Сгребли у одной из бабок стакан семечек, у другой забрали пару сигарет, и сразу толкнули случайного покупателя, обматерили его, ещё и пенделя отвесили, попутно развалив составленную из банок тушёнки пирамиду. Убытков — на копейку, шума и криков — на рубль.

— Идёт, — шепнул я нашей главной ударной единице, да Лёха и сам углядел спешившего через толпу мужичка в кожанке — одного из тех, что прохаживались перед прилавком скупщиков золота.

Тот даже возмутиться не успел, только нацелился на хулиганов и сразу оказался отправлен в нокаут прямым в подбородок. На спокойно зашедшего сбоку верзилу, он внимания не обратил.

И тут же с другого конца развала послышались крики и шум драки, а потом кто-то метнулся наутёк, едва не угодив под колёса свернувшего с Гагарина грузовика. Сиганув через расставленные на овощном ящике бутылки, я рванул наперерез, выскочил из-за машины и сразу без всякой подготовки боковой подсечкой подбил ноги беглеца. Добавлять не пришлось: мужик только приподнялся на руках, как присоединившийся ко мне Миша пинком в голову повалил его обратно, уселся сверху и принялся обшаривать карманы.

Драка у навеса ещё продолжалась, и никто не заметил, как из иномарки вынырнул парень в кожанке, именно вынырнул — почти вывалился в распахнувшуюся заднюю дверь. И был он не из тех, что пили пиво. Третий! В руке — пистолет.

Ствол уставился в затылок Вовы Сухих, увлечённо пинавшего забившегося под лавку противника, палец дёрнул спусковой крючок, но выстрела не прозвучало. Дослать патрон — секундное дело, да только этой заминки мне как раз и хватило, чтобы подскочить и пробить ногой. Попал в бедро, парня крутануло, и сразу хлопнуло, разлетелось белесоватое облачко.

Газовый!

Прицел оказался сбит, и Вову зацепило лишь краем, но и так он как ужаленный сиганул в сторону, зажал ладонями лицо. Досталось всем, под удар попало и несколько случайных прохожих, люди припустили наутёк.

Я врезал начавшему разворачиваться стрелку правой в челюсть, тот налетел спиной на машину, но устоял, и сразу включились мои борцовские рефлексы. Без всякого труда провёл захват, развернулся, подсел и швырнуть противника через себя, не дав тому пальнуть второй раз.

Тут же со стороны Гагарина раздался свист, а потом кто-то гаркнул:

— Атас! Мусора!

Мелькнула мысль достать отлетевший под машину пистолет, но мешкать я не решился и рванул прочь, даже не дожидаясь остальных. Милицейская сирена взвыла, когда уже подбегал к калитке сквера. Кто-то из наших повернул, намереваясь затеряться во дворах, кто-то последовал за мной. Мы пронеслись через парк, выскочили из него через противоположный выход, обогнули дом и юркнули в следующий двор, тогда уже замедлили шаг и огляделись.

Лёха-Рубик дышал будто загнанный мамонт, Миша тащил за собой Вову, лицо которого покраснело, а глаза слезились, тут же ошивался Поляк; больше — никого.

— А Рыжий где? — спросил я.

— Он же хромой! — скривился Юра Поликарпов. — Как летом ногу растянул, так и не восстановился толком.

— Всё, валим в баню! — скомандовал Тупин. — Нечего тут отсвечивать!

Интересоваться уловом я не стал, потопал за остальными. Уже на подходе к общественной бане мы нагнали Рыжего, который никуда особо не торопился.

— Всё случайно получилось, — пояснил он нам. — По Гагарина патрульный уазик ехал, а тут стрельба.

— И ты просто ушёл?

— Ага. Я ж не дрался. Ко мне какие претензии?

Как выяснилось впоследствии, не замели вообще никого, в бане собрались все. Молодым тут же выдали денег и отправили за пивом, те прельстились красочной этикеткой и приволокли из ближайшего киоска немалое количество пластиковых бутылей то ли «Амстердама», то ли «Навигатора», какое из названий было главным — я не знал.

Тёплое и крепкое, у меня оно никаких положительных эмоций не вызвало, но всё же сделал несколько глотков, желая успокоить нервы. Потом сполоснулся и ушёл в парилку. Так дальше и курсировал. Не я один, разумеется. Хотя кто-то просто накачивался пивом, а Вова и ещё парочка попавших под выстрел из газового пистолета парней преимущественно отмокали под душем. Посетители косились на нашу шумную компанию с откровенной опаской, но замечаний делать не решались, персонал тоже пьянку не пресекал. Но в целом мы вели себя прилично, особого беспокойства другим не доставляли и чешуёй сушёной рыбы не мусорили.

В один из моих проходов Вова Сухих выбрался из-под душа, протянул руку, да ещё накрыл ладонь левой, встряхнул.

— Енот, братан, спасибо! — с выражением произнёс он. — Выручил! Пацаны говорят, тот чертила прямо в меня целился, пока ты его не сшиб.

— Ага, в затылок, — кивнул я. — Думал, у него боевой, вообще не понял, как допрыгнул.

— Красава! С меня простава!

О том, что первый выстрел не прозвучал из-за недосланного патрона, я умолчал, решив не умалять драматизм момента. Репутация штука немаловажная. Лишней точно не будет.

Петрович, Демид, Миша и Йосик сидели отдельно в проходной комнате между раздевалкой и помывочным отделением, замотанные во взятые напрокат простыни. Пили они мало, всё больше что-то обсуждали промеж собой. А тут подозвали меня.

— Присаживайся, — разрешил тренер и спросил: — Что там за история с ваучерами?

На миг засосало под ложечкой, но я пересилил неуверенность и, не вдаваясь в детали, поведал о вчерашнем досадном инциденте.

Выслушали меня, не перебивая, затем Йосик с неприятной ухмылочкой выдал:

— Пацаны конкретный косяк упороли!

— У барыг претензий к ним нет, — парировал я.

Тренер покачал головой.

— Барыги — дело десятое. Сергей, ты ведь понимаешь, насколько всё серьёзно? Ладно мы люди спокойные, а вообще за такое не убьют, так покалечат.

— Я их предупредил, остальное не моя забота.

— Да никто и не спорит, что неприятности будут у них, а не у тебя. Ты ведь с нами, мы тебя всегда прикроем. А кто прикроет их? Самим по себе такие дела опасно проворачивать. Сегодня ты заработал, а завтра всего лишился и хорошо, если только деньгами возьмут.

— Всё так, Алексей Петрович, — кивнул я. — Только они не сами по себе.

— Думаешь, Гуревич их прикроет? — ухмыльнулся Йосик. — А кто его самого прикроет, а?

Разговор точно не был спонтанным, меня старательно подводили к мысли, что лучше бы Фролову сотоварищи предложением дружбы не пренебрегать. Ну будто бы их не под крышу берут, а просто безопасность по доброте душевной обеспечить хотят и от неприятностей уберечь.

Я лишь плечами пожал.

— И Гуревич не сам по себе. Наездами его партнёр занимается. Какой-то Головин.

Петрович наморщил лоб.

— Как выглядит?

— Я его только раз видел. Низкий и толстый. Ездит на серой «волге» с понтовой решёткой радиатора от иномарки.

Тренер задумчиво кивнул.

— Знаешь его? — впервые нарушил молчание Демидов.

— Доводилось общаться. Это Юра-Колобок. Делец из старых. Вроде бы он последнее время он при Эдике Даниляне крутился.

Мне это имя ни о чём не говорило, но Демид понятливо кивнул.

— Эдик — это который на цветмете поднялся? — уточнил он, хлебнув пива.

— Для тебя он Эдуард Константинович! — срезал бригадира Петрович и взял стакан с чаем, принесённый специально для него из буфета. — Валя, начинай уже за словами следить, так трепанёшь лишнего и язык отрежут!

— Да прямо отрежут!

— Отрежут! Толю Казакова в машине из трёх стволов расстреляли, помнишь? Так у него незадолго до того с Даниляном тёрки начались. И я тебе точно говорю — совпадением тут и не пахнет.

Демид передёрнул мощными плечами.

— На Даниляна наезжать — не вариант, получается?

Тренер отпил чая и подтвердил.

— Не вариант. Даже разговаривать с ним на эту тему не буду. Мог бы, но ситуация не располагает.

— А что такое? — полюбопытствовал Йосик.

— На днях в Свердловской области четыреста миллионов изъяли. Из Прибалтики десятирублёвки и четвертные в мешках привезли, чуть ли не по весу. Они от советских денег избавляются, цветной металл у нас за них покупают и в Европу гонят, валюту зарабатывают. Ну а тут — накладка вышла. Так поговаривают, часть мешков торговому дому Даниляна предназначалась. Он сейчас всех должников трясёт, чтобы на плаву удержаться.