии, — мягко и вежливо сказал он.

Чу Ваньнин хотел ответить спокойно и непринужденно, но не успел открыть рот, как все слова вылетели у него из головы, а уголки глаз предательски покраснели. К счастью, было уже очень поздно и достаточно темно, чтобы ночная тьма скрыла выражение его лица.