Таинственный человек покачал головой:

— В то время местонахождение Чу Ваньнина действительно оставалось тайной для всех, а сейчас Мо Жань в более-менее нормальном состоянии и находится рядом с ними. Как бы они ни были озлоблены, вряд ли будут вредить человеку, который только что пролил кровь ради спасения мира совершенствования.

Выслушав его возражение, Ши Мэй невольно вздохнул:

— Эх, ты прожил всего на несколько лет меньше меня, а все еще такой наивный и простодушный идеалист.

С этими словами он убрал со стола шелковую ткань, на которой все точки уже поменяли цвет на красный, означавший, что все шашки Вэйци Чжэньлун полностью утратили свою силу. Без всякого выражения он небрежно положил ее в свой мешок цянькунь.

— Люди могут позволить себе быть благородными, пока не затронуты их собственные интересы. Однако, если что-то может навредить им, то постепенно начинает проявляться их скотская натура.

Тонкие пальцы проворно завязали узел на мешке цянькунь, после чего Ши Мэй впервые за время этого разговора поднял голову:

— Сейчас в их глазах Мо Жань наполовину несправедливо обвиненный хороший человек, наполовину ненаказанный коварный злодей. Конечно, жаль случайно обвинить и причинить вред хорошему человеку, но, по ошибке отпустив злодея, в будущем можно породить новую кровавую бойню в мире совершенствования.

— …

Увидев, что собеседник молчит и внимательно слушает, Ши Мэй непринужденно продолжил:

— Таким образом, даже если он расколол свое духовное ядро и предотвратил катастрофу в мире совершенствования, сама по себе его личность вызывает у людей много сомнений. Люди по природе своей очень подозрительны, и если у них есть выбор, они предпочтут пресечь любую угрозу своей безопасности, скосив ее как траву и вырвав корни будущих проблем. Таким образом, это небольшое изменение нисколько не повлияет на конечный результат.

— Значит, ты считаешь, что Цитадель Тяньинь все еще может добиться успеха и арестовать Мо Жаня? — спросил таинственный человек.

— В Цитадели Тяньинь наши люди, — с улыбкой ответил Ши Мэй. — Все идет по плану, его арест неизбежен. После этого, если удастся заполучить осколки духовного ядра Мо Жаня, я смогу заново собрать его в Тасянь-Цзюне и, наконец, сделаю его послушным. С духовной мощью этого человека нет ничего, что было бы нам не под силу.

Его собеседник не смог сразу подобрать слов, но чуть погодя все же спросил:

— Однако в другом мире ты контролировал его почти десять лет, удастся ли снова должным образом перенастроить его сейчас?

Ши Мэй на мгновение даже растерялся. Судя по язвительному тону его собеседника, казалось, тот не только устроил ему допрос, но еще и пытается подколоть его. Ши Мэй потемнел лицом и после долгого молчания, прищурившись, спросил:

— В чем смысл твоего вопроса? Ты меня допрашиваешь?

— Нет, я тебя не допрашиваю, — вздохнул его собеседник, — У нас с тобой с самого начала было одно намерение и желание на двоих. Пожалуй, в этом мире нет никого, кто мог бы понять тебя лучше, чем я.

Холодное выражение лица Ши Мэя немного смягчилось, однако его прекрасные глаза все еще пристально смотрели на скрытое капюшоном лицо стоявшего внизу мужчины, словно пытаясь разглядеть, искренен ли тот с ним или все же немного лукавит. Наконец, поджав тонкие губы, он сказал:

— Просто ты должен хорошенько уяснить одну вещь: каждый мой шаг направлен на то, чтобы вернуть то, что положено нам по праву, поэтому некоторые жертвы неизбежны.

— Да.

— Ты все верно сказал: нет никого, кто знает меня лучше, чем ты, — мягко и тихо продолжил Ши Мэй. — Между этими двумя мирами я живу в вечном страхе и тщательно обдумываю каждый свой шаг. За исключением тебя, нет почти никого, на кого я мог бы положиться.

— …

— Не подведи меня.

Голос Ши Мэя упал и упорхнул, словно вольный мотылек, после чего на какое-то время между ними повисла тишина. После продолжительного молчания таинственный мужчина вновь заговорил, на этот раз используя очень мягкий и доброжелательный тон:

— Все это время я хотел спросить тебя кое о чем.

— О чем же?

Над горой Цзяо нависли свинцовые тучи, поднялся ветер и под его порывами уныло зашелестели травы и деревья. Заунывные завывания ветра были похожи на горькие рыдания бесчисленных лишенных крова и мыкающихся по белу свету бродяг.

— Я очень хочу знать, — сказал тот мужчина, — в прошлой жизни насколько велика была жертва ради нашего общего дела. Скажи мне правду.

Ши Мэй никак не ожидал, что он вдруг задаст такой вопрос. Приподняв нахмуренные брови, он поднял на него взгляд, в котором вспыхнул сумрачный свет:

— Разве в давнем прошлом я не говорил с тобой об этом? Естественно, что несколько невинных людей должны умереть, но если ты вспомнишь, через что мы прошли, и как нас ранее попирали, то сможешь…

— Несколько… это сколько?

Когда мягкий, но уверенный и решительный голос мужчины перебил Ши Мэя на полуслове, тот на несколько мгновений словно онемел.

Его лицо заметно напряглось, и это само по себе было очень необычно. Ши Мэй никогда не выказывал перед другими ни гнева, ни радости, однако перед этим таинственным человеком, похоже, он не боялся показывать свою коварную натуру, чуть что скаля зубы и выпуская когти. Все это выглядело так, словно убийственные намерения, что сейчас так явно отразились на его лице, этот таинственный мужчина при всем желании просто не мог увидеть.

— Немного это значит немного. Может, мне еще составить перепись всех невинно убиенных и отправить тебе для ознакомления?

Его собеседник холодно усмехнулся и тихо ответил:

— Да ладно тебе, ты ведь прекрасно знаешь, что мне все равно уже никогда ничего не увидеть и не прочесть.

— …

— Я всегда был рядом тобой. С тех самых пор, как ты нашел меня и рассказал мне правду о моей прошлой жизни, я много лет тайно помогал тебе. Пока ты скрывался в Гуюэе, я подменял тебя на Пике Сышэн и делал все, что ты мне говорил, — продолжил тот загадочный мужчина. — Хотя я не всегда понимал тебя и иногда сомневался в твоих решениях, твои мысли — это мои мысли, твои стремления — это мои стремления. Ради нашего общего дела я давно поставил на кон свою жизнь, сбросил со счетов свою смерть и всегда жил с глубокой уверенностью, что в этом мы едины. Я совсем не против пожертвовать собой, лишь бы мы смогли добиться успеха и воплотить задуманное.

Ши Мэй вдруг вскочил с места и принялся расхаживать туда-сюда.

— Что значат эти твои слова? Ты, выходит, поставил на кон жизнь, а я, по-твоему, все это время жил припеваючи?

С досадой взмахнув рукавом, он развернулся и уставился на мужчину в белом. Казалось, его и без того белое лицо заледенело и покрылось инеем.

— Если бы ты действительно знал, что я за человек, то точно не посмел бы говорить подобных слов.

— Я знаю, — ответил таинственный человек, — однако я не могу не думать о прошлой жизни, когда ты притворился мертвым, а потом, надев на себя личину Хуа Биньаня, из-за кулис управлял паразитом в сердце Мо Жаня… десять лет.

— Восемь лет, — перебил его Ши Мэй. — После того, как Чу Ваньнин разломил одну из своих душ надвое и загнал часть в его тело, изначальная натура Мо Жаня начала понемногу восстанавливаться, и в итоге он покончил с собой. Восемь лет, не десять.

— Ладно, восемь лет, — поправился тот человек. — Все эти восемь лет ты раздувал ненависть в его сердце, побуждая совершать самые чудовищные злодеяния, и при этом все дальше и дальше отходил от нашего первоначального плана. Видя его таким, почему ты вовремя не остановил его?

Достигнув апогея, гнев Ши Мэя вдруг вылился в смех:

— Знаешь ли ты, как тяжело взрастить Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия? А как невероятно трудно закалить его?

— Я знаю.

— Тогда знаешь ли ты, что если один-единственный раз нейтрализовать действие паразитирующего внутри человека ядовитого цветка, больше не будет возможности вернуть ему былую силу?