Я почувствовал дрожь. Уровень адреналина в крови повысился. Я глубоко вздохнул и чуть не вырвал. Через минуту я положил оружие на кухонную стойку и пошел в спальню. Я схватил телефон и набрал 911.

– Чрезвычайное происшествие? Какого рода? – сказал голос на другом конце провода.

– Перестрелка. Пришлите полицию и патологоанатома.

Я сказал им имя и адрес.

Если оператор и испытывал какие-то эмоции по этому поводу, он не подал виду.

– Стреляющий ещё на месте? – спросил он.

– Я стрелял. Да, я буду здесь.

– Пожалуйста, оставайтесь на линии.

– Извините, не могу. Я должен совершить ещё несколько звонков.

Я повесил трубку, что, должно быть, было нарушением закона само по себе. Я позвонил Джону Стейнеру. Как и ожидалось, он сказал мне содействовать, но не болтать лишнего, пока он не приедет. Ничего удивительного. Я сбросил звонок моего извечного адвоката, в котором сейчас нуждался, как никогда прежде.

Я вернулся на кухню. Хэмильтон лежал на том же месте в лужи крови. Какая-то часть меня думала, что я должен был сделать это ещё несколько лет назад. Часть меня думала, что я должен был утопить его в младенчестве. И я жалел, что не сделал ни того, ни другого. Теперь моя семья была окончательно и необратимо разрушена. Назад пути не было. Я сделал то, что должен был. Он был психом. Он бы убил мою жену и сына, а потом и меня. Это бы никогда не закончилось. Даже если бы я схватил его и сдал копам, и они бы посадили его, он бы рано или поздно оказался на свободе. Если ты не сумасшедший с пеной у рта и нет никаких доказательств того, что ты представляешь угрозу, то полиция тебя надолго не задержит. Они бы не посадили его, пока бы он действительно не совершил убийство!

Я услышал сирену задолго до того, как они добрались до въезда. Оставив брата на месте, я пошел к входной двери и вышел наружу. Как только полиция прибыла, я поднял руки и завёл их за голову.

– Вы звонили с сообщением о стрельбе? – спросил коп, держа правую руку на кобуре.

– Да, сэр.

– У вас с собой оружие?

– Нет, сэр.

– Медленно повернитесь и обопритесь об дверь. Расставьте ноги широко, а руки прижмите к дверному косяку.

– Да, сэр.

Я встал в положение, которое знает каждый, кто хоть раз видел полицию в фильмах или шоу. Меня быстро, но внимательно обыскали.

Когда коп понял, что у меня при себе нет пушки, он слегка расслабился и позволил мне встать прямо.

– Проведи меня к телу. Внутри кто-то есть?

– Нет, сэр.

Он взялся за рукоятку пистолета. Я медленно пошел впереди него. Мы пришли на кухню, и он увидел ужасную сцену и пистолет на кухонной стойке.

– Расскажете, как всё произошло? Как вас зовут?

– Меня зовут Карл Бэкмен. Насчёт того, что произошло. Я уже позвонил адвокату, и он велел мне не говорить ничего без его присутствия.

При упоминании адвоката, лицо копа стало серьёзным.

– Кто жертва?

– Его звали Хэмильтон Бэкмен.

Я услышал ещё несколько приближающихся сирен. Близился проеб.

– Он был вашим родственником?

– Да, братом.

– Боже мой, – пробормотал он. Затем кивнул: – Ладно, заведите руки за спину.

Думаю, он уже придумал мне девять статей для обвинения. Я развернулся и завёл руки за спину. Вскоре я почувствовал наручники на запястьях. Я чувствовал их не впервые, но этот раз был особенным.

Я спокойно стоял и следил, как события разворачиваются. Вскоре явилась полиция Балтимора и скорая помощь. Похоже, патологоанатом не явился; наверное, его звали только после того, как скорая констатирует смерть. Медики уже через десять секунд определили, что Хэмильтона их профессиональные таланты не спасут, так что они просто ждали в гостиной, пока приедут больше копов.

Следующим явился сержант полиции Балтимора, который кое-что знал о деле, и который спорил за то, чтобы меня отдали им. Но не судьба. Видимо, я был ценным экземпляром для полицейских, и они поспешили усадить меня в свою машину. Десять минут я ждал в машине, пока сержант и полицейский спорили, и в итоге военный решил проблему так: он отогнал машину в отделение Вестминстера.

В отделении я сказал копам своё имя и был посажен в камеру временного содержания. Джон должен был вытащить меня оттуда. Но снова не судьба. До его приезда сержант и лейтенант полиции Балтимора явились с ордером на мой арест. Меня посадили в машину и отвезли в Таусон. Меня всё устраивало; В Таусоне располагался Карстанс, и я подозревал, что скоро его вплетут в это дело.

Я прождал три часа в камере Таусона, а потом меня отвели в комнату допроса. Там я встретился с Карстансом, лейтенантом полиции Балтимора, и сержантом войск Мериленда, Джоном Стейнером, и ещё одним человеком, которого я прежде не встречал. Как только я появился, сержант и лейтенант снова начали спор о том, в чьей власти я нахожусь. Тем временем меня приковали к столу.

Карстанс проскользнул мимо них и подошел ко мне. Он спросил:

– Это твой брат за всем стоял?

Я не успел ответить, как Джон положил мне руку на плечо.

– Мне нужно поговорить с клиентом.

Я посмотрел на него через плечо и кивнул. Незнакомец рядом с Джоном, должно быть, был ещё одним юристом.

Карстанс кивнул и дал своё разрешение. Он подошел к двери, постучал в неё, и её открыли. Сержант и лейтенант продолжали спорить, когда выходили.

Когда мы остались одни, Джон присел.

– Как дела, Карл?

– Отлично. Лучше, чем у Хэмильтона, – я обратился ко второму мужчине. – Вы кто?

Джон ответил вместо него

– Это Роберт ДеАнжелис. Он адвокат по криминальным делам в Таусоне. Пожалуй, лучший из местных.

– Мистер Бэкмен, – сказал он в качестве приветствия.

– Рад встрече. Я бы пожал вам руку, но… – я кивнул на наручники и улыбнулся ему. Затем я повернулся к Джону. – Адвокат по криминальным делам? А ты сам не справишься?

– Одно дело – отмазать тебя от школьной драки, когда тебе 13. Другое дело – отмазать тебя от убийства. Он нужен тебе, Карл.

Я снова обратился к ДеАнжелису

– Ничего личного. Добро пожаловать на наш бал. Джон рассказал вам немного о моей жизни?

У ДеАнжелиса был приятный баритон, а сам он производил впечатление надежного человека. Пожалуй, он умел ладить с присяжными, особенно с женщинами-присяжными.

– Да, но поговорим об этом позже. Для начала расскажите, они уже брали у вас показания? Отпечатки пальцев, фотографии, ещё что-то? Ваши слова записывали?

– Нет, я просто сидел в обезьяннике. Я думаю, они ещё не решили, под чью юрисдикцию я попадаю, – ответил я.

Он улыбнулся.

– Это нам на пользу. А теперь расскажите мне с начала и до конца всё, что произошло. Представьте, что я ничего не знаю о вас и о вашем деле, и никто мне о вас не рассказывал. Начните с самого начала.

Час с половиной я рассказывал им свою историю, начав с той ночи, когда Бекки позвонила копам. На средине рассказа из-за двери раздался шум, и вошел детектив Карстанс.

– Когда мы сможем поговорить? – спросил он.

ДеАнжели ответил:

– Мы дадим вам знать

И выпроводил его.

Карстанс фыркнул и улыбнулся.

– Ты только что это сделал. Кстати, ты под нашей юрисдикцией. Это может измениться, но всё-таки советую тебе быть вежливым со мной.

Он ушел, а я закончил свой рассказ.

ДеАнжелис несколько раз спросил о ноже, который был в руках у Хэмильтона.

– Вы говорите, это был не ваш нож? Это был не кухонный нож или вроде того?

– Нет, точно нет. Он выглядел, типа как охотничий нож. Он был странным. Слишком большим, чтобы для чего сгодиться. И я знаю все свои ножи. Среди них такого нет.

– Знаешь все ножи? – переспросил он.

– Ну. у меня есть ножи для масла в кухне, ножи для мяса, кухонные ножи – знаете, все эти из набора. Знаете же? – он кивнул, а я продолжил: – Есть ещё карманный ножик, перочинный нож. Они лежат в моей спальне. В кабинете у меня боевые ножи Гербера, включая мини-ножик, которым я открываю конверты с письмами. Но ни один из них не похож на тот самый.