– Зачем ты пришла? Кто просил тебя будоражить прошлое?

Рива хлопнула в ладоши, боты услужливо плеснули в стакан виски.

– Но, Рива, ты можешь использовать свой опыт.

– Не желаю ничего использовать. Я забыть хочу этот ужас, понимаешь? Пить будешь? Нет? Тогда уходи.

И к кому ещё идти за помощью? Супермена Сейвера Айна в расчёт не брала, детей – по понятным причинам тоже, был ещё Лой Карев… К слову о Лое. Айна улыбнулась и пошла к гримёркам. Кажется, она знает, как поднять рыжей бестии настроение.

Бото-улитки ползли по обнажённому телу, щиплясь лёгкими разрядами тока, снимая напряжение, как с тела, так и с души. Гельва лежала на белоснежном столе, постепенно приходя в себя. Вокруг неё хлопали крыльями разноцветные бото-бабочки, ионизируя воздух.

Она – Звезда. Это признаёт даже Айрилл. Вот, притащила приглашение на завтрашний концерт Лоя Карева. В качестве компенсации за отрубленную голову. Что ж, сходим, посмотрим на этого красавчика.

Заодно и себя покажем.

Гельветика с наслаждением потянулась, подставила холёные пальчики мастеру маникюра. Улитки доделали своё дело и одна за другой скатывались с девушки. За дверью кто-то громко восхищался Айной Лири. Радуйся, Айрилл, пока можешь.

Завершив сеанс красоты и релакса, рыжая красотка томно сползла со стола, накинула на плечи алый кружевной пеньюар. У неё для стареющей блондинки есть два сюрприза. Первого зовут Кони Вайдер – экзобиолог и просто красавчик. Больше всего на свете он любил секс и популярность. От Айны Лири получал и то, и другое. Почти два года. Пока однажды Айрилл – идеальная Айрилл, любимица миллионной публики – не вышла к нему с насморком и без макияжа.

– Дорогая, – наморщил носик Кони, – не делай больше так. Твой вид противоречит моему чувству прекрасного.

Айрилл указала ему на дверь и изо всех сил старалась казаться равнодушной, но на самом деле, разумеется, страдала. На прошлой неделе Гельветика закрутила с Вайдером интрижку. О нет, не интрижку – роман! Разумеется, это будет событием года. Когда они с Кони выйдут в свет – об этом сообщат все каналы.

А появятся на публике они уже завтра вечером. На концерт Лоя Карева она придёт под ручку с бывшим мужчиной Айрилл. И пусть все полюбуются на их счастливую пару и несчастную брошенную Лири.

Но это всё ерунда по сравнению со следующим шагом. Послезавтра, через каких-то пару суток в стрим Роуз-канала – главного конкурента Радужного – выйдет шоу, которое сделает её, Гельву, мегапопулярной, а ипо Айрилл позорно уползёт в инфракрасный сектор.

Гельветика снова потянулась. Скорей бы послезавтра!

Двери лифта распались серебристыми звёздочками, и Айна оказалась в холле концертного зала. Бросила взгляд на зеркальную стену, вернее, на своё в ней отражение: мягкие кожаные туфли без каблуков, фиолетовые брюки – ничего ультрамодного, зато с терморегуляцией, чтобы не замёрзнуть ночью, во время перекоммутаций, светлая блуза с глубоким декольте – вот что даст фору любым спецэффектам. Распущенные волосы, струящиеся по плечам, никакого макияжа – никто и не узнает. На толпы поклонников она сегодня не настроена.

У барной стойки размахивала руками Гельва, облачённая в причудливую кружевную тунику изумрудного цвета. Кто это с ней? Кони?! Вот это новость! Айна едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Может, хоть теперь он перестанет «неожиданно» сталкиваться с ней в ресторанах, парках, на вечеринках и прочих мероприятиях и заискивающе заглядывать в глаза. И прекратит звонить пьяный по ночам.

Она тряхнула волосами и бодро направилась к бару.

– О, Кони! Какой сюрприз!

Кони тупо моргнул, а Айна продолжила:

– Гельва, дорогая, ты прекрасна. О! Какие туфельки!

Рыжая кокетливо вытянула ножку. Туфельки, и правда, были изумительны – прозрачные, сделанные из так называемого мягкого стекла, на высоких каблуках, внутри которых плавали крохотные золотые рыбки.

– Ты тоже, гм, очень мило выглядишь, подруга, – сообщила она Айне.

– Что же, концерт вот-вот начнётся. Пройдёмте, друзья!

Мультисаксофонист Лой Карев сидел в центре оркестра, в секторе маджента-колор. Айна улыбнулась. В недавней беседе Лой рассказал, какую головомойку устроила ему благоверная полгода назад – за то, что сорвал концерт. Но когда закончила кричать и соизволила услышать, что любимый едва не погиб в жутком сафари, смягчилась. И не только уговорила боссов не увольнять Лоя, но ещё и добилась, чтобы маджента-колор закрепилась за ним навеки.

Любит его Вердана.

Зазвучала музыка. Тонкая волна, рождённая флейтами, падает на спрятанный за сценой эквалайзер и возвращается к публике волною зелёной, из которой вырастает целый лес деревьев. Скрипки дают лесу небо. Ударные – тучи и молнии. И вот, наконец, на поляне появляется прекрасный олень цвета фуксии.

Сектор мадженты-колор хорош тем, что его музыкант может рождать образы по своему усмотрению, главное – чтобы вписались в общую картину. Остальные – по чётко установленному плану.

Олень летит по чаще, изящно уходя от сверкающих над ним молний, то взмывая вверх, то припадая к земле, то гордо вышагивая, красуясь, гарцуя на месте. Подключается новая мелодия, разливаясь рекой. Где-то там за нею ждёт ветвисто-рогатого героя олениха – на противоположном берегу маячит её силуэт, тоже цвета мадженты. И олень уже мчится, готовясь броситься вплавь, но у самой воды падает, сражённый чьим-то копьём. Рядом с ним бьёт молния. Одна, другая, третья, но ни одна не смеет добить лесного красавца.

А он, умирая, поднимает голову и смотрит в зал…

Лой Карев тоже не может избавиться от «Изумрудной Долины». До сих пор.

– Вам понравилось? – спросила Айна, когда они вышли из зала.

Кони промолчал, лишь метнул в неё затравленный взгляд. Впрочем, он весь вечер их бросал. А Гельветика презрительно надула губки.

– Не знаю. Что он хотел этим сказать? Жестокость ради жестокости.

– Так бывает. В жизни… Настоящей.

– Ерунда! – фыркнула рыжая. – Вот это жизнь! Это – настоящее!

Она ткнула пальчиком в расфуфыренную изнеженную толпу и скривилась, словно готовясь расплакаться.

– А фуксиевые олени, равно как и твои императоры и революции – плод чьей-то больной фантазии. Но даже если всё это и существовало когда-то, то уже давно умерло и никому не интересно. Надо жить настоящим, дорогая Айрилл!

И прежде чем Айна успела ответить: «Не называй меня так», – схватила ненаглядного Кони под руку и уцокала в сторону бара.

Айна осталась в холле. Кто-то хохотал прямо ей в ухо, кто-то толкался, кто-то, несмотря на маскировку, пытался взять автограф. Глупый безнадёжный мир. В толпе мелькнуло оранжевое с красным. Айна встрепенулась, присмотрелась – не показалось ли? Нет. Знакомая куртка, знакомый профиль. Что ж, дорогая. Хочешь настоящего? Оно у тебя будет.

– Гельва, милая, – спустя несколько минут Айна подошла к «подруге», манерно присела рядом, изображая светскую львицу. – Напиваться в концертном баре неприлично. От этого ипо теплеет и меркнет. Айда в «Синее манго» – оно всего в одной коммутации отсюда.

Гельва посмотрела на неё, удивлённо моргнула. Покрепче вцепилась в Кони. Тот сменил тактику – теперь он старательно отводил взгляд от Айны, на Гельветику тоже не смотрел и, вообще, на лбу у него было написано: хочу оказаться где угодно, только не здесь.

– Что ж. «Манго» так «Манго», – дёрнула плечиками Гельва.

Они вошли в лифт. Три минуты до популярного кафе. Три… четыре… пять… шесть…

– Что-то долго, – пискнула Гельва, а Айна услышала уже знакомый хрипо-шёпот «хро-о-о…», и двери рассыпались сотнями бисеринок.

Троица пассажиров оказалась на полянке, залитой тусклым жёлтым светом. Кони бестолково заозирался, Гельва же вся подобралась.

– Где мы? Айрилл? Что это такое?

– Ещё раз назовёшь меня Айрилл и останешься тут навсегда, – спокойно сообщила Айна.