— В силу личных неприязненных отношений или конфликт носил деловой характер?

Голова враз кругом пошла. Немцова убили?! Но кто тогда Зинку в машину затащить пытался? Неужто блатные собственную игру начали?

— Отвечай!

— А? Что? Нет, никого не убивал.

— И алиби есть? Где ты находился в момент убийства?

Я взял себя в руки и пожал плечами.

— Без понятия. Когда его убили-то?

— Вчера с восьми до девяти часов вечера.

Во рту стало кисло.

— Дома. Один. Телевизор смотрел.

Хозяин кабинета постучал карандашом по столешнице.

— Алиби нет. Мотив налицо. К сотрудничеству не склонен. Придётся оформлять задержание.

Сердце так и подпрыгнуло. Задержание?! По обвинению в убийстве?!

А как же Зинка? Её кто прикроет?!

— Не-не-не! — замотал я головой. — Какое задержание, вы чего? У меня зачётная неделя!

Молодой опер усмехнулся.

— Сидеть тебе долго, заочно отучишься.

— Там тоже, знаешь ли, школа жизни, — поддакнул второй.

— Да у вас оснований для задержания нет! Никаких улик! Вы чего?

Но без толку, хозяин кабинета мой возглас проигнорировал и обратился к коллеге:

— Игорь, определи его на пару суток в изолятор, а Марат пусть со следователем об избрании меры пресечения в виде ареста за это время договорится. Будем работать.

— Дайте адвокату позвонить!

— Общественного защитника назначат после предъявления обвинений.

— С моим адвокатом до обвинений не дойдёт!

Хозяин кабинета посмотрел с интересом, потом предупредил:

— Дяде можешь не звонить, только зря его впутаешь. Мы ведь организованной преступностью занимаемся.

Стало понятно, на кой чёрт Ибрагимов приплёл вымогательство. Если из РУВД меня ещё могли вытащить, то здесь у дядиных теневых партнёров руки коротки помочь. Но я упрямо повторил:

— Говорю же: адвокату позвонить надо. Он всё решит.

— И кто этот гений юриспруденции? — полюбопытствовал опер с плохо скрываемым интересом.

Закралось сомнение, стоит ли вскрывать свои отношения с Козловым, но выбора не оставалось, за решётку мне было нельзя. Только не сейчас!

— Позвоню и узнаете. Может, и о бригаде Демида что-нибудь смогу рассказать. Если разрешат.

Хозяин кабинета миг сверлил меня напряжённым взглядом, затем снял трубку с телефонного аппарата и потребовал:

— Диктуй!

Я указал на записную книжку, и молодой опер передал её мне, сам заглянул через плечо.

— Номер знакомый, — отметил он, когда я раскрыл книжицу на нужной странице.

— Разберёмся, — проворчал хозяин кабинета и поторопил меня. — Ну?

Я назвал шесть цифр, он шесть раз крутанул диск и какое-то время молча сидел с приложенной к уху трубкой. Затем поднялся из-за стола и передал мне, даже пододвинул аппарат, когда до упора натянулся витой провод.

— Алло! — спешно выдохнул я в микрофон.

— Да! — раздражённо отозвались в ответ. — Говорите!

— Мне Козлова.

Опасался не застать того на месте, но после недолгого шуршания в динамике послышалось:

— Слушаю.

— Это Полоскаев. Я в шестом отделении. Шьют вымогательство у Лемешева и какое-то левое убийство. Это Ибрагимов расстарался — у нас с ним конфликт был осенью, я рассказывал.

Всё это я выдал на одном дыхании, опасаясь, как бы опер не утопил рычажки телефонного аппарата, но тот и не подумал прервать наш разговор. А вот Козлов задумался. Надолго задумался, мелькнуло даже опасение, что так молча и повесит трубку. Но нет, всё я рассчитал правильно. Для оперов наживкой стало обещание поделиться информацией о бригаде Демидова, для Козлова упоминание фамилии перегонщика. Проигнорировать мой звонок он никак не мог, вот и попросил:

— Кто там главный, передай ему трубку.

Я так и поступил.

Хозяин кабинета секунд пять молча слушал, затем вернулся за стол, прижал трубку к уху плечом и указал на дверь. Молодой вывел меня в коридор и похлопал по подоконнику.

— Садись.

Подошёл слонявшийся по коридору Ибрагимов, но опер только покачал головой. Минут десять ничего не происходило, затем нас позвали обратно. Нас — это не только меня и молодого опера, но и Марата Маратовича.

— Работай с ним до двух, — сказал хозяин кабинета, снимая с вешалки пальто, — а дальше мы свои темы отрабатывать начнём. Игорь, я на выезд.

Такое решение не порадовало ни меня, ни Ибрагимова. Я вовсе не желал общаться с этим гадом; он глянул на часы и скривился, видно, сочтя выделенное время недостаточным.

Ну и понеслась душа в рай — Марат Маратович быстренько справился с разочарованием и принялся опрашивать меня на предмет неприязненных отношений с убитым. Что самое поганое, он был прекрасно осведомлён обо всех стадиях конфликта, в том числе об обеих стрелках. Не иначе расколол кого-то из приятелей Йосика.

Пришлось выкручиваться. Единственное, что я признал — это стычку в подъезде, но и в её отношении не преминул сгладить углы, заявив, что Немцова не бил, а револьвер вытащил для самозащиты в ответ на агрессивные действия последнего. Дальше тот испугался, оступился и совершенно самостоятельно скатился с лестницы. А кто там после уж его избил — знать не знаю, ведать не ведаю и к убийству никоим образом не причастен.

Ибрагимова такая версия случившегося категорически не устраивала, и он раз за разом возвращался к одной и той же теме, используя разные подходы и пытаясь подловить на противоречиях. Пригрозил даже очной ставкой, но не на того напал.

— Устраивайте! — лишь хмыкнул я.

На этом наше общение и закончилось. Уверен, в обычных условиях опер отправил бы меня доходить до кондиции в камеру, но тут распоряжался не он, тут меня в обезьяннике не заперли. Оставили в относительном комфорте и пусть чаю не предложили, зато налили стакан воды.

Ну а потом вернулся хозяин кабинета, а минут через десять появился и старший оперуполномоченный капитан Козлов.

— Владислав Николаевич…

— Анатолий Сергеевич…

Опера пожали друг другу руки, и сразу последовал обмен любезностями.

— Что же вы, Владислав Николаевич, своих осведомителей должным образом не оформляете?

— Да как же не оформляю, Анатолий Сергеевич? — разыграл удивление Козлов и выложил на стол тоненькую папочку. — Это вы не потрудились у нас информацию запросить!

Собаки друг у друга под хвостом нюхают, а эти вот так — с улыбочками оппонента прощупывают. Впрочем, с завуалированными подначками товарищи милиционеры затягивать не стали, и Козлов попросил:

— Сергей, поделись с моими коллегами интересующей их информацией.

Я прочистил горло и уточнил:

— Для начала хотелось бы прояснить вопрос с мерой пресечения.

Козлов перевёл взгляд на хозяина кабинета, тот кивнул.

— Мы готовы пойти навстречу в этом вопросе. Игорь…

Молодой оперативник понял начальника с полуслова, подошёл и снял с моих запястий наручники. Дальше упираться и требовать гарантий было бы попросту глупо, я сказал:

— Спрашивайте.

Последовавший за этим вопрос не удивил.

— С какой целью Тупин ездил в Казахстан? — поинтересовался Анатолий Сергеевич, раскрыв привезённую Козловым папку.

— Не знаю, — признался я и поспешно вскинул руки. — Серьёзно, не знаю!

— Расскажи всё, что знаешь, — предложил Влад. — Возможно, и этого окажется достаточно.

Я так и поступил. Поведал о конфликте с братом Ибрагимова и о том, как оказался в долгу у Петровича, заодно пояснил, что полностью своим там не стал и рассказывали мне далеко не обо всём.

— В Казахстан я ехать отказался, — подвёл я итог истории. — К этому времени мы уже зарегистрировали охранное предприятие, дядька бы меня прикрыл. Поэтому и на стрелку, где бригаду положили, я не пошёл.

Дальше от меня потребовали рассказать о причине тех разборок, но наезд на малолетних проституток все посчитали лишь поводом вытянут бригаду на стрелку, не более того. Конфликт с афганцами из-за блошиного рынка достойной для расстрела боксёров причиной операм тоже не показался, а вот об ограблении торговцев травкой они ничего не знали, тут вцепились в меня мёртвой хваткой. Пришлось даже припоминать адрес продавцов и отыскивать в записной книжке номер автомобиля покупателей.