Дверь за мной захлопнулась прежде, чем они успели что-то сказать. Мама выбежала за мной в тапочках и халате, но я лишь помахал её рукой и тронулся. Затем нашел какую-то кафешку, что сегодня еще работала и позавтракал. Добравшись домой, я увидел как сияет лампочка автоответчика, но мне было плевать. Раздался еще один звонок, мать молила меня перезвонить. Я не обратил на это никакого внимания и вытащил шнур из розетки.
В 1971-году автоответчики были довольно необычным делом. В цифровой век голосовая почта и автоответчики станут само собой разумеющимся, но до этого еще двадцать или около того лет. Сейчас он представлял собой диктофон с пленкой, которую нужно было перематывать. У меня было очень простое приветствие на нем, которое говорило, что никого нет дома. Если бы родители Джины позвонили, то подумали бы, что это номер дома моих родителей.
В этот момент я чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо еще. Не буду лгать. Я плакал. В каком-то смысле, это было даже хуже, чем когда Мерилин или Элисон умерли, ведь тогда вокруг была семья. Сейчас же семья бросила меня. Я просто сидел в квартире до обеда, погруженный в печаль, но затем решил собрать сопли в кулак. Быть жалким неплохо лишь в малых дозах. Я открыл бутылку Шардоне и постарался забыться.
Первым делом я включил телефон и прослушал сообщения. За исключением одного из них, все от матери. Оставшееся принадлежало Джине. Я перезвонил ей. О том, что натворил Хэмильтон я не сказал ни слова. Мы недолго поговорили и я пообещал придти на обед в воскресенье. Если бы я сказал ей о сегодняшнем, то она бы пригласила меня на Рождественский ужин к себе, что вызвало бы слишком много вопросов.
Я не перезванивал матери, оставив её попытки связаться со мной на автоответчик. Уже вечером позвонил отец. На этот раз я ответил.
– У телефона, Пап.
– Где ты был весь день? Мать весь день тебе звонила. Она очень расстроена.
– Ну, господи, Папа. Мне жаль это слышать. Ведь это мои действия стали результатом проблем в семье сегодня.
Он ничем не ответил на мой сарказм.
– Так где ты был?
– Да здесь же! Рождество, куда мне пойти? Всё закрыто.
– Карлинг, прошу, извини меня. Не веди себя так, – отец редко кается, я оценил попытку.
– Зачем ты позвонил, Пап?
Я не был в настроении прощать, ведь только что добил Шардонне и открывал новую бутылку.
– Просто хотел, чтобы ты знал – Хэмильтон признался. Всё было именно так, как ты сказал. Мы заместим тебе всё, что он уничтожил.
Я вздохнул.
– Да? Как вы замените шарфик Сьюзи? – на это он не ответил, – Слушай, Пап. Делайте, что хотите, мне уже плевать. Не трать деньги, мне не нужны никакие подарки.
– Карлинг, не веди себя так.
– Как, пап? Как мой брат? Давай сделаем так. Купи мне всё, что хочешь. Я не стану ничего выбрасывать. Передам всё в Армию Спасения. Как тебе такое? Хорошая сделка? Нам обоим будет хорошо. Что-то еще, пап? Или я могу вешать? – спросил я.
– Поговорим позже. Прости, Карл.
– Разделяю твои надежды.
Я повесил трубку и снова вытащил его из розетки, подливая себе вина. Утром будет болеть голова. Плевать.
Я проснулся на следующее утро с гудящей головой и языком – полезное напоминание о том, почему много пить – вредно. Не самое отвратительное похмелье из тех, что у меня бывали, но похмелье в принципе не бывает хорошим, верно? Я осушил стакан воды и проглотил таблетку парацетомола, после чего принял душ. Ибупрофен бы сработал лучше, но в 1971-ом его выдавали только по рецептам. После душа я выпил еще одну таблетку, запив апельсиновым соком и сел за свою печатную машинку.
Я провел остаток вчерашнего вечера размышляя об этом письме. Его нужно было написать, ведь если что-то случится, а я его ей не отправил, то мне никогда себя не простить. Текст для обложки буквально лился из меня.
Папа.
Я хочу, чтобы ты отдал этот конверт Сьюзи. Просто отправить его по почте я не могу, так как кое-кто читает все письма в доме, ты можешь не согласиться с этим, но мы ведь обо знаем, что так оно и есть. Без понятия, читает ли он вашу почту, но мою читал.
В этом письме нет ничего сокровенного, но оно для Сьюзи, а не для тебя. Если она захочет тебе его показать, то покажет. Я поговорю с ней и спрошу, получила ли она письмо. Не говори об этом маме, это лишь создаст лишние проблемы. Спасибо.
С любовью.
Карлинг.
Это была легкая часть. Следующее письмо писать куда сложнее.
Дорогая Сьюзи!
Мне очень жаль из-за того, что произошло с тем шарфиком, который ты мне связала. Уверен, что он был очень милым и я знаю, как много времени ты на него потратила. Я был бы счастлив носить его и если ты когда-нибудь сможешь, то я был бы рад получить еще один такой. Наверняка он получится очень теплым и удобным.
Я хотел написать тебе о том, почему я переехал неделю назад. Знаю, что это сбивает с толку, но такой шаг был необходим. Знаю, ты не понимаешь, что происходит, так что я сейчас постараюсь как можно понятнее тебе всё объяснить.
Наш брат, Хэмильтон заболел. У него проблемы, но не с телом. У него больная голова. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, только знаю, что всё серьезно. Мама с папой будут это отрицать, но даже они понимают – что-то не так.
Не знаю почему он такой, какой есть.
Всё, что я знал о психиатрии уместилось бы на спичечном коробке, но у брата были проблемы и я в этом уверен. Мне всегда казалось, что у него какая-то форма шизофрении, одна из тех, где люди верят в вещи, что не являются правдой. То, как всё воспринимает больной, и то, как всё является на самом деле – не сходится. Он был так сильно настроен против меня, что мне стало интересно: не параноидальная ли у него шизофрения. Честно говоря, я понятия не имел. Я знаю только, что в прошлом будущем, когда я пошел в колледж, он начал вести себя еще более странно. Что же произойдет в этот раз… я даже гадать не мог.
С каждым годом он становится всё агрессивнее и опаснее по отношению ко мне. И случай с подарками – только одна из многих козней, которые он против меня строил. Однажды, когда ты подрастешь, мы поговорим об этом и я расскажу тебе обо всем подробнее. Верь мне – я ушел лишь потому что не чувствовал себя в безопасности рядом с ним. Если бы я продолжил жить дома, то рано или поздно один из нас ранил бы другого. Я ушел, чтобы этого не произошло.
Не знаю, как будут обстоять дела в доме теперь.
Я ушел и, возможно, Хэмильтон остепенится. Но я должен тебя предупредить, будь осторожнее с ним. Знаю, что для такой юной леди как ты, это будет трудно, но приглядывай за ним. Если начнет казаться, что тебе грозит хоть какая-нибудь опасность, то дай об этом знать папе. Если не найдешь папу, то позвони мне, я приду и помогу. Верь только мне и папе, не слушай маму. Точно не в вопросе Хэмильтона.
Наш брат рыскает по всему дому. Если у тебя есть дневник, то он наверняка читал его. Если ты получишь почту, то он её прочитает. Уверен, Хэмильтон обыскал все твои ящики и шкафы. Тебе нужно купить сейф, как у меня, и держать личные вещи под замком. Попроси отца купить тебе такой. Если он откажется, то позвони мне и я сам его тебе куплю.
Попроси папу установить себе на дверь защелку и замок. Снова же, если отец откажется, то я помогу. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Я не часто буду приходить к нам домой, но я по прежнему живу в городе. Звони мне, когда захочется. В конверте ты найдешь несколько моих визиток. Держи одну в кошельке или сумочке, остальные раздай своим тётям и скажи им, что я переехал. Маме с папой это не понравится, но всё равно расскажи, а затем дай визитки. Так ты будешь в безопасности.
Когда я переехал, то снова заскочил в типографию и распечатал новые визитки, с моим новым номером и почтой. Я знал, что родители никому не расскажут о моём переезде. Это очернит прекрасную славу семейства на публике, Бакмэны не могли этого позволить!
Помни, я всегда буду твоим старшим братом. Если тебе будет страшно или ты захочешь поговорить со мной, то позвони. Мы поговорим по телефону или я приеду и встречусь с тобой. Знаю, ты запуталась, но когда повзрослеешь, то поймешь меня немного лучше.