С любовью,

Карл.

PS: Заботься о Дэйзи. Я по ней скучаю, но знаю, что ты тоже любишь и не даешь её в обиду. Спасибо.

Я вытащил письмо из машинки, перечитал его несколько раз, исправил пару строчек и перепечатал. Прикрепил пару визиток и закрыл конверт, который положил в больший конверт с той частью, что предназначалась для папы. Я отправил его к папе в офис, с пометкой "Личное". Через неделю позвоню Сьюзи убедиться, что она получила его.

К тому моменту головная боль почти прошла, хоть в животе засело одно очень гадкое чувство. Я чувствовал себя так, будто оставлял Сьюзи на произвол судьбы. Хэмильтон никогда не был агрессивно настроен по отношению к нашей сестре, но теперь, когда меня не стало рядом, кто знает – успокоится он или повернет свой гнев в её сторону? Я просто не знал.

В первый раз он всегда был дружелюбен с ней и её сынишками, был у них любимым дядей, как гордо объявила моя мать. Он водил ребят в кино и на бейсбол. Однажды мама даже сказала Мэрилин, что из него бы вышел хороший отец. Мэрилин уставилась на неё, не веря своим ушам и сказала, что нет, он был бы отвратительным отцом. Хороший отец будет рядом и в горе, а не только когда всем весело.

Мама не нашла, что ответить.

Я поздно позавтракал соком и большим куском фруктового торта. Да, я знаю шутки, но в доме Бакмэнов их любили*. Настолько, что один мне даже удалось забрать. Уверен, что на рождество меня тоже ждал торт, но теперь он был в мусорке. Я оделся и поехал к Джине на воскресный ужин.

Родители девушки очень тепло меня приняли. Я уклонился от вопросов о том, что мне подарили на рождество, простым "одежду и всякое для школы".

На Джине было надето ожерелье, которое я ей подарил. Не думаю, что видел её хоть раз без него с той самой ночи, когда мы ходили на танцы! Мы болтали в школе, но родители не разрешали нам видеться в будни. Я был довольно таки возбужден, а она несколько раз шептала мне на ухо, что очень хочет уединиться.

Но я лишь улыбался и прошептал ей.

– Сегодня, когда ляжешь в кровать, сними одежду и начни трогать себя.

Джина шокировано глянула на меня.

– Я не могу это сделать!

Я лишь ухмылнулся.

– Что? Снять одежду? Ты спишь в пижаме? – она покраснела и просто кивнула, – Так сними её, никто не увидит!

– О Боже!

– А затем потрогай себя там, где ты хотела бы, чтобы я тебя потрогал, – сказал я ей.

– О Боже! Какой ты мерзавец!

Джина убежала и потом отказывалась рассказать мне, сделала ли это. Я лишь смеялся и знал, что сделала. Но она ни за что не расскажет. Уж точно пока мы не останемся одни и я не начну делать это с ней снова.

В этот день всё было точно так же. Выдалось пару минут, когда её отец вышел из комнаты, а мать возилась на кухне и я прошептал ей на ухо.

– Ну как, надеваешь свою пижамку?

Джина покраснела и ускакала помогать матери на кухне. Я посмеялся и пошел за ней.

В отличии от дома Бакмэнов, где всем заправляли протестантские традиции, здесь на рождество не готовили индейку. Всё было очень по-итальянски, и мы доедали лазанью. Еще была паста и анчоусы, свежий чесночный хлеб, острые перцы и овощи, а еще Кьянти.

Мистер Колосимо глянул на меня, наполняя мой стакан и я пообещал вести себя как подобает. Было очень вкусно.

Затем мы спустились в подвал и болтали там, набитые едой не меньше, чем если бы ели индейку. Это продолжалось до вечера, пока я не ушел. Джина провела меня до двери, родители остались внизу, что дало нам небольшой момент приватности.

Она посмотрела на меня с надеждой.

– Ты придешь завтра, да?

– О, да! Я приду! Коты уходят, мышке хочется позабавиться! Конечно! Когда мне явиться?

– Они уедут к восьми.

– Буду в девять, мало ли что, – сказал я.

Она кивнула.

– Если увидишь машину около дома, то даже не останавливайся. Просто проезжай мимо и позвони мне.

Я быстро поцеловал её и открыл дверь.

Обернувшись, на моём лице появилась ухмылка.

– Сделай мне одолжение.

– Какое?

– Надень ту пижаму, о которой мы всё с тобой болтаем.

Она возмущенно взвизгнула и шлепнула меня по руке. Я пошел к машине не переставая смеяться.

На следующий день я подъехал к дому девушки в девять часов, никаких машин рядом видно не было. Я припарковался и поднялся к главному входу. После пары стуков, дверь открылась. Джина наверное ждала меня, но в проёме её видно не было.

– Джина?

– Быстрее! Заходи – приглушенно прозвучало из-за двери.

Одержимый любопытством, я вошел.

Джина пряталась за дверью.

Одетая в халат, но босая.

– Что ты задумала?

– Я ведь не могу так просто открыть дверь в халате! Уж точно не тебе, вдруг кто-то заметит, как ты входишь! Быстрее, внутрь!

Я посмеялся.

Как только я вошел внутрь, Джина громко прикрыла дверь и тревожно посмотрела на двор через окно, а затем направился на кухню, что с задней стороны дома. Окна в ней были куда меньше, из них не было видно ничего, кроме заднего двора. Там она немного расслабилась. В раковине лежала миска из-под каши и стакан для сока. Она увидела, что я туда смотрю и быстро сложила всё в посудомойку.

– Чего ты как на иголках? – спросил я, обнимая девушку.

– Ты. Точнее, то, что ты здесь. Родители убьют меня, если узнают, что ты был здесь, – ответила она.

Я хихикнул.

– Не думаю, что они убьют тебя. А вот меня да, убьют.

– Как-то не очень помогло.

– Так что, ты в пижаме? – я ухмыльнулся.

Она тут же покраснела.

– Да.

– Покажи.

– Я не могу показать тебе пижаму!

С этого я громко рассмеялся.

– Детка, я уже видел тебя в пижаме.

Она показала мне язык, а затем отошла.

Немного поколебалась и раскрыла халат на распашку. Под ним был простой хлопковый топ и штаны где-то ей до икр.

– Доволен? – спросила она.

Я улыбнулся и посмотрел на неё.

– А ты всегда надеваешь лифчик и трусики под пижаму? – спросил я.

Джина в шоке завязала свой халат и повернулась ко мне.

– Как… ты не мог… Откуда ты узнал, что на мне трусики и лифчик?!

Я пожал плечами.

– Не знал, ты сама мне сказала.

Выражение её лица было бесценным.

– Так нечестно!

– Быть честным – слишком просто.

– Ооооох, терпеть тебя не могу! – она попыталась ударить меня руками по груди.

Я хихикнул и приобнял её, затем приблизился к ней лицом. Как для человека, что терпеть меня не может, она целовалась довольно любвеобильно. Спустя пару минут поцелуев и игр с языком, мы отодвинулись, чтобы подышать и она сказала:

– Всё равно нечестно!

– Так засуди меня. В любви и на войне все средства хороши, – она еще раз ударила меня, – Может, мне рассказать твоим родителям о том, как ты всё пытаешься ударить меня. Интересно, что они на это скажут…

– Не смешно, – она взяла меня за руку и повела в подвал, – Поговорим внизу.

Я пошел за Джиной по лестнице вниз. Она неуверенно смотрела на меня, так что я взял всё в свои руки и подвел её к большому креслу. Сел на него и посадил девушку боком на колени. Обнял её за талию и она уселась поудобнее. Пора бы еще немного поцеловаться.

Теперь, когда мы покинули гостиную и переместились в более приватное место, Джина успокоилась и расслабилась. Это было видно по тому, как она страстно принялась целовать меня, особенно когда я распустил её халат. Лизнув ей ушко, я прошептал.

– Я всё гадал, в какой ты будешь пижаме.

Она отклонилась, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

– Что ты имеешь ввиду?

– Разве ты не помнишь? Я сказал тебе переодеться из своей обычной пижамы в что-то другое.

Я раздвинул её халат.

– Нет, ты сказал полностью снять пижаму!

– А я об этом и говорю, о твоей невидимой пижаме.

Джина хихикнула.

– И подняться в гостиную в своей невидимой пижаме!? Ни за что!

– Значит, ты одевалась в неё, когда ложилась в кроватку?

Я запустил руку под её топ и начал ласкать мягкий животик.