Ха, я думаю! Сто пятьдесят тысяч на пусть казенном, но счете в ЕГО конторе, с легкостью перекрывают предложенное мною небольшое отступление от банковских правил.

Нет, будь мы на Руси, я бы и заморачиваться не стал, у нас в любой серьезной стряпчей конторе можно найти так называемый «банковский телеграф», но мы не в Хольмграде, а международная связь у стряпчих невозможна. Пользоваться же услугами почтовых служб… Хм. Наверное, достаточно сказать, что о международной почтовой конвенции здесь слыхом не слыхивали. Учитывая же ту кашу, что заварилась вокруг фамилии Старицкий, сомнений в том, что моя переписка привлечет внимание властей, да и просто влиятельных людей Свеаланда, у меня практически нет. Паранойя? Пускай. Как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами никто не следит.

Конечно, такое «неофициальное» использование телеграфа тоже не гарантирует полной конфиденциальности, но… во-первых, банковскую копию телеграммы я просто заберу с собой, а во-вторых, это ганзейский банк, штаб-квартира которого находится в Хольмграде, а учредителями являются все сто Золотых Поясов… можно сказать, карманный банк «русских» ганзейцев. Есть еще пара причин, но, в отличие от приведенных, озвучивать их тому же Леопольду Юрьевичу, например, я не собираюсь. Владимир Стоянович настоятельно просили, ага…

Откладывать отсылку документов мы сочли совершенно ненужным, так что Попандопуло, получив от меня настоятельнейшую просьбу ни на секунду не отлучаться от аппарата, остался с Роствером контролировать передачу сведений в Хольмград, а я, вручив Леопольду несколько ассигнаций для оплаты, отправился обратно на «Варяг».

Следующие три дня нам с Ладой пришлось посвятить Высоковским, точнее, составить им компанию в их визитах, которые Хельга и Берг расписали чуть ли не по минутам. За день мы умудрялись побывать в двух-трех домах, где Высоковские тут же наседали на хозяина или хозяйку со своими заумными философскими беседами, а мы с Ладой вынуждены были брать на себя общение с чадами и домочадцами.

Не могу сказать, что это было совсем уж невыносимо, но пару раз я ловил себя на мысли, что непрочь переломать кости какому-нибудь очередному двоюродному брату хозяина или слащавому племяннику хозяйки гостеприимного дома, что так и вились вокруг моей жены, расточая ей комплименты… да и судя по тому, как немеет от многочисленных щипков моя рука, и без того нервная Лада тоже изрядно ревновала к местным «красавицам», буквально расстреливавшим меня томными взглядами. У них что, перманентный недотрах, что ли?!

В общем, когда Высоковские, наконец, объявили, что с визитами к виднейшим философам Свеаланда покончено, мы с Ладой облегченно вздохнули, и я радостно объявил о скором продолжении круиза. Правда, капитан обломал мой порыв назначить выход в море на завтрашний день, но и два дня на сборы срок невеликий, потерпим. А потом… прощай, Карлскруна, с ее странно озабоченными жителями!

И снова шум волны за бортом, соленый ветер и… очередная долгая тренировка с Тишилой. Похоже, Бережной решил, что мы теперь поселимся на «Варяге», и воевать будем исключительно холодным оружием, беря на абордаж незадачливых купцов… Одно хорошо. Я не единственный человек на яхте, кого Тихомир Храбрович взялся изматывать тренировками. Рядом со мной запаленно сопит Лейф, а чуть в стороне разрабатывает кисти рук наш юнга… точнее, малец, как принято здесь называть ему подобных. Шестнадцатилетний отпрыск Грубора, увидав во время стоянки в порту Карлскруны, как Тишила под орех разделывает Лейфа в очередном спарринге, загорелся идеей овладеть саблей. И ведь уговорил старого бретера… уломал-таки! Более того, умудрился уговорить и отца и самого Бережного об обучении у последнего, по возвращении яхты домой. Ну и флаг ему в руки.

Мои размышления прервал перезвон рынды, ничуть не похожий на очередные склянки. Скорее уж… тревога?

Переглянувшись с Тишилой и Лейфом, я отбросил в сторону тренировочный клинок и рванул на мостик. Брат Лады топал следом, явно на пару шагов опережая Тихомира. Что ж, значит, уборка инвентаря легла на плечи нашего мальца… ладно, не в первый раз.

– Бажен Рагнарович, что случилось? – остановившись у комингса перед распахнутой дверью, ведущей в рубку, спросил я. На что Белов только рыкнул и, махнув рукой, вновь внимательно уставился на панель навигацкого стола. Не обращая на нас никакого внимания, он довольно долго молчал, а потом просто-таки взорвался фонтаном коротких приказов. О! А вот и до нас очередь дошла.

– Лешко, какого дьявола посторонние на мостике?! Гони их в шею! – Рев тестя, раздавшийся в небольшом помещении, чуть не оглушил меня в прямом смысле этого слова. Я обернулся на стоявших за моей спиной Тихомира и Лейфа, но там уже было пусто.

– Извините, Виталий Родионович… – пробасил оказавшийся рядом со мной Лешко и виновато развел руками.

– Что стряслось? – Я послушно отодвинулся от двери, и моряк, выйдя за мной в узкий переход, аккуратно прикрыл ее за собой.

Лешко помялся, но, вздохнув, все-таки ответил:

– С полчаса тому у нас снова попутчик объявился. Я-то поначалу думал, что это купец какой, мало ли? Маршрут-то хоженый, торговый. Вот только он как повис у нас на хвосте, в трех милях, так и держится, словно привязанный… А тут еще эти блуждающие мины.

– Мины? – Ответом на мой вопрос послужили уже знакомые по началу нашего плавания звуки взрывов за кормой.

– Они, проклятые… – прислушавшись к грохоту, кивнул Лешко и продолжил говорить, как ни в чем ни бывало. – Думаю, этот, что у нас на хвосте, того и ждет, что мы на них напоремся. Да только не дождется, гнида. С нашей защитой мы мины раньше увидели, чем они проснуться успели. Уйдем.

– Хм… Какие интересные новости. А что за корабль к нам прицепился? – поинтересовался я.

– Того не знаю. Далековато для определения. – Развел руками Лешко и, услышав приглушенный закрытой дверью рев Белова, явственно поежился. – Вы извините, Виталий Родионович, но я должен идти. Капитан зовет.

Вот так. Снова – здорово. Нет, вернемся в Хольмград, я точно набью морду Рейн-Виленскому за эту подставу с титулом… Но прежде прежде я разберусь с той тварью, что никак не может успокоиться, и продолжает свои идиотские покушения… Пока я предавался сладким мечтаниям, «Варяг» явно сбавил ход, а рокот тестя превратился в почти неразличимый из-за закрытой двери шум. Значит, Бажен Рагнарович уже успокоился, или ситуация выровнялась, перестав быть критической… Вот теперь можно и заглянуть в капитанскую «вотчину» без страха быть протянутым под килем, хм.

– Бажен Рагнарович…

– А, Виталий! Прости, что наорал. – Тесть обернулся на мой голос и, бросив косой взгляд на навигацкий стол, удовлетворенно кивнул. – Сам знаешь, что тут у нас произошло. Вот, пока виляли так, чтоб мину в бок не словить, совсем извелся. Не для моего возраста такие приключения, совершенно точно говорю.

– Не прибедняйтесь, господин капитан. На яхте нет ни одного человека, кто бы поверил этим вашим вздохам. – Ухмыльнулся я, но тут же посерьезнел. – Что вы думаете по поводу очередного нашего спутника?

– Даже и не знаю, что сказать. – Развел руками тесть. – Идет за нами как по ниточке, но… на борту никаких маяков совершенно точно нет и быть не может. Чужие на стоянке к нам в гости не заглядывали, а портовые чиновники все время были у меня на глазах, так что и они не могли такую свинью нам подложить…

– На борту нет… – пробормотал я и, вспомнив недавнюю свою мысль о протяжке под килем, вздрогнул. – А снаружи?!

– Снаружи? – Удивленно воззрился на меня тесть.

– А почему нет? Присобачить маяк к корпусу, ниже ватерлинии, и всего делов… – Кивнул я.

– Та-ак. Этого нам еще не хватало, – пробормотал тесть, замерев на секунду. А потом встрепенулся и, зажав любимую трубку в зубах так, что я, кажется, услышал хруст чубука, вдруг рявкнул во весь голос: – Грубора ко мне, немедля!

«Варяг» лег в дрейф, и спустя полчаса за борт перевалил один из матросов, наряженный в водолазный костюм, больше похожий на скафандр космонавта, если тот, вместо пластиков и прочих высокотехнологичных материалов, собрать из бронзы и плотной, на совесть заговоренной от намокания кожи. Медленно потекли минуты ожидания… Мы всей компанией собрались на палубе у борта, выглядывая нашего разведчика. И могу поклясться, никто из нас за все время, пока водолаз исследовал днище «Варяга», ни разу не отвел глаз от морских волн. Наконец, наш «Кусто» вынырнул на поверхность и усилием четырех матросов был вытянут на палубу.