— Я знаю.
Улыбка сошла с губ Ши Мэя, его глаза опять вспыхнули гневом:
— Тогда зачем спрашиваешь? Что бы ты сделал на моем месте?
Мужчина очень долго молчал, а затем со вздохом произнес:
— Разве ты уже не сделал этот выбор за меня?
Ши Мэй вдруг разом лишился дара речи.
— Я не сделал этого сам, — между тем продолжил мужчина, — и не прошел твой путь, поэтому, пусть и понимаю, что, оказавшись в подобном положении, я принял бы такое же решение, однако я…
Ши Мэй прищурился и, не сводя с него глаз, шаг за шагом спустился по длинной лестнице. Остановившись напротив этого таинственного человека, он сказал:
— Однако ты?..
— Однако я все же мучился бы угрызениями совести.
Повисла мертвая тишина.
Внезапно Ши Мэй схватил мужчину за отвороты его белой одежды. Красивая и очень изящная рука с перстнем в виде змеи на большом пальце и вздувшимися от напряжения венами на тыльной стороне кисти крепко схватила и подтянула ближе этого таинственного человека.
— Что еще за угрызения совести? — процедил он сквозь до скрежета стиснутые зубы. — Какая разница между тобой и мной? Вся цепь прошлых событий — разве каждое из них мы не спланировали вместе? Разве в прошлом ты не осознавал всех последствий? Разве ты не менее коварен и беспощаден? А теперь тебе стыдно?.. С чего вдруг?
— …
— Это потому что Сюй Шуанлинь считал тебя своим другом, а ты постоянно обманывал его? Тебе стыдно за то, что ты научил его поддельной технике Возрождения, чтобы он открыл для нас Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти?
В ответ тот мужчина прошептал:
— Он до самой смерти не предал меня.
От его ответа Ши Мэй даже на миг оцепенел. В его глазах на миг отразились усталость, горечь и негодование:
— Ладно… Ладно! Я изначально предупреждал, что ты не сможешь с этим примириться… что-то еще? Ты увидел многотысячное войско марионеток вэйци и у тебя заболела душа за этих людей? Ты за это коришь себя?
— Неужели в твоей душе нет ни капли вины, и ты не чувствуешь угрызений совести? — очень спокойно спросил мужчина.
— Ты… — процедил Ши Мэй. В его глазах ярко полыхала насмешка и бешенство на грани безумия. Он очень долго в упор смотрел на человека перед собой. Со стороны казалось, что он видит что-то невероятно смешное и в то же время с презрительным негодованием смотрит на предателя.
Внезапно ему в голову пришло что-то очень мерзкое и злобное. Криво усмехнувшись, он обнажил свое ядовитое жало и безжалостно вонзил его в стоявшего напротив человека:
— Хорошо, просто отлично! Сколько же красивых фраз ты наговорил. Корить себя? Вина и угрызения совести? Однако, если зрить в корень, о чем ты на самом деле сожалеешь?
При взгляде на морщинку недоумения, появившуюся между бровями другого человека, свет в глазах Ши Мэя стал еще ярче. Сейчас он напоминал стервятника, который кружит над добычей, ожидая, когда та почти испустит дух, чтобы броситься на нее и окончательно добить.
— Ты вдруг решил призвать меня к ответу, потому что, увидев миллионы шашек Вэйци Чжэньлун, вдруг почувствовал раскаяние. Наверное, тебе и правда кажется, что смерть Сюй Шуанлиня очень тронула твое сердце. Однако я-то тебя знаю. Я знаю, что ты за человек… Угрызения совести и стыд для тебя не существуют, ведь ты такой же как и я: хладнокровный, бесчувственный и не заслуживающий доверия.
Смертоносная тень крыльев стервятника опускалась все ниже и ниже, неся за собой все более густой мрак, холод и безысходность.
— Ты ни в чем не раскаиваешься. Перестань обманывать себя.
Он надменно и снисходительно усмехнулся.
Даже нанося удар в самую болезненную точку, Ши Минцзин сохранял свойственные ему безмятежное спокойствие, мягкий тон и благородные манеры.
Внятно и четко произнося каждое слово, он сказал:
— На мой взгляд, ты всего лишь глубоко сожалеешь о своих утраченных глазах.
После этих слов Ши Мэй неспешно снял с пояса кинжал и, подцепив рукоятью низко надвинутый капюшон белого плаща, начал очень медленно приподнимать ткань, прежде чем одним резким движением сбросить его.
Капюшон упал вместе с белой войлочной шляпой, обнажив несравненной красоты лицо.
Внешность этого человека не имела равных, и каждая его черта была исполнена природной красоты и элегантности.
Однако кто бы мог подумать, что у этих двоих будут совершенно одинаковые лица!
Только у закутанного в плащ Ши Мэя глаза были скрыты белоснежной повязкой и несколько прядей, выбившись из-под налобной ленты, упали на его прекрасное лицо.
Посмотрев на человека, что скрывался под капюшоном, Ши Мэй с кривой усмешкой сказал:
— Ши Минцзин, для начала разберись в себе. Ты глубоко сожалеешь лишь о том, что твоя жертва оказалась больше моей. В тот день ситуация на горе Цзяо вышла из-под контроля и стала опасной. Чтобы внести смуту в душевное состояние Чу Ваньнина, нам пришлось пойти на крайние меры и использовать последнюю из оговоренных ранее уловок… Однако при таком количестве свидетелей разве могли мы позволить себе симулировать и притворяться? Теперь ты мне завидуешь, потому что в итоге ты лишился глаз, а я практически не пострадал.
— Если бы я завидовал, то с самого начала не согласился бы на этот твой план и даже при худшем раскладе отказался приносить себя в жертву. На самом деле, для меня главное, чтобы хотя бы один из нас выжил и завершил наше дело. С какой стати мне снова…
Он вдруг замолк на полуслове, так и не закончив свою мысль.
— Кто?!
Метко брошенный кинжал вонзился точно в колонну.
Оглянувшись, Ши Мэй мрачно скомандовал:
— Покажись!
Растрепанный и истощенный до предела Хуан Сяоюэ вышел из-за каменного столба.
В тот день, когда в надежде самому отыскать сокровища горы Цзяо этот человек предал всех прочих заклинателей, он по случайности привел в действие закрывающий двери механизм и оказался заперт в тайной комнате без возможности выбраться. В сокровищнице Духовной школы Жуфэн не было недостатка в золоте и серебре, драгоценных камнях и книгах по магии и фехтованию, не хватало только одного — еды.
Оказавшись внутри этой ловушки, люди из Палаты Цзяндун начали истреблять друг друга. Сильный убивал слабого, человек поедал человека, и в итоге в живых остался лишь сам Хуан Сяоюэ.
Доев последнего из своих учеников, он из последних сил принялся обшаривать стены и неожиданно смог выйти из сокровищницы. Однако чего он никак не ожидал, так это что на выходе увидит такую странную картину.
Неужели глаза не обманывают его? Два Ши Минцзина?
Хуан Сяоюэ никак не мог осознать, что происходит, и чем больше он думал, тем меньше понимал.
Самое большее, до чего он смог додуматься, это предположение, что перед ним братья-близнецы. Ему и в голову не приходило, что по причине открытия Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти в одном мире могут появиться два совершенно одинаковых Ши Мэя.
Однако, чем больше он слушал странный диалог этих двоих, тем сильнее пройдоха Хуан Сяоюэ чувствовал, насколько все это неправильно. Природная хитрость подсказывала ему, что безопаснее всего будет уйти, так и не обнаружив своего присутствия, но откуда ему было знать, что у одного из Ши Мэев такой острый слух, что при первом же движении его тут же обнаружат.
— Я-то думал, кто это, — прищурившись, сказал Ши Мэй, — А это всего лишь большая старая крыса[265.2].
Его взгляд сместился ниже на окровавленную одежду Хуан Сяоюэ.
— Кровь?.. На горе Цзяо нет животных, так чья это кровь?
Какое-то время он молчал, как будто обдумывая это, а потом презрительно выплюнул:
— Человеческая кровь?
Почувствовав исходящую от него смертельную опасность, Хуан Сяоюэ бросился прочь.
— Куда ты можешь сбежать?
Повседневное темное одеяние Ши Мэя взвилось следом за ним, когда его легкое тело взмыло в воздух с легкостью воздушного змея. В следующий миг он уже стоял перед Хуан Сяоюэ, уставившись на него заледеневшим взглядом.
