— Куда увели старейшину?!

Другие голоса принадлежали тем людям, которые прибыли на Пик Сышэн, чтобы призвать Мо Вэйюя к ответу:

— Мо Жань, ты считаешь, что мы поверим тебе?

— Что ты там опять нам пытаешься впарить[255.7]?! Какой еще другой человек, если совершенно ясно, что ты с самого начала был в сговоре с Хуа Биньанем! Ты заранее сговорился с ним, чтобы устроить весь этот спектакль на горе Цзяо, без всякого колебания извел так много людей, пренебрег старыми дружескими связями, не пощадил даже старших братьев и младших учеников из своего ордена и погубил Ши Минцзина! Ты! Это ты самый настоящий лжец!

Услышав полное имя Ши Мэя, Мо Жань медленно поднял голову, чтобы взглянуть на сидящего на почетном месте Сюэ Чжэнъюна, а затем на Сюэ Мэна:

— Ши Мэй, он…

Расстроенный и потерянный Сюэ Мэн импульсивно сделал шаг вперед:

— Что с Ши Мэем? Он в порядке?!

Не в силах взглянуть ему в глаза, Мо Жань поспешил отвести взгляд.

Он уже видел, как жизнь перемалывает его брата. Одного раза хватило, он не хотел снова на это смотреть.

Мо Жань закрыл глаза:

— Ши Мэй и есть Хуа Биньань.

В зале повисла гробовая тишина.

После затянувшейся паузы Сюэ Мэн вдруг осел на свое место и пробормотал:

— Это какая-то шутка, как это возможно?..

Если бы Мо Жань не видел все своими глазами и не слышал собственным ушами, он бы тоже сейчас сказал: «как это возможно?». Ведь Ши Мэй такой мягкий и добрый, во всех смыслах прекрасный человек. Втроем они пережили столько взлетов и падений, столько испытали и через столько прошли. Он ведь и сам всегда считал Ши Мэя своим самым первым настоящим другом.

Однако этот друг оказался фальшивкой, не более реальной, чем отражение луны в воде.

Как до абсурдного нелепо.

Люди вокруг него один за другим высказывали свое мнение:

— Что за сумбур?

— Безумие какое-то! Как этот непримечательный заклинатель может быть величайшим целителем в мире?

— Если бы Ши Мэй был Хуа Биньанем, разве на горе Цзяо стал бы он помогать нам избавиться от сердечных червей?

Среди собравшихся здесь людей было несколько человек, глубоко благодарных Ши Мэю за спасение на горе Цзяо, и сейчас именно они, не обращая внимания на все прочих, в гневе тыкали пальцами в его обличителя и громко кричали:

— Мо Жань, чтобы обелить себя, ты несешь этот бред и пытаешься оклеветать хорошего человека!

В этот момент до сих пор молчавший Цзян Си нахмурился и тоже подал голос:

— Есть ли у тебя доказательства того, что Ши Минцзин — это Хуа Биньань? Хуа Биньань находился рядом со мной на протяжении многих лет и почти не покидал школу Гуюэе. Если все, как ты говоришь, и он в самом деле Ши Минцзин, то как он мог находиться в двух местах одновременно?

— Великий мастер Ханьлинь всегда носил темную вуаль, скрывающую его лицо, кроме того, он постоянно затворялся от внешнего мира в своей алхимической мастерской и почти не выходил оттуда. Достаточно было держать под контролем человека, схожего с ним телосложения, чтобы ввести в заблуждение большинство адептов вашего ордена.

Цзян Си нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что в Гуюэе жил поддельный Хуа Биньань?

— Иногда настоящий, а иногда поддельный. Чтобы избежать разоблачения правильнее всего было бы их чередовать.

— Тогда, выходит, Ши Минцзин должен уметь использовать Вэйци Чжэньлун, — поразмыслив, заметил Цзян Си, — однако большинство учеников ордена целителей не могут похвастаться мощным духовным ядром и обилием духовной энергии, так что очень маловероятно, что кто-то из Гуюэе смог бы овладеть такого рода техникой.

— Глава Цзян совершенно прав. Вэйци Чжэньлун предполагает расход огромного количества духовной энергии. Хуа Биньань, несомненно, был хорошо знаком с этой техникой в теории, однако из-за недостатка духовных сил не мог использовать ее сам. Потому ему пришлось вступить в сговор с Сюй Шуанлинем…

Цзян Си покачал головой:

— Вряд ли. Сюй Шуанлинь проговорился, что тот человек, что прячется за кулисами, его друг, поэтому он не предаст его. Именно из-за этого до самой своей смерти он так и не раскрыл нам его личность. Если даже предположить, что Ши Мэй — это Хуа Биньань, Сюй Шуанлинь должен был сразу узнать его. В таком случае почему после того, как Хуа Биньань разрушил его формацию для техники Возрождения, Сюй Шуанлинь не предал его?

— Потому что Сюй Шуанлинь не знал, что Хуа Биньань и Ши Мэй — это один и тот же человек, — ответил Мо Жань.

Стоявший рядом с ним настоятель Сюаньцзин задумчиво покрутил ус и вмешался в их разговор:

— Раз уж они были близкими друзьями, как он мог не знать о такой важной вещи…

— Это Сюй Шуанлинь считал Ши Мэя лучшим другом, — ответил Мо Жань, — однако со своей стороны вряд ли Ши Минцзин мог допустить истинную сердечную привязанность к нему. На его игровой доске Сюй Шуанлинь был лишь одной из ключевых игральных шашек и не более того.

Сделав паузу, он продолжил:

— Когда на горе Цзяо в зале у ворот раненный Хуа Биньань снял вуаль, его открытое лицо выглядело невероятно уродливым, чем-то похожим на тело морской звезды. Теперь я думаю, что, должно быть, тогда он просто использовал искусно сделанную маску из человеческой кожи. Что же касается Сюй Шуанлиня, то, возможно, все это время он видел именно такое лицо своего «верного друга», а истинное лицо Ши Мэя вообще увидел впервые в жизни, поэтому облик Хуа Биньаня не вызвал у него никаких ассоциаций с Ши Мэем. До конца своих дней Сюй Шуанлинь так и не понял, что его лучший друг использовал и погубил его и, естественно, не зная всей правды, не стал раскрывать известную ему правду.

— По-твоему выходит, что когда Ши Мэй и Хуа Биньань одновременно появились на горе Цзяо, один из них был некто, контролируемый техникой Вэйци Чжэньлун? — спросил Цзян Си.

— Думаю, что это возможно. Однако, есть и второй вариант.

— Какой?

Мо Жань покачал головой:

— Ко второму варианту я вернусь чуть позже.

Тут в их разговор вмешался настоятель Сюаньцзин:

— Если даже принять за истину ту возможность, о которой поведал нам благодетель Мо, этот бедный монах все же чувствует, что есть как минимум одна вещь, которую в рамках его теории нельзя объяснить логично: у Хуа Биньаня не было никаких причин разрушать магическую формацию Возрождения, созданную Сюй Шуанлинем, но он зачем-то это сделал. Неужели у него была какая-то личная обида на Сюй Шуанлиня? Возможно ли, что воскрешение Ло Фэнхуа, которого добивался Сюй Шуанлинь, могло ему как-то повредить?

Тяжело вздохнув, Мо Жань ответил ему:

— Настоятель, неужели вы забыли, во что в итоге превратилась магическая формация Сюй Шуанлиня?

Растерявшийся старый плешивый осел на какое-то время остолбенел, а потом покачал головой, демонстрируя полное неведение.

— Судя по Небесному Разлому, что открылся в тот день, Ши Мэй никогда не учил Сюй Шуанлиня настоящей технике Возрождения, — пояснил Мо Жань.

— А-а…

— Он постоянно обманывал Сюй Шуанлиня. Тот приложил все силы на то, чтобы, как он искренне верил, построить формацию Возрождения, но на самом деле Хуа Биньань просто использовал его вслепую, чтобы сделать то, на что у него самого не хватало духовных сил.

— Тогда чему его обучил Хуа Биньань…

— Первой запретной технике, — чуть помедлив, Мо Жань все же закончил, — он обучал Сюй Шуанлиня технике Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти.

Все те, кто участвовал в битве на горе Цзяо, не могли не вспомнить, как небо раскололось и из черного тоннеля вышли тысячи таинственных заклинателей…

Выходит, это были Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти?

— Именно это тот второй вариант, о котором я упомянул ранее, — продолжил Мо Жань. — В случае, если Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти были открыты, тогда и Хуа Биньань, и Ши Мэй могли быть подлинными, только один принадлежит этому миру, а второй пришел из другого.