— Старый отброс, боюсь, ты не знаешь, что с рождения для меня нет ничего более омерзительного, чем человек, поедающий человека.

Это было последнее, что услышал Хуан Сяоюэ в своей жизни.

Зал наполнился сильным запахом свежей крови. Глядя, как Хуан Сяоюэ повалился на пол, заливая отполированные камни хлынувшей из дыры в груди кровью, Ши Мэй поморщился от отвращения. Нахмурив свои красивые брови, он вытер окровавленные пальцы и презрительно бросил:

— Омерзительная тварь.

Обернувшись, он на несколько мгновений задержал взгляд на втором Ши Мэе, после чего тон его речи смягчился:

— Став свидетелем этого, теперь ты понимаешь? На протяжении двух жизней в мире жило и здравствовало слишком много таких скотов, как этот Хуан Сяоюэ. Именно поэтому табличку с записями о расстановке сил в мире совершенствования давно пора стереть и переписать. Кроме того, тебе нужно меньше обо всем этом думать. Как я и обещал тебе, твоя жертва не будет напрасной, а когда все закончится, я найду способ излечить твои глаза.

— …

Видя, что закутанный в белый плащ Ши Мэй по-прежнему молчит, он раздраженно закатил глаза и холодно добавил:

— Не упрямься… ладно, я обещаю, что без крайней нужды не буду снова впутывать в наше дело невинных людей. Теперь, наконец, твоя душенька спокойна? Доволен?

После этих его слов напряженная спина одетого в белое Ши Мэя немного расслабилась. Он пошевелил губами, похоже, собираясь что-то ответить другому «себе», но после их перебранки у Ши Мэя из другого мира испортилось настроение. Не желая снова выслушивать его речи, он уже вышел из Зала Сяньсянь.

У подножия горы Цзяо есть скрытая от посторонних глаз за переплетениями виноградной лозы узкая тропинка, поднявшись по которой можно добраться до дворца Цянтань[266.1]. Здесь люди из рода Наньгун обычно отдыхали перед подъемом на гору для совершения обрядов поклонения предкам. Хотя дворец был небольшим, его со всех сторон окружали извилистые галереи, из которых открывались самые разные меняющиеся виды на окрестности горы. В саду при дворце росло невероятно редкое растение, которое начинало светиться с наступлением сумерек, — цветы лунсюэ[266.2]. Сезон их цветения уже прошел, и лишь кое-где среди буйной зелени виднелись раскрывшиеся бутоны, издалека напоминающие рассыпавшиеся по ночному небу огненные искры звезд.

Ши Мэй прошел вглубь сада, где среди буйства зелени и цветов прятался горячий источник и, сбросив одежду, белыми, как нефрит, ступнями сошел на берег и посмотрел на свое отражение в воде.

Вода в горячем источнике обжигала, однако его глаза были холоднее льда.

Он поднял руку и медленно провел ладонью по своей груди напротив сердца…

Из-за того, что запретная техника восстала против него, в этом месте образовался большой гнойный нарыв. Хорошо, что теперь ему больше не нужно беспокоиться об этом, ведь все шло четко по его плану и в дальнейшем все будет только лучше.

Он вошел в воды источника. Вода здесь смешивалась с дыханием дракона, скованного магией горы Цзяо, а поднимающиеся со дна пузыри делали купание еще более расслабляющим и приятным. Откинувшись на каменный бортик, Ши Мэй расслабился и закрыл глаза.

Вдруг неподалеку послышался шорох и шуршание. Не открывая глаз, Ши Мэй холодно уронил:

— Кто здесь?

Из зарослей вылез Наньгун Лю, в волосах которого красовался приколотый шпилькой цветок лунсюэ. Увидев Ши Мэя, он радостно засмеялся и с чистосердечной искренностью спросил:

— Сердечный друг старшего брата купается? Могу ли я чем-то помочь?

— Нет, — ответил Ши Мэй.

Наньгун Лю поскреб в затылке:

— Тогда я не буду тут стоять и пойду. А то ты голый, а в одежде тебе может быть неудобно.

Скрытый поднимающимся от воды паром Ши Мэй улыбнулся. Под воздействием целительных вод источника его лицо постепенно расслабилось и с каждой секундой становилось все яснее. Прекрасный лик стал похож на первый тонкий лед на реке Янцзы: такой же кристально чистый и хрупкий, пронизанный светом и пробирающий до костей своей ледяной красотой.

Ши Мэй открыл свои персиковые глаза и, взглянув на Наньгун Лю, с едва заметной улыбкой сказал:

— Почему мне должно быть неудобно?

С прямолинейностью ребенка Наньгун Лю ответил:

— Потому что ты очень красивый!

— О-о-о… Ты такой маленький, а уже разбираешься в красоте и уродстве?

Наньгун Лю возмущенно пропыхтел:

— Мне уже пять лет, я не ребенок.

Ши Мэй, похоже, заинтересовался. Его улыбка стала шире:

— Хорошо, будем считать, что старший братец ошибся. Давай он задаст тебе один вопрос: кто тебе больше нравится, я или Тасянь-Цзюнь?

— Конечно же сердечный друг старшего брата, — не задумываясь ответил Наньгун Лю. — А кто такой этот Тасянь-Цзюнь? Я его не знаю.

— Тогда поменяю вопрос, — сказал Ши Мэй. — Я или тот парень, Мо Жань… ты его помнишь? Когда вы встретились, он же тебе представился.

Сунув в рот палец, Наньгун Лю чуть подумал и кивнул.

— Я или он, кто тебе больше нравится? Только не надо выбирать на основании того, кого из нас ты знаешь больше. Я спрашиваю тебя о том, что в твоих глазах красота, а что уродство.

На этот раз Наньгун Лю не смог сразу ответить. Наклонив голову, он очень долго и серьезно размышлял, прежде чем наконец сказал:

— Все равно мне больше нравится сердечный друг старшего брата.

Похоже, Ши Мэй был весьма доволен его ответом:

— Да? Тогда скажи мне, а в чем он плох?

— Я не могу сказать.

— Тогда почему я тебе нравлюсь больше?

Удивительно, но Наньгун Лю, кажется, даже немного обиделся:

— Этого я тоже не знаю… Если чувствуешь, что есть что-то красивое, значит оно красивое, так ведь?

Ши Мэй на какое-то время замолк и задумался. Вдруг он вышел из самого глубокого места горячего источника и перешел на затянутое паром мелководье. Скрестив руки, он улегся ничком у берега источника, обнажив изящный изгиб красивой спины и, поманив Наньгун Лю, со смехом в голосе позвал:

— Иди сюда.

Как только тот подошел к горячему источнику, Ши Мэй вдруг резко выпрямился и встал во весь рост.

— А-ах!..

Позабавленный его реакцией Ши Мэй со смехом сказал:

— И что ты кричишь? Мы оба мужчины, так чего тут стесняться?

Наньгун Лю двумя руками протер глаза и пробормотал:

— Конечно, я не стесняюсь. Мне в глаза попала вода, которую ты разбрызгал.

Ши Мэю было глубоко наплевать на его глаза. Подтащив Наньгун Лю за руку еще ближе, он заставил его смотреть на себя в упор. В этот момент безобразная рана на его груди оказалась прямо перед глазами Наньгун Лю.

— Сюда смотри. Боишься?

Открытая рана гноилась так сильно, что гной вытекал наружу. Скользнув по ней взглядом, Наньгун Лю тут же с отвращением отвернул голову. Ребенок невинен и говорит честно, хотя честность эта бывает обидна.

— Это очень противно, — в конце концов, ответил Наньгун Лю.

Улыбка Ши Мэя не дрогнула, однако взгляд его стал немного холоднее:

— Сейчас ты все еще считаешь меня красивым?

Наньгун Лю изо всех сил пытался вырваться из его хватки, но Ши Мэй был слишком силен и, сколько бы тот ни боролся, все было бесполезно. Под конец глаза Наньгун Лю заволокло слезами. Немного напуганный странным поведением Ши Мэя, он съежился и задрожал:

— Ты, пусти меня. Мне это не нравится.

— Ты должен хорошенько рассмотреть.

— Я не хочу… ай-яй-яй!

Раздался громкий щелчок. Удерживая Наньгун Лю, он применил слишком много силы и в итоге вывихнул ему руку. По тусклому блеску глаз было сложно сказать, зол Ши Мэй или просто не желает сдаваться. Почти с параноидальной настойчивостью он продолжал настаивать:

— Разве только что ты не говорил, что я красивый? Так в чем дело? Почему эта маленькая гноящаяся ранка сразу превратила красоту в уродство?