Всё имущество НИИ скопом оценили в четыре с половиной миллиона, а тут ваучеров почти на два с половиной, если по номиналу! Малую часть Зинкиному папеньке можно дать, чтобы на закрытой подписке побольше акций урвал, а остальное на аукцион закинуть. Как минимум половину уставного капитала на себя перетянем. И даже если не сумеем под единоличный контроль НИИ взять, хозблок точно отожмём. А там помимо склада, гаражного бокса и мастерских ещё и четырёхэтажный корпус с конторами имеется! Чем не вложение средств?

— Серый, ты чего завис? — дёрнул меня Андрей.

— Если не против, ваучеры себе возьму. Есть идея куда их пристроить, а тебе живые деньги нужны, так?

— Уверен?

Я кивнул.

— Да, Дюша, уверен. Считай, шкуру медведя мы поделили, теперь остаётся его завалить.

Мне было чертовски не по себе от ясного понимания того, что именно нам предстоит сделать, и я бы точно никогда не подписался на это дело из-за денег, но отказ от задуманного был равносильно отложенному самоубийству. Я припомнил багровую физиономию Головина и окровавленную дыру в груди Тиши, это придало решимости.

— Идём! — позвал меня Андрей, мы вытащили из машины велосипеды, заперли её и покатили по тёмной улочке. Было на ней хоть глаз выколи, ладно хоть ещё за пределами посёлка кое-где горели фонари; там контролировать дорогу стало проще. Доехали до нужного двора, оглядели его со стороны, запрятали «уралы» на газоне с торца дома, в кустах. Затем поднялись на крыльцо крайнего подъезда.

— Любовница Даниляна в среднем живёт, — вполголоса подсказал Фролов. — Машины ещё нет. У него мерин сто девяностый, прикинь?

Я оглянулся. У дома густо разрослась сирень, с учётом темноты кусты предельно ограничивали обзор и давали неплохую возможность ускользнуть, незамеченными телохранителями жертвы. Но до этого ещё нужно дожить…

Вслед за Андреем я шагнул в подъезд, и сердце болезненно сжалось от одной только мысли, что нам повстречается кто-то из местных жильцов или тем паче — окажемся застигнутыми при попытке взлома. Но первый этаж был пуст, и мы спокойно поднялись на второй. Там в одной из квартир громко работал телевизор, больше — ничего и никого. Тогда Андрей вытянул из-за пояса фомку, просунул её загнутый конец между дверным полотном и наличником косяка, навалился и — хрустнуло!

Хлипкий запор не выдержал, и мы спешно прошли в длинный тёмный коридор. Замерли, прислушиваясь, и вновь — тишина. Тогда я чиркнул спичкой по боковине коробка, поднял руку над головой и осветил сложенный тут и там хлам. Какие-то ящики, санки, детский трёхколёсный велосипед и «школьник» без сиденья и цепи, несколько пар сношенной обуви, двухкомфорочная электрическая плитка, керосиновый примус, пустые стеклянные банки. Наверняка имелось что-то ещё, просто не успел разглядеть за то время, пока трепетал огонёк.

Дверь помимо той, через которую мы сюда попали, имелась лишь одна — и судя по расположению в противоположном конце коридора, вела она в соседний подъезд. К ней мы и перебрались. Я вновь запалил спичку, Андрей начал расчищать пятачок от всяческого барахла, заодно вытряхнул из целлофанового пакетика шприц и закопчённую ложку, несколько клоков окровавленной ваты и жгут. Потом он обследовал замок, обнаружил, что изнутри его можно открыть без ключа, чем немедленно и воспользовался.

На этаже горела электрическая лампочка, и через узкую щель получилось разглядеть не только площадку, но и край лестницы.

— Чисто, — сообщил мне Фролову и осторожно приоткрыл дверь.

Петли заскрипели пусть и не оглушительно, но в тишине коридора вполне явственно, и тут Андрей в очередной раз поразил меня своей предусмотрительностью: он достал из кармана маслёнку и принялся смазывать петли. Потом на пробу открыл-прикрыл дверь, повторил манипуляцию и остался полученным результатом доволен.

— Какой этаж? — тихонько спросил я, и Андрей молчал ткнул пальцем в потолок, а затем отошёл и помочился. То ли приспичило, то ли картину недавнего присутствия наркоманов довершал.

Дальше оставалось только ждать. Стояли молча, напряжённо вслушивались в окружающие звуки, но шума подъехавшей машины не уловили. Поэтому, когда внизу хлопнула входная дверь, особо по этому поводу даже не напряглись. Да и с чего был? Это был далеко не первый раз, когда возвращались домой жильцы.

Но нет — сейчас пожаловал Данилян. В сопровождении телохранителя он поднялся на третий этаж, немного погодя донеслось дребезжание звонка и непонятный шум, а потом по лестнице спустился охранник. Дальше прозвучал уже знакомый стук и вновь наступила тишина.

Андрей тут же стянул спецовку и разулся, принялся разминаться.

— Ты чего? — прошипел я, но он шикнул в ответ, призывая заткнуться. Потом всё же пояснил: — Если за ним поднимется охранник, оденусь. А так тише будет.

Фролов натянул на голову превращённую в маску вязаную шапочку; я последовал его примеру, только пока не стал раскатывать её на лицо.

Время тянулось до омерзения медленно. Раз послышались чьи-то шаги, и мы мигом сделали стойку, а Фролов даже слегка подался вперёд, но это решила выйти на улицу какая-то тётка. Оставалось надеяться на то, что никто из жильцов не появится в самый ответственный момент. Это бы всё предельно осложнило.

Я вновь задумался, не исчерпал ли сегодняшний запас удачи, и тут кто-то начал спускаться по лестнице. Человек уже миновал второй этаж, когда Андрей бесшумно распахнул дверь и столь же пугающе тихо метнулся вдогонку с самодельным кухонным ножом в руке. Данилян и пикнуть не успел, как ему зажали ладонью рот и всадили в солнечное сплетение пятнадцать сантиметров заточенной стали.

Андрей тут же подался назад и потащил за собой конвульсивно дёргавшуюся жертву. Он втянул тело в коридор, и я прикрыл дверь, запер её на замок. В темноте послышался непонятный шорох, после что-то дважды чавкнуло, и последовала команда:

— Свети!

Я запалил спичку и позволил приятелю оглядеться.

— Готов! — сообщил он, обулся и принялся судорожными движениями зашнуровывать ботинки.

От тела с торчавшей из груди рукоятью по пыльным доскам пола начало растекаться кровавое пятно, и, прежде чем догорела спичка, я спешно отступил в сторону.

— Уходим! — шепнул Фролов.

— Бумажник забери! — потребовал я.

— Блин, точно!

Андрей обшарил карманы пиджака и завладел кожаным портмоне, потом ещё и стянул с поросших чёрным волосом пальцев жертвы обручальное кольцо и огромную золотую печатку. А после мы в полнейшей темноте начали пробираться к противоположной двери.

Приоткрыли её, огляделись, спустились на первый этаж, а там, только вышли на крыльцо и сразу спрыгнули с него, двинулись вдоль стены дома, не рискуя попасться на глаза охранникам Даниляна, которые курили рядом с припаркованным у соседнего подъезда серебристым автомобилем. Неладного они пока что не заподозрили.

За углом дома мы вытащили с газона велосипеды и погнали прочь, ежеминутно рискуя налететь на что-нибудь в лишь изредка разрываемой фонарями темноте. Но — пронесло. До «буханки» домчались на удивление быстро, а в машине Андрей первым свернул жестяную пробку с бутылки рома и надолго приложился к её горлышку.

— Хорош! — одёрнул я приятеля, стягивая с себя брезентовую спецовку. — Поехали!

Фролов только головой покачал, вытер покрытое испариной лицо.

— Руки ходуном ходят и ноги ватные, — пояснил он, не спеша поворачивать ключ в замке зажигания. — Дай пять минут!

Я забрал у приятеля бутылку, хлебнул рома сам. Но легче не стало. Дело ещё было не сделано, требовалось поспешить.

Андрей вслед за мной переоделся, потом собрался с решимостью и завёл двигатель. УАЗ выполз из переулка и немного потрясся на грунтовой дороге, а через пару минут остановился у вытянутого болотца, зажатого заборами соседних участков — скорее даже заболоченного ручья.

Я сунул в мешок с одеждой портмоне и половинку кирпича, размахнулся и зашвырнул его в воду. Тот сразу ушёл на дно, только круги пошли. Кольцо и перстень отправились следом.