– Простите, Эдмунд Станиславич. Вспылил. Нервы, знаете ли. Этот год вообще какой-то странно тревожный. Кажется, и начался не так давно, а уж сил выпил, словно я все три года на действующем вулкане прожил, – повинился я.

– Полноте, друг мой. Я не в обиде. Наслышан о ваших трудностях… и право, послушайте доброго совета, не обращайте на них внимания… Слухи в свете… Уж вы-то должны понимать, что не стоит принимать близко к сердцу досужие выдумки скучающих дворян и жадных до сенсаций борзописцев. Ну, а чтобы доказать мою правоту… Держите. – Рейн-Виленский протянул мне богато украшенный многочисленными печатями свиток.

– Что это? – принимая из рук секретаря бумагу, поинтересовался я.

– Дарственная на половинный пай Каменградской воздухоплавательной верфи. Вторая половина, как легко догадаться, принадлежит государю. Его величество надеется, что под вашим руководством производство справится с нынешними проблемами и вновь начнет приносить прибыль, – усмехнулся Рейн-Виленский. В ту же секунду кабинетные часы, щелкнув, принялись отбивать время, и секретарь, бросив на них хмурый взгляд, поднялся с кресла, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. – Прошу меня извинить, Виталий Родионович, но… время доклада государю. Никак не могу опоздать.

– Разумеется, Эдмунд Станиславич. Я и так отнял у вас слишком много времени. – Поднявшись из кресла, следом за хозяином кабинета, я кивнул и, попрощавшись, направился к выходу. Уже у самой двери меня настиг голос секретаря и, могу поклясться, сейчас в нем не было и намека на недавнюю доброжелательность.

– Да, Виталий Родионович, государь велел передать вам его сожаления о том, что новое назначение и забота о вашем совместном предприятии не позволит вам в ближайшие два года покинуть Каменград.

С-сука.

– Передайте Его величеству мою благодарность за беспокойство. В мои планы и без того не входило дальнейшее пребывание в Хольмграде. И если бы не сегодняшнее назначение, вскоре я бы осмелился просить Его величество об аудиенции, для назначения меня на должность вне столицы. – Я натянул на лицо вежливую улыбку и буквально вывалился из кабинета, мысленно благодаря бога за то, что додумался нацепить хрустальную сферу до того, как зашел в этот серпентарий.

Вот так… Играет государь, как кот с мышью. Вот ты, дескать, собрался мне свинью подложить? Так посмотрим, как у тебя это получится вдали от Хольмграда… С другой стороны, он не может не признавать таланты своих подданных. Таланты, которые, по его же выражению, должны работать на благо Руси, вне зависимости от личного отношения государя к их носителю. Так что вот тебе утешительный приз, Виталий Родионыч, и дуй отседа. Тебе его еще отмывать да лоск наводить… Гадство. Как же достала вся эта возня… А-а, ладно.

Я тряхнул головой и, удостоверившись, что дарственная надежно устроена во внутреннем кармане кителя, направился на поиски выхода из кремля. Надо будет попросить Ладу, чтобы нашла все, что только возможно об этих верфях. Чую, работы там будет не меньше, чем с устроением училища.

Покинув обитель демонов власти, я забрался в свое авто и двинул домой. У меня было, что рассказать жене и чем ее «обрадовать».

Пока ехал, успокоился и привел свои мысли и чувства в порядок, так что, прибыв домой к обеду, даже обрадовался такому совпадению. Все-таки Лейф воспитал замечательнейшего ученика, чье кулинарное мастерство если и уступало талантам бывшего повара, а ныне гордого капитана «Варяга», то совсем ненамного.

По устоявшейся привычке, за обедом, в присутствии детей, деловые темы мы не поднимали, так что у меня было время, чтобы спокойно насладиться замечательнейшей скоблянкой и грибами в сметане. И лишь расправившись с едой и послеобеденным чаем, я уволок изнемогающую от любопытства жену в кабинет, где и выложил все новости разом.

– Вот так-так… – вздохнула Лада, и в ее глазах мелькнула грусть. – Значит, ты уедешь аж на два года… А… как же мы? Я… дети?

– Ладушка моя, что ты такое говоришь?! – Я аж опешил. – Ты что, всерьез полагаешь, что из-за всей этой дури я соглашусь расстаться с тобой и детьми на такой срок?! За кого ты меня принимаешь?

– А как тогда? – тут же вытерев выступившие было слезы, поинтересовалась Лада.

– Пока я ехал домой, у меня было время немного прикинуть, что к чему. Волю государя, как ты понимаешь, я не исполнить не могу… а значит, ехать на Урал-камень придется, и довольно скоро. Но и везти вас в Каменград, где у нет ни кола, ни двора, фактически в пустоту, я тоже не могу. Поэтому предлагаю поступить следующим образом. Через две недели я выдвигаюсь на место, с минимальным составом помощников. В Каменграде первым делом нахожу нам подходящее жилье и сразу же отбиваю вам телеграмму. Если же ничего подходящего не найдется, то ручаюсь, строительство нашего дома будет завершено раньше, чем мы приведем в порядок отведенные для училища здания. Пусть даже для этого мне придется нанять строителей из последователей Волосовой стези!

– То есть меньше года, да? Хорошо. А пока ты будешь устраивать там наше «гнездо», мы спокойно соберемся, завершим дела и, по получении телеграммы, сразу же отправимся к тебе, – улыбнулась Лада.

Вот чего государь никак не мог учесть, так это того, что даже после моего отъезда из столицы наши проекты не остановятся. Уж Лада-то позаботится, чтобы открытие производства в Нордвик Дан и все связанные с ним дела прошли без сучка, без задоринки. Такой вариант просто не мог прийти в патриархальную голову Его величества.

– Именно, – кивнул я. – Но учти, с собой вам придется взять не только все необходимое для жизни, но и то, что я укажу в списке. Если какие-то вопросы покажутся тебе нерешаемыми, обратишься к Эдмунду Станиславичу. Все закупки для модернизации верфи и организации учебного процесса в создаваемом училище курирует он. Может даже дирижабли выделить для доставки необходимого. Имей это в виду… и не стесняйся нагружать господина секретаря.

– Опцион? – Приподняла бровь Лада.

– Именно. – Я протянул жене одну из бумаг, найденных в свитке с дарственной. – Здесь лимит в три с половиной миллиона, но я очень надеюсь, что этих денег хватит хотя бы до конца текущего года. Лада?

– Конечно, дорогой. – Женушка хитро улыбнулась, и я еле сдержал вздох. Как бы она, чисто из женской вредности и мстительности, не обанкротила половину Хольмграда… и не скупила на корню вторую половину. Конечно, опциона на такое нахальство ей не хватит, но… зная Ладу и ее лучшую подругу Хельгу, они наверняка что-нибудь придумают.

Придя к такому выводу, я даже заколебался, отдавать ей банковское поручение или все же лучше не рисковать…

– Лада. Я серьезно. Не вздумай обрушить экономику столицы.

– Я буду предельно осторожна, муж мой, – с явно притворным смирением потупилась моя жена. У нее был такой комичный вид, что я не выдержал и, плюнув на свои опасения, расхохотался. А через секунду засмеялась и она.

Следующая дюжина дней у меня ушла на то, чтобы переговорить со всеми пайщиками «Четверки Первых», переложить на них ответственность и контроль некоторых направлений, до недавнего времени бывшими в моем ведении, выловить в недрах старого ангара на краю города найденного Толстоватым конструктора летающих машин, и…

– Виталий Родионович? Какими судьбами? – Телепнев поднялся с кресла мне навстречу. Это была совершеннейшая удача, что я застал главу Особой канцелярии в присутствии. Время было далеко за полдень, и обычно эти часы его сиятельство предпочитал проводить вне стен родного ведомства.

Три бутылки коньяка, и четыре часа спустя я, покачиваясь, аки былинка на ветру, вышел из кабинета своего бывшего начальника и, с трудом сфокусировав взгляд на пребывающем в удивлении от моего нынешнего состояния бессменном адъютанте князя, выдохнул, обдав его коньячным духом:

– Поздравляю с назначением, господин полковник.

– Не понял, Виталий Родионович, – нахмурился Толстоватый.

– Вот. Читайте. – Вместо объяснения я протянул другу лист бумаги, исписанный витиеватым почерком главы ведомства.