Ходили смутные слухи, что в подвале под этим подвалом находились компьютеры, у которых были клавиатуры и мониторы, но это все лишь слухи. Никто никогда их не видел, кроме некоторых болтливых выпускников.
Вычислительный центр был одним из немногих зданий открытых круглосуточно. Пакетная обработка выполнялясь семь дней в неделю. Ещё открытой до позднего времени была библиотека, в которую превратили готический собор кампуса. Новая современная библиотека была в процессе строительства, но далека от завершения. Как я помню, ею нельзя было воспользоваться до последнего курса. А в последние недели семестра библиотека и Студенческий Союз были открыты круглосуточно всю неделю. Я нашёл незанятый перфоратор и стал набирать код, записанный от руки на бумаге. Такие программы задавались к концу семестра, она была довольно длинной. Я мчался сквозь курс программирования, и профессор Никольс согласился позволить мне изучать курс независимо, когда я закончил с классными заданями.
Я провёл остаток дня програмируя, а затем болтался между библиотекой и Amos Eat-Me до самого вечера, пропустив вкусняшки в столовой. После что-то перехватил в "Крысе". В общаге я обнаружил, что Дружище куда-то делся, но чёрт побери, это же был выходной, он где-то развлекался, и не имело никакого значения, что он занимается тем же самым остальные шесть дней в неделю. Парень всерьёз изучал моральное разложение. Если бы это было предметом – он закончил бы курс с отличием!
Я, должно быть, успешно прошёл первый этап допуска в братство Каппа Гамма Сигма, в просторечии КЕГС – "Бочки", поскольку на следующее утро инспектор корпуса ПОЗ Рикки Холловэй, третьекурсник программы Подготовки Офицеров Запаса и один из членов братства "Бочек", опять пригласил меня на ужин, хотя я упомянул, что не смогу пить и тупить посреди учебной недели. Он только посмеялся. Рикки был одним из активных гуляк братства и его комната была почти храмом марихуаны. Примерно десять лет назад пара старшекурсников потратила почти два года на оформление комнаты в чёрном цвете с хитро сплетённым персидским орнаментом в виде слёз в неоновых цветах – зелёном, красном, жёлтом и оранжевом. Комнату оборудовали звуком и ультрафиолетовым светом. С тех пор Комната Чёрного Света переходила от поколения к поколению с тем, что жители принимали на себя обязательство по традиции заботиться о её сохранении. Когда в кампусе появлялись родители, комната становилась закрытой – чтобы у тех не появилось неправильных догадок (ну, на самом деле правильных догадок) насчёт того, что там происхдит.
Так всё и продолжалось несколько недель. У меня появилось обыкновение заходить в "Бочки" по пятницам и субботам, и иногда ненадолго вечером на неделе, и я заметил, что другие первокурсники поступали так же. Осенняя Лихорадка делала своё дело и новую группу студентов подбирали для приглашения к присяге.
Ещё одна реально, реально серьёзная задача, которую я решал, не имела со школой ничего общего. Я готовился сделать миллион. Школу я закончил с накоплениями в брокерской конторе примерно 125.000 долларов. Шестого октября должна разразиться война Судного Дня, и через несколько недель ОПЕК поднимет цены и сократит добычу. Сейчас цена нефти была 3 доллара за бочонок. В начале 1974 она подскочит до 12.
И это мне было известно. Незадолго до того, как я уехал из Тоусона сюда, я посидел с Мисси Толмадж и очертил мои планы на будущее. Она крайне скептически восприняла мои планы вложиться в нефть, поскольку считала её заурядной частью товарной биржи. Я знал лучше; это был товар, от которого зависела экономика мира. Единственный ещё более важный ресурс – вода, без неё невозможна жизнь. Я знал, что цена нефти учетверится, что продвинет меня от 125000 к полумиллиону. Этого было недостаточно. Мисси и я нашли ряд вторичных ценных бумаг и контрактов на будущие цены, которые должны были расти.
Если арабы опять начнут палить в израильтян – я стану миллионером. Если разразится мир – я разорюсь.
Мир не разразился. Судный День не был таким праздником, из-за которого отменяют занятия в школах, и к утру понедельничной переклички корпуса Подготовки Офицеров Запаса все разговоры вертелись вокруг того, что происходило в противоположном полушарии. Мы тщательно следили за этим на занятиях по военной науке. Через десять дней ОПЕК начала игры, почти удвоив цены на нефть за одну ночь. Это было только начало. У Мисси была моя инструкция не дёргаться, пока цена не достигнет 12 долларов за бочонок, на этом уровне я хотел всё продать и диверсифицировать портфель. 1974 год должен быть стать бедствием на рынке ценных бумаг. Мы должны были инвестировать в Тоёту и Ниссан, сыграть против американских автопроизводителей и купить акции Экксона и некоторых других нефтяных компаний.
Мисси также предложила купить акции поставщиков строительных материалов, типа компаний, которые выпускают теплоизоляцию, поскольку люди захотят утеплять свои дома, но я отказался. То, что она не знала, а я знал, что большая часть этих компаний столкнутся с массовыми коллективными исками, связанными с асбестом. Многие закроются. К сожалению, я не был уверен когда это случится, но я не хотел оказаться близко к асбесту, даже как инвестор.
Пятое ноября пришло и ушло тихо. Я стал официально и законно взрослым. Число пришлось на понедельник, после ужина я позвонил домой поприветствовать родителей и Сьюзи. Они отправили подарки на мой новый почтовый ящик. Был даже один от Хамильтона, но когда я сказал, чтоб мама его поблагодарила, ответ был невнятным. Было ясно, что это подарок не от него. Они спросили, приеду ли я на День Благодарения и я сказал что нет; дорога поездом или автобусом заняла бы 8 часов или больше, а дома я пробыл бы всего пару дней.
Единственное, чем отличился этот день – я написал заявление в Америкэн Экспресс насчёт карты. Времена тогда были другие. Мысль о том, что безработные пацаны из колледжа будут иметь кредитные карты, даже не рассматривалась, но у меня были достаточные сбережения и я был уверен, что получу такую. Кроме того, карта от Америкэн Экспресс в то время не была, строго говоря, кредитной. Баланс надо было выплачивать полностью каждый месяц – и никак иначе – и нельзя было переносить на следующий. К тому же, было совсем немного мест, где принимали Америкэн Экспресс тогда в ранние семидесятые. Почти полностью ограничивалось отелями и ресторанами. Положительной стороной было то, что где бы я ни находился, я всегда мог получить еду и крышу над головой, и для меня это было достаточно.
К началу ноября я продвинулся довольно далеко на пути к статусу миллионера благодаря нефтяному кризису. Дружище же продвинулся довольно далеко на пути к совсем другому виду кризиса, на этот раз связанного с его оценками. Несмотря на то, что он стал ходить на некоторые занятия и больше не просыпал П-тестов, Дружище одинаково провалил каждый эказмен за половину семестра. Я видел его затравленный взгляд, когда он пытался получить помощь от меня. Я пытался, но парень был безнадёжен. Он начинал стараться на денёк, но возвращался к выпивке и дури. К началу ноября его родители, похоже, узнали об его оценках, поскольку ему пришлось отвечать на длинные звонки по телефону в гостиной. Дружище был напуган, но всё равно не имел самодисциплины делать то, что требовалось, чтобы нагнать отставание. Очередной раунд П-тестов оказался не лучше, и я понимал, что ему недолго было оставаться моим соседом по комнате.
Молот ударил в День Благодарения. Я не возвращался в Балтимор, и его родители материализовались в наших дверях рано утром в среду. Они не были восхищены шалостями своего сына. Его отец безапеляционно велел ему паковать вещи; его мать оглядела меня с пренебрежением и потребовала отчитаться, по какой причине я не помог её сыну получить пятёрки, которые он заслуживал. Похоже, Дружище валил на меня весь семестр. Сказать мне было нечего, и я наблюдал за этим молча. Стало дико смешно, когда его папаша, помогая собраться, открыл шкаф и обнаружил его кальян. Дружище немедленно отбоярился, что кальян мой, на что я засмеялся. Он оставил "мой" кальян мне, но я успел заметить, что заначку он незаметно взял с собой.
