Дрожа всем телом, она с большим трудом протянула к Наньгун Сы окоченевшие руки:

— Сы... эр…

На Жун Янь была та же одежда, в которой она была в их последнюю встречу. Когда Наньгун Сы встал перед ней на колени, казалось, что в одночасье он вернулся в тот самый год и ночь в Духовной школе Жуфэн. За окном вновь светила полная луна, и мать пришла в детскую искать его.

Стоя на коленях, Наньгун Сы запрокинул голову, глядя на нее снизу вверх. Ему хотелось так много сказать ей, но, в конце концов, дрожащим голосом произнес лишь одну фразу:

— Мама... Если бы целый свет его хвалил, он все равно не загордился бы… и если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счел себя опозоренным[223.7]...

Время повернулось вспять.

Стоя у окна, прежде строгая мать нахмурила свои выразительные брови и спросила его:

— «И если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счел себя опозоренным»... Что за фраза стоит перед этим предложением?

Незрелый отрок перед ней замялся, не в силах дать ответ.

Она ушла из жизни так внезапно, а он, стоя на коленях перед ее гробом, по-прежнему не мог прочесть наизусть тот отрывок, что она хотела услышать от него в ту ночь.

Смысл фразы «если бы целый свет его хвалил, он все равно не загордился бы, и если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счел себя опозоренным» стал ясен для него лишь спустя десяток с лишним лет.

Он стоял в той же коленопреклоненной позе, как во время их расставания в ту лунную ночь. Их тени наконец-то совпали с теми прежними, только тогда его сердце было полно обиды и негодования, а теперь в нем остались лишь боль и сожаление, та же гордая красавица, что жила в его памяти, сейчас превратилась в марионетку в руках другого человека.

Жун Янь погладила волосы на висках Наньгун Сы, затем его щеки и, в конце концов, обхватила руками его окровавленную ладонь. Дрожа всем телом, она закрыла глаза.

— Сы-эр, теперь мамино тело словно мясо на разделочной доске. Под контролем чужой воли я в любой момент могу утратить свое сознание... но, Сы-эр, ты должен мне верить... мама говорит искренне... перед уходом я все время думала об этом, и хотя теперь я ненавижу твоего дядю за то, что он сделал... однако и благодарна ему…

— Мама…

— Если бы он... не сделал из меня марионетку... я не смогла бы снова увидеть тебя… а также... также поговорить с тобой, — борясь с окоченением, Жун Янь медленно наклонилась и, протянув к нему дрожащие руки, заключила Наньгун Сы в крепкие объятия.

— Перед уходом твоя мама больше всего сожалела о... — Жун Янь хватала воздух и захлебывалась словами, но не потому что Сюй Шуанлинь пытался взять ее тело под свой контроль, а оттого, что она, наконец, смогла обнять своего единственного любимого ребенка. Дрожащим от захлестнувших ее эмоций голосом она все же продолжила, — перед смертью я так жалела, что никогда… никогда не обнимала тебя вот так крепко. Я никогда не обнимала тебя... Сы-эр… Мама так любит тебя.

— Я знаю, — захлебываясь слезами, ответил Наньгун Сы, — я все знаю, мама, я уже давно все понял.

Вдруг земля опять начала трястись. Жун Янь вздрогнула и, широко распахнув глаза, пробормотала:

— Договор на крови с Ван Ли вот-вот будет разорван…

— Что?

— Договор на крови с Ван Ли вот-вот будет разорван! Здесь я каждый день видела все своими глазами! — Жун Янь вдруг напряглась. — Сы-эр, я не позволю, чтобы ты пострадал! Я собираюсь остановить его... Я остановлю Наньгун Сюя…

Наньгун Сы вытер слезы и сам обнял ее:

— Мама, что ты видела? Как можно разорвать договор на крови?

— Слушай, — Жун Янь замерла, зрачки ее сузились до размеров игольного ушка. Какое-то время казалось, что она все-таки попала под контроль чужой воли, но, сцепив зубы, женщине все же удалось силой своего разума заблокировать управляющий ее телом камень Вэйци Чжэньлун. — Слушай, Наньгун Сюй собрал пять божественных орудий и напоил их кровью тысяч людей. Теперь, объединив их, он может перерубить связь между злым духом дракона и родом Наньгун.

— Перерубить связь?!

— Верно, и первой была обрублена связь с жилами дракона.

— Вот как те трупы снаружи смогли выбраться из-под земли! — в ужасе воскликнул Наньгун Сы. — Выходит, это из-за того, что жилы дракона больше не контролируются договором на крови?

— Совершенно верно, — хрипло ответила Жун Янь. — Следующей стала чешуя дракона.

Наньгун Сы тут же вспомнил о напавших на них змеях. Должно быть, это и есть преобразованная чешуя дракона.

— Третье — хвост дракона.

Побледнев, Наньгун Сы спросил:

— Тогда тот толчок, который только что был — свидетельство перерезанной связи с хвостом дракона?!

— Да. Потом последует голова и в самом конце — тело дракона, — ответила Жун Янь. — Если Наньгун Сюй сможет успешно использовать для этого пять божественных оружий, вся гора Цзяо выйдет из-под контроля... и больше… больше не будет считать Великого Первого главу своим хозяином…

Ее лицо вновь исказила гримаса страдания, и какое-то время она не могла больше ничего сказать. Похоже, Сюй Шуанлинь почувствовал, что она делает, и теперь отчаянно пытался взять под контроль ее тело.

Вцепившись бледными тонкими пальцами в свою высокую прическу, Жун Янь тихо запричитала:

— Нет… нет...

— Мама!

— Сы... Сы-эр…

Казалось, его голос пробудил ее от грез. Словно дорвавшийся до родникового источника умирающий от жажды человек, она крепко ухватилась за него. На лице женщины отразились охватившие ее паника и беспомощность.

Никогда прежде Наньгун Сы не видел на лице матери такого уязвимого выражения.

С режущей болью в сердце убитый горем Наньгун Сы еще крепче обнял ее. Прежде, когда он был ребенком, мама всегда была строга и холодна и редко обнимала его.

Теперь, наконец, он мог стать ее защитником.

Пусть это всего лишь иллюзия, всего лишь оставленное душой тело, где осталось совсем немного от первоначального сознания.

Но и этого было достаточно.

Дрожащая Жун Янь сгорбилась в объятьях Наньгун Сы. Прошло довольно много времени прежде, чем она опять подняла свое лицо. Из-за сопротивления камню Вэйци Чжэньлун из ее глаз теперь лились кровавые слезы.

В горле у Наньгун Сы стало горько. Он поднял руку, чтобы помочь ей стереть их, но, сколько бы ни тер, крови становилось лишь больше. От невыносимой сердечной боли он закрыл глаза.

— Я чувствую его… — сказала Жун Янь. — Он уже обнаружил меня... осталось мало времени... слушай... он разрубил договор на крови, чтобы… чтобы заключить новый кровный договор со злым духом дракона и тогда... а!

Ее сознание помутилось настолько, что ей было трудно продолжать.

Но Наньгун Сы уже понял, что она хотела ему сказать, и с его лица вмиг исчезли все краски:

— Тогда Ван Ли будет слушаться приказов лишь одного человека, а все мы сгинем на горе Цзяо… никто не сможет спастись?!

— Этого нельзя допустить…

— Этого нельзя допустить!

В унисон сказали мать и сын.

Опустив голову, Наньгун Сы посмотрел на мать:

— Мама, ты знаешь что делать?

— Наньгун Сюю не хватает духовных сил, — на лице Жун Янь промелькнуло холодное выражение, — ему... ему постоянно приходится усмирять шашки Чжэньлун... они восстают против него, и возникает обратная связь, поэтому я тоже... смогла заглянуть в его мысли... и знаю, что делать... слушай меня.

Жун Янь схватила Наньгун Сы за руку. Ее взгляд медленно заскользил по толпе марионеток и в итоге остановился на теле мужа.

Последнее землетрясение разбудило его, и теперь, вцепившись в свою корзину с мандаринами, Наньгун Лю в растерянности озирался по сторонам, похоже, не зная, что делать.

Жун Янь смотрела на него, как сокол, приметивший вылезшую из щели в камнях змею.

— Нужна смерть одного человека, — произнесли ее окровавленные губы, — Сы-эр, иди и убей его.

— Мама?! — Наньгун Сы вздрогнул.