– И всё. Теперь они должны прооперировать мою ногу и дать мне реабилитироваться, и я уйду. Я больше не буду капитаном Бакмэном, милая.

– И после всего этого они просто выкинут тебя? Как мусор? Это ужасно! Разве ты не можешь предпринять что-нибудь?!

Я был этим удивлён – ведь Мэрилин никогда не была большой фанаткой Армии и не понимала в ней много. Может, это как когда ты убираешь детский шкаф и находишь игрушку, которую забросили годы назад. Ты идёшь её выбрасывать, а они это видят и начинают ныть.

– Всё будет хорошо, Мэрилин. Теперь нам не придётся переезжать в Оклахому, верно? – сказал я, улыбаясь ей. Это мне всё ещё не нравилось, но я мог с этим жить, – Серьёзно, я же буду хромать до конца своих дней! Я больше никогда не смогу командовать.

– А это так важно для тебя? – спросила она.

Я знал, что это именно так. Пока понятия не имел, чем займусь дальше, но знал, что должен быть боссом. Я на мгновение поглядел в окно и повернулся обратно.

– Ага, именно так. Это как работать в магазине мороженного и ни разу не лизнуть его. Я сойду с ума. Не волнуйся обо мне, всё будет в порядке.

Мэрилин очень странно на меня глянула и сказала:

– Карл, нам нужно поговорить вот ещё о чём. Я нашла твоё письмо.

– А? Какое письмо?

Она полезла в сумочку и вытащила оттуда большой маниловый конверт, и моя челюсть отвисла, а глаза полезли на лоб. Вот дерьмо! Я понял, что это за письмо!

– Ты не должна была читать его, если только, ну, ты знаешь! – на конверте была надпись с указанием «Открыть в случае моей гибели».

Он лежал в моём комоде, под моими трусами и нижним бельём. Я потёр руками лицо. Большинство солдат пишут такие письма, как минимум – во время боевых вылетов. Они или заготавливают их заранее, или пишут в последнюю минуту, а затем отдают кому-то на базе перед патрулём или прыжком. Я написал всё где-то после свадьбы и дополнил спустя пару месяцев.

«Дорогая Мэрилин,

Если ты это читаешь, значит, мне всё-таки попался неисправный парашют. Мама всегда говорила, что я плохо кончу, и, полагаю, в конечном счете, она была права.

Ты была лучшим, что случалось в моей жизни. Лучше, чем я когда-либо заслуживал. Если бы я прожил сто жизней – то хотел бы, чтобы ты была в каждой из них. Я люблю тебя больше, чем ты можешь представить. Прошу, прости меня, что не был достаточно хорош для тебя.

Мне жаль, что я не был самым лучшим мужем. Ты заслуживаешь лучшего человека, чем я. Теперь, когда ты носишь моего сына (или дочь), я оставил вас – и больше всего на свете желал бы вас увидеть. Ты будешь восхитительной матерью, уж точно гораздо лучше, чем я был бы отцом. Я сожалею об этом.

Однажды ты встретишь кого-нибудь ещё; человека, который разглядит в тебе все те волшебные черты, которые увидел я. Уверен – он будет лучше, чем я. И когда придёт время двигаться дальше, знай – я хочу этого, хочу, чтобы ты была счастлива. Ты заслуживаешь лучшего мужчину.

Напоследок сообщаю, чтобы ты переслала внутренний конверт Джону Штейнеру в Тимониум, Мэриленд. Адрес уже написал. Джон был моим адвокатом долгие годы, он изложил мою волю и поможет тебе добиться её исполнения, решив все проблемы с документами. Внимательно его слушай. Он очень умный человек и хороший друг.

Как я уже и сказал, мою любовь не изложить в письме. Ты была лучшим, что случалось в моей жизни, и, что бы со мной не произошло – мои последние мысли будут о тебе.

С любовью,

Карл.»

Внутренний конверт содержал копию моего завещания и последних заявлений о брокерских счетах, а также инструкции Джону, Мисси Тэлмедж и моему бухгалтеру, чтобы помогли Мэрилин управлять её деньгами. Мэрилин открыла и этот конверт тоже. Оба конверта были покрыты пятнами и смяты, и мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что это от слёз. Теперь я чувствовал себя даже более подлым, чем раньше.

Мэрилин плакала, глядя, как я читаю письмо, что написал ей.

– Как ты можешь такое говорить? Я люблю тебя! И никогда не найду человека лучше, чем ты! Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты заявляешь такое!

Вот чёрт! Я распахнул объятия, и Мэрилин, плача, упала мне на грудь. При этом она переместилась на кровать, толкнув мою правую ногу; мне захотелось орать, но я сдержался. Лучше вообще потерять эту чёртову ногу, чем ещё больше её расстроить. Я просто гладил её спину и говорил, как люблю её и как мне жаль, что она плачет.

Наконец, она успокоилась и села, снова стукнув меня по ноге (а я снова прикусил язык). Также я нажал кнопку вызова медсестры, чтобы получить морфий! Мэрилин вытащила второй конверт и помахала им передо мной.

– Я прочла это, но я не понимаю. У тебя есть брокерский счёт стоимостью в миллионы долларов? Этого не может быть!

Я снова потёр лицо и улыбнулся жене:

– Но это так, Мэрилин. Я миллионер. Точнее, мультимиллионер. Сейчас счёт стоит что-то около 35 миллионов, может, чуть больше – я точно не уверен.

– Ты даже не знаешь! – с изумлением на лице воскликнула она.

Милая, не похоже, чтобы у меня была возможность просмотреть последний номер Wall Street Journal. Там ведь не только деньги, но и акции.

– Когда? Как? Почему ты ничего не говорил?

– Ну, я так или иначе собирался скоро рассказать. Я торгую акциями с самого детства. Я очень хорош в этом. Свой первый миллион я сделал ещё до того, как встретил тебя. Ещё когда был подростком, живущим в Мэриленде, у меня были своя квартира и машина.

– Ты должен быть что-то сказать!

– Я собирался. Но я не говорил никому, не только тебе. Можешь себе представить безумие, если бы об этом узнали в братстве? А девушки? Как бы я узнал, любят они меня – или мой кошелёк? Ты полюбила меня за меня! Я собирался рассказать тебе сразу после переезда в Форт-Силл. Я же говорил, что куплю тебе дом, верно?

– Да, – кивнула она, соглашаясь.

– Я собирался заплатить наличными, никакой ипотеки. У капитанов и близко нет таких денег, Мэрилин. Тогда я и собирался тебе рассказать.

Мэрилин просто глядела на меня, ошарашенная. Наконец, она пробормотала:

– Ого!

– Это не была ложь, милая – я просто не рассказывал тебе всего! – взмолился я.

Она пару раз шлёпнула меня письмами, выплёскивая свою злость (которой не могло быть много):

– Ты и твои грехи действия и бездействия! Из тебя вышел бы отличный отец-иезуит!

– Я никогда бы не справился с обетом безбрачия, – улыбнулся я ей.

Мэрилин покраснела, кинув взгляд на низ моего живота. Я поймал её на этом, и она покраснела ещё больше. Но оправилась и сказала:

– Говоря об этом…

– Ах да, ну, в ближайшее время ничего не будет. Там стоит катетер. Я понятия не имею, когда его вынут – надеюсь, поскорее. Ну а ты – ты уже можешь, ну, знаешь…

– Я уже выздоровела, – с улыбкой кивнула Мэрилин.

– Что насчёт таблеток? Полагаю, ты снова будешь их принимать, – спросил я.

– Да. Всё гадаю, когда я смогу начать снова.

– Ты находишься в лучшей военной больнице США во всём мире, – усмехнулся я. – Готов спорить, ты найдёшь здесь доктора, который ответит на этот вопрос. Фактически, я готов был бы поспорить на миллион долларов!

– Но у меня нет миллиона долларов! – просветлело лицо Мэрилин. – Что, если я проиграю?

– Уверен, – глянул я на неё, – мы найдём у тебя что-нибудь ценное. Что-нибудь, что я принял бы в качестве оплаты.

Мэрилин фыркнула и взяла на руки Чарли, который проснулся и начал барахтаться. Вошла ещё одна медсестра, наконец-то отреагировав на мой вызов.

– Вы звонили? – мило спросила она.

– Меня беспокоит моя нога. Я мог бы получить что-нибудь?..

Она глянула на мою диаграмму и кивнула.

– Дайте мне пару минут, и я принесу что-нибудь.

– Спасибо. И, эй, я могу задать пару вопросов?

– Карл! – запротестовала Мэрилин.

– Конечно, – ответила медсестра, глядя на неё.

Я проигнорировал Мэрилин:

– Как долго ещё у меня будет стоять этот катетер? – я повернулся к жене, – Дорогая, это же медсестра. Поверь, её можно спрашивать.