После недолгих колебаний я прокрался к застеклённой веранде, а там Андрей принялся пихать меня в бок.

— Да вижу я! — шикнул я, поскольку и без подсказок заметил загнанную за гараж «волгу» директора НИИ.

— Странно, что её в гараж не поставили, — шепнул Фролов.

Возражать ему не стал, хоть ничего странного тут, на мой взгляд, и не было. От ворот машину в любом случае не разглядеть, а из гаража можно выехать непосредственно в переулок, но вот поставь хозяин свою «копейку» здесь, пришлось бы всякий раз выгонять со двора иномарку, а переулок узкий, двум автомобилям там не разъехаться. Слишком много мороки.

Я указал на угол дома и скомандовал:

— Двинули!

Заснеженный огород, поворот. Очередное окно — на этот раз кухонное. У плиты возилась грузная тётка, больше никого не было. И едва ли кто-то дрых в спальне. Если дверь не заперта, запросто получится хозяев «тряхануть». Они точно не случайные люди, сто процентов в похищении замешаны. Если выясним личности бандитов, то сможем навязать им свои условия. Без выкупа, понятно дело, всё равно не обойдётся, но и заложницу им убивать станет не с руки. Главное, чтобы её уже не прикончили…

Мысль эта царапнула натянутые нервы осколком битого стекла, да ещё подумал о попытке затолкать в машину Зинку, внутри всё так и скрутило.

Вот же суки…

— Ну что — трясти будем? — выдохнул мне в ухо Фролов.

По свежевыпавшему снегу уже протянулись цепочки следов к нужнику и гаражу, обитатели дома точно выбирались утром на улицу, а значит, вполне могли оставить входную дверь незапертой. В посёлке такое в порядке вещей.

— Думаешь, стоит? — засомневался я, ощутив сосущую пустоту в животе.

— Не, ну а чё?

И в самом деле — а что ещё остаётся-то? Пустышку точно не тянем, так хоть «волгу» хозяину вернём. Слабое утешение, но всё лучше, чем ничего. Наверное.

На заставленную всяким хламом вроде пустых разнокалиберных бутылок и стеклянных банок веранду попасть не составило труда, а дальше я тихонько навалился на деревянную дверь, та чуть слышно скрипнула и подалась. Открывать её не стал, шепнул Андрею:

— Верёвку срежь!

Фролов разложил карманный нож, вышел во двор и обрезал бельевую верёвку, скинув в снег заиндевевшие на морозе наволочки. Он тут же наделал с десяток равных по длине кусков, половину их отдал мне.

Я расправил шапочку, превратив её в маску, и достал газовый револьвер. Андрей последовал моему примеру и спросил:

— Кого берёшь?

— Мужика, — решил я. — Пакуй бабу и ко мне. Только рот ей заткни чем-нибудь, чтоб не орала. И по именам друг друга не называем.

— Ясен палец!

За дверью обнаружилась тёмная прихожая, из неё вели две двери: одна на кухню, другая в жилые комнаты. Вот туда я и двинулся, спеша взять в оборот хозяина прежде, чем начнёт действовать Андрей. У него без шума точно не обойдётся.

Сердце заходилось в стуке, толком не получалось отдышаться, и дело было вовсе не в закрывшей нос и рот шапочке. Просто нервы. И каждый скрип половицы — будто нож в спину. К счастью, бубнёж телевизора заглушил звук моих шагов, развалившийся в кресле мужичок их не услышал. Я подступил сзади, зажал ладонью рот, упёр ствол револьвера в пах и пригрозил:

— Замер, сука! Яйца отстрелю!

И — замер. Не обмяк, не расслабился, но и попытки вскочить не предпринял. Следом с кухни донёсся женский крик, и я вцепился в нечёсаную шевелюру хозяина, заставил запрокинуть голову.

— На меня посмотри! Посмотри, кому сказано! Я не для красоты в маске, а чтоб тебя, дурака, убивать нужды не возникло! Но если придётся, обоих вас завалим, свидетелей оставлять не станем.

Вот тут дядька и обмяк в кресле, тут его проняло. Едва ли он пробыл бы в прострации очень уж долго, но почти сразу прибежал Андрей принялся сноровисто приматывать лодыжки и запястья мужика к ножкам и подлокотникам кресла.

— С женой что сделали? — хрипло выдохнул тот.

Отмалчиваться Фролов не стал.

— Нормально с ней всё, — сообщил он, закончил вязать узлы и отправился в спальню, куда по уму следовало заглянуть мне. — Чисто! — послышалось уже секунд пять спустя.

— Знаешь, зачем мы здесь? — поинтересовался я тогда у хозяина.

Тот помотал головой.

— Зенцова где? — спросил я, не став ходить вокруг да около.

— Это кто? — хрипло выдохнул мужичок. — Такой не знаю!

Андрей протянул мне полотенце, я свернул ткань на несколько раз и запихнул этот импровизированный кляп в рот хозяина, предварительно легонько ткнув того левой в солнечное сплетение.

— Давай по-быстрому осмотримся, — предложил я. — Я тут пошурую, ты в остальных комнатах. И в подпол обязательно загляни. Попадётся на глаза утюг — тащи!

Фролов убежал, а я проигнорировал мычание хозяина и принялся проверять содержимое ящиков и шкафов. Ничего примечательного на глаза не попалось, денег и тех было немного. Нашёл жиденькую стопку мятых сторублёвок, кинул её обратно. А вот десяток акций АООТ «Спецмаштеплопроект» меня заинтересовал несравненно сильнее, поскольку этим акционерным обществом открытого типа с недавних пор стал наш научно-исследовательский институт.

Солидный бланк был изготовлен на Гознаке, на лицевой стороне оказался пропечатан номинал в одну тысячу рублей и указано общее количество ценных бумаг — четыре тысячи пятьсот семьдесят шесть. На оборотной, помимо пояснений и адреса предприятия, располагались шесть прямоугольников передаточных надписей. Два из них были заполнены.

Таиться я не стал, сложил акции надвое и сунул их в карман совершенно открыто. Задумался, не поговорить ли на этот счёт с хозяином, но тут прибежал Андрей.

— Зырь, чё в диване было! — продемонстрировал он обрез охотничьей двустволки и полуразвалившуюся картонную коробку с десятком патронов двенадцатого калибра.

— Ты всё уже?

— Нет, подвал ещё не проверял.

Хозяин при упоминании подвала и глазом не повёл, а вот когда Фролов почти сразу вернулся и выставил на стол утюг, от его спокойствия не осталось и следа.

Ну а как иначе? Утюги да паяльники неспроста первыми инструментами отечественных рэкетиров стали: они в каждом доме есть, с собой носить не нужно. И тёртый ты или нет — особой роли не играет. Когда поджаривают — это больно.

Хозяин, к слову, в жизни определённо повидал всякого: майка серовато-синих тюремных наколок не скрывала. Жаль, я во всей этой нательной письменности не разбирался, а то мог бы определить, по каким статьям сидел и как себя на зоне вёл, чтобы от этого дальше плясать.

— Что не знаешь, где Зенцова, уж извини, не верю. Машина её мужа у тебя во дворе стоит. А раз я тебе не верю, так или иначе ты всё нам расскажешь. И чем быстрее расколешься, тем меньше шкуру попортить успеем. — Я поставил утюг на попа и воткнул его вилку в розетку, после глянул в упор на мужичка, который враз бросил проверять узлы на прочность, незаметно напрягая мускулатуру. — Я не люблю причинять людям боль и ценю своё время, поэтому предупреждаю сразу: если мы найдём Зенцову тут самостоятельно, я тебе яйца чисто из принципа отстрелю! Веришь, нет?

Какие мысли варились в котелке хозяина дома, понять не вышло, но он вполне мог счесть это заявление блефом, поскольку на повторный вопрос о местонахождении заложницы помимо выразительного мычания ещё и помотал из стороны в сторону головой.

— Да знаешь! Знаешь! — отмахнулся я, взял утюг и плюнул на него. Слюна зашипела на раскалённом металле и скатилась на пол шариком. — Сейчас освежим тебе память.

Снова пришёл Андрей. Он выложил на стол сразу несколько связок ключей, а на вопрос о подвале дома коротко ответил:

— Пусто.

Мужичок промычал нечто-то вроде: «я же говорил!», но мы его проигнорировали.

Среди принесённых Андреем ключей обнаружились и три автомобильных. Один, судя по газовскому оленю оказался от «волги», другой с брелоком в виде ладьи точно был от «копейки» хозяина, а вот к последнему прицепили кругляш с символикой «BMW».

— Крутяк, да? — расплылся Фролов в столь счастливой улыбке, словно выиграл в «спортлото».