– К сожалению, не я принимал на работу господина Роттнера, – с деланно-печальным вздохом управляющий развел руками.

– Ах, вот оно что… – протянул я. – Боитесь ставить палки в колеса протеже моего компаньона?

– Я ведь всего лишь наемный работник, пусть и на довольно высокой должности, – уже искренне пояснил хозяин кабинета.

– Что ж… Понимаю, и прошу предоставить мне список всех сотрудников, нанятых непосредственно господином бароном. Обещание есть обещание. Так что если в результате очередной глупости какого-нибудь протеже под угрозой окажется работоспособность завода, вашей подписи на приказе об увольнении не будет. Обещаю. А уж с бароном Эстридсеном я как-нибудь договорюсь.

Честное слово, надо было видеть облегчение на лице управляющего, когда он понял, что именно я ему предложил. Ха! Да с таким рвением уже через неделю после начала работы на заводе не окажется ни одного ставленника Эстридсена, кроме самого директора.

Чему он так радовался? Так, после одной грязной истории с кражей его изобретения, чуть ли не с чертежного стола, господин Бенц крайне отрицательно относится ко всякого рода «подглядывальщикам»… Не сомневаюсь, что среди мотивов Эстридсена, которыми он руководствовался при утверждении выходца из Рейха на должность управляющего, была и надежда, что сей изобретатель, ожегшись на собственном «молоке», при работе на нашем заводе будет старательно дуть на воду и рьяно возьмется за охранные мероприятия… а вот того, что новоявленный директор больше опасается не чужих, а своих, господин барон не учел, или просто не посчитал важным… тоже возможно.

Торжественное открытие завода состоялось аккурат в первый день зимы. Кого здесь только не было, на небольшом пятачке перед первой проходной собралось, наверное, полгорода. Вот не думал, что там может поместиться такое количество народу. Тем не менее… В праздничной обстановке мы с Эстридсеном, ради такого случая сбежавшим от своего короля, правда всего на неделю, по его собственному признанию, вручили бургомистру золоченые ножницы, которыми тот под рванувший в небо туш и перерезал красивую сине-желтую ленточку. Тут же звуки труб заглушил мощный заводской гудок, и толпа гостей и работников повалила через турникеты проходной. Надо сказать, процесс этот несколько затянулся. Уж больно много было желающих взглянуть на производство. А что вы хотите, городок маленький, новостей и того меньше. А городские сплетни давно набили оскомину. И тут такое событие!

Конечно, никаких экскурсий по заводу мы не устраивали, мастера лишь провели гостей по дорожкам меж цехами и вернули к заводоуправлению, в здании которого, на первом этаже, прямо в зале для собраний поставили столы. И, разумеется, сюда попали далеко не все гости, а лишь приглашенные, хотя попытки пробраться к ломившимся от еды столам, что называется «на дурака», предпринимались, не без того…

Как бы то ни было, а в зале собралось больше тысячи человек. И если кое-какие бюргеры еще воротили носы от соседства с мастеровыми, то среди инженеров, как приглашенных с верфи и депо, так и взятых на завод, в обучение к двум приехавшим специалистам из Хольмграда, ни о какой спеси и речи не было. Датские розмыслы, пусть не сразу, но оценили знания русских мастеров и благополучно позабыли о разнице в социальном статусе… А вот местные рабочие, которым еще предстояло освоить все тонкости правильного гайкокрутства и болтовертства, оказались несколько не у дел. Впрочем, на столах было достаточно алкоголя, чтобы и они не чувствовали себя лишними на этом празднике жизни. А уж за тем, чтобы спиртное перемещалось со столов в глотки, проследили те русские мастера, что не пожелали хвастать своими знаниями перед нордвикскими инженерами.

По-настоящему завод заработал только на следующий день. Цеха наполнились лязгом и грохотом, ровным воем работающих от накопителей двигателей, питающих станки, и прочим «рабочим» шумом.

– Виталий Родионыч! – знакомый голос окликнул меня, когда я уже был на выходе из цеха.

– Да, Сварт? – Я дождался, пока старший мастер догонит меня, и только после этого шагнул за порог цеха, приглашая старого знакомого следовать за мной. Разговаривать в помещении, где беспрерывно грохочет пресс, выколачивая детали корпусов для будущих авто, удовольствие невеликое. И голос сорвешь, а все одно и половины не услышишь.

– Ну вот, теперь слушаю тебя внимательно. – Остановившись у пожарного щита, рядом с которым работники уже успели поставить огромную чашку-пепельницу, я повернулся к мастеру.

– Тут это, у общества вопрос возник… – чуть помявшись, протянул Сварт, подкручивая седой ус.

– Ну… не тяни. Мне, вон, еще вашим начальникам разнос устроить надо… – Я по-дружески ткнул мастера кулаком в плечо, и тот, наконец, заговорил.

– В общем, дело-то, с одной стороны, пустяковое, а с другой… негоже как-то без этого.

– А теперь то же самое, только по-русски. – Вздохнул я.

– Ох, да… Я про эмблему. Вот на хольмградских-то машинах-то крест в круге имеется, а здесь?

– Хм. Забыл. Представляешь… совсем из головы вылетело, – охнул я. Потом немного подумал и махнул рукой. – Круги штампуйте такие же, благо там матрица имеется, а вот с крестом… исхитритесь вместо креста какую-нибудь загогулину изобразить?

– А что, можно… – Потерев подбородок, степенно кивнул Сварт. – И переделать легче, да и данам этим в радость будет, все ж их руны…

– Не понял. – Я недоуменно взглянул на мастера, тот ответил мне таким же взглядом, но почти тут же до него дошел смысл моего замечания.

– Так ведь загогулина эта – зиг, в старшем Футарке ее еще соулу именуют, – пояснил Сварт и тут же пустился в разглагольствования о рунах, их видах и значениях. Честно говоря, не очень-то я понял, что там к чему, да и время поджимало, поэтому на третьей минуте я прервал мастера:

– Вот как… Ладно, в масть. Делайте. Еще вопросы?

– Когда? – Помявшись, выдохнул Сварт, но в ответ я лишь покачал головой.

– Все в свое время. А пока за работу, а то, кажется мне, что у вас там дел невпроворот.

Сварт пожал плечами, потом к чему-то прислушался и, негромко выругавшись, устремился в цех.

– Ваша правда, Виталий Родионыч, точно эти оболтусы мне сейчас пресс загадят! – рявкнул он на ходу, скрываясь за воротами цеха.

Проводив взглядом Сварта, я хмыкнул и, развернувшись, двинулся по своим делам. Я ведь нисколько не обманывал мастера, в заводоуправлении меня ждал целый начальственный отряд. Прямо-таки изнывают в предвкушении разноса, ага.

Первый автомобиль, выехавший из ворот нашего завода, отправился прямиком в порт. Там копию «Консула-III», получившую в Нордвик Дан имя «Корона», погрузят на корабль, перевяжут ленточкой и отправят в Осло, где его ждет не дождется Его величество, король Нордвик Дан, Кристиан Четвертый. И случилось это знаменательное событие лишь в начале весны. Как раз подоспели к дню тезоименитства, и барон Эстридсен по этому поводу, сиял как только что отчеканенная марка.

Нет, были авто, собранные и раньше, но все они до поры заперты в отдельном гараже. Почему? Потому что их собирали русские мастера, при помощи своих нордвикских учеников, и, по договоренности с бароном, эти машины впоследствии пойдут на подарки нужным людям, а в продажу будут поступать исключительно те автомобили, что собраны руками местных работников… Вот такой вот странный выверт. Впрочем, мне он был на руку, так что я только поддержал решение Эстридсена.

А в конце апреля в дверь моего домика постучался уже знакомый «почтальон». Я почти не сомневался, что он сумел пройти через все имение барона, ни разу не попавшись на глаза многочисленной обслуге, но все же… все же… Учитывая письмо, что, как я рассчитывал, он привез, попадаться в руки здешних «зеленых мундиров» почтальону было не то что нежелательно, противопоказано. А в том, что среди слуг Эстридсена затесалась пара-тройка коллег Телепнева и Толстоватого, я ни на секунду не сомневался. К счастью, «почтальон», как всегда, оказался на высоте. Более того, он пришел так, что даже Грег его не увидел.