– Что я тебе говорил?

– Думаешь, ты самый умный?

– О, да! – мы обменялись колкостями. Где-то через 20 минут, когда экипаж показал, как спускать шлюпки, а все остальные стояли рядом и болтали, раздался новый сигнал и было объявлено, что мы можем идти. Толпиться в узких коридорах корабля одновременно с семью сотнями человек, одетых в жилеты, было глупо. Заметив по пути бар, я взял Мэрилин под руку и повёл её туда. Мы сняли наши жилеты и заказали ещё бутылку шампанского.

– Живём один раз, детка!

Мэрилин засмеялась, и мы расслабились и чуть захмелели, потягивая шампанское, пока толпа шла мимо. Затем пришёл и наш черёд. Я накинул жилет на плечи (так было легче, чем нести его) и мы направились обратно в нашу каюту. К счастью, наш багаж уже прибыл! Я тут же начал всё распаковывать и, закинув свою вечернюю форму в мешок для грязного белья, нажал на кнопку вызова и вызвал стюарда. Спустя пару минут появился маленький филиппинец; я вручил ему мешок и пояснил, что это нужно вычистить и выгладить ко второй половине дня в понедельник. Заверив меня, что так и будет, он ушёл.

Разлив шампанское по бокалам, я отставил бутылку.

– Говоря о форме – ты не в форме, – сказал я Мэрилин.

– О?

– Ну, мы ещё не начали? Кажется, пришло время тебе проникнуться получше! – я поставил стакан, и, обхватив её руками, настойчиво потёр место вокруг застёжки лифчика.

Мэрилин со смехом схватилась за мой пах.

– Вас это тоже касается, мистер!

Мы оба рассмеялись и упали на кровать, срывая с себя одежду. Сегодня Мэрилин была сверху и оседлала меня, поигрывая клитором, пока я ласкал её сиськи. Затем она растянулась на мне, и на сей раз это было куда медленнее и слаще.

– Я люблю вас, миссис Бакмэн, – сказал я ей в конце.

Мэрилин положила голову на ладони, поставив локти мне на грудь, как она любила делать.

– Мне нравится, как это звучит.

Я перевернулся, избавляясь от давления её костлявых локтей на мою грудь.

– И мне тоже.

Снова перевернувшись, я сунул руку под голову. Тут Мэрилин заметила на моей руке пластырь.

– Что это? – спросила она.

– Хммм? Что?

– Это! – ответила она, тыкнув пальцем.

– Это скополаминовый пластырь, от морской болезки.

– Ты прыгаешь с самолётов и не болеешь воздушной болезнью, но у тебя морская болезнь? – у Мэрилин никогда не было ничего подобного.

– Кто разберёт, – я пожал плечами.

– Как это работает?

Я снова пожал плечами.

– Это вроде пластыря, пропитанного лекарством от морской болезни, я ношу его, и меняю раз в день. В инструкции говорилось носить его за ухом, но на самом деле можно лепить всюду, где кожа тонкая. Завтра я поставлю на другую руку.

– И ты должен делать это каждый день?

– Достаточно долго.

– Думаю, ты не слишком бы преуспел во Флоте, не так ли?

Я рассмеялся:

– Как-то раз отец дразнил меня этим, много лет назад, а затем вошёл его отец. Он спросил папу, не хочешь ли тот рассказать о своей службе во время войны, и папа заткнулся надолго.

– Нет! Твой отец служил на Флоте с морской болезнью? Это так забавно!

– Согласен!

Мы ещё немного пообнимались, а затем встали и вместе приняли душ. Однако ничего больше – санузел на корабле весьма скромных размеров. Я знаю, что если очень хочешь, можно сделать это и в таких условиях, но нужно ОЧЕНЬ хотеть! И не быть толстяком.

Ужин проходил в две смены – в 6 и в 8 – и нам выпало быть на вторую смену. Было ещё рано, но мы всегда могли пройтись и осмотреться. Мэрилин натянула летнее платье с открытым верхом из шкафа, но когда она схватила какие-то трусики, с поцыкал языком, качая пальцем. Она захихикала и положила их обратно в ящик, а затем схватила босоножки. Раскрыв ящик, я вытащил свои трусы, но она повторила мои жест и звук, и я со смехом вернул их на место. Я надел свои брюки-чинос, цветную гавайскую рубашку и ботинки на босу ногу. Затем, взяв ключи и бумажник, мы вышли из каюты.

Что я узнал, когда Паркер служил на Флоте – так это то, что, каким бы маленьким не казался корабль, на всём всегда чертовски много места и миллионы миль коридоров и проходов. На трёх нижних палубах не было ничего, кроме пассажирских кают. На верхних также располагались бары, бассейны, рестораны и магазины. Мы так и блуждали, пока не добрались до кормы с указателем, ведущим к гостиной «Корона Викинга». У всех кораблей Royal Caribbean Line есть одна особенность. Это круглый бар, установленный в самой высокой точке корабля. Позднее он будет моторизирован и развёрнут на 360 градусов!

Мы уселись в весьма удобные кресла, и тут же подскочил официант, чтобы принять наш заказ. Мэрилин аккуратно одёрнула платье, а когда я заметил это, покраснела.

– Не обращай внимания, – сказал я ей. – Я просто смотрю.

Она покраснела ещё сильнее и воскликнула:

– Держи себя в рвках!

Я чуть понизил голос:

– Жаль, что ты сегодня не на каблуках. Вообрази, поздний вечер, уже темно, мы одни у тёмного бортика, и я позади тебя… ммм, разве не мило?

– Ты такой вредный!

– Вот это-то и сделает меня полезным!

– Может, позже на этой неделе. Но должно быть очень, очень темно и очень, очень поздно, – ответила она. Но она улыбнулась от этой мысли – и я улыбнулся тоже.

Мы были уже на втором напитке, когда настало время ужина, и я встал, а Мэрилин сказала:

– А как же наши напитки?

– Возьмём их с собой.

– Мы можем уйти с бокалами?

– Конечно. Куда мы уйдём отсюда? Когда они опустеют, кто-нибудь отнесёт их к посудомоечной машине, и в конце концов они вернутся в бар, верно? – ответил я.

– Никогда не думала о таком.

– Держись меня, малыш, и увидишь весь мир!

– Ты же знаешь, что ты полный говнюк?

– Мне говорили. Мне говорили, – я взял Мэрилин за руку и мы вместе поехали на лифте на ресторанную палубу, которая была чуть впереди. В итоге нам пришлось спускаться на палубу ниже, а затем подниматься обратно, чтобы добраться туда. Мы присоединились к толпе, ожидающей у дверей.

Главный ресторан на круизном корабле был чуть странным. Во время завтрака и обеда это был обычный ресторан – ты приходил, когда хотел, и ждал, пока кто-нибудь усадит тебя. Ужин был более структурирован. Он проходил в два приёма, потому что невозможно было построить достаточно большой ресторан, чтобы усадить всех вместе. На новых суднах бывает до 5000 пассажиров! Так что они разделили его на две смены – более ранняя для пассажиров с детьми и стариков, которые позже уже спят, и поздняя для более искушённых. Ну, это была моя теория. Я предпочитаю ранние смены, а Мэрилин поздние (правда, она об этом ещё не знала).

Для того, чтобы всё это работало, они включают жестокую эффективность. Вся толпа топчется у дверей и ждёт, когда же их откроют. Затем ты вбегаешь и ищешь своё место. Мы, кажется, сидели за 114-м столом – впрочем, я не был уверен. Столы были на двоих, четырёх и даже больше, причём, теоретически, они могли разбивать и перемешивать пассажиров между собой. Иногда это работает лучше, иногда хуже, но у нас (в прошлый раз) никогда не было с этим проблем.

В 20.00 двери распахнулись (две пары больших пожарных дверей, позолоченных для парадности – на таких кораблях подобное любят) и мы двинулись искать наш стол. Поискав немного, мы обнаружили, что это стол на четыре персоны, но мы за ним только одни.

– Что ж, выбирай место, – сказал я Мэрилин. Она выбрала то, что смотрело лицом в центр комнаты, и я придержал ей стул, а затем сел рядом – тоже лицом в ту сторону.

– Думаешь, мы будем одни? – спросила Мэрилин.

– Без понятия. Думаю, скоро узнаем, – на борту было полдесятка мест для еды, так что никто не гарантировал, что мы будем каждый вечер видеть своих товарищей по столу. По крайней мере, так говорил мой прошлый опыт.

Но мы были не одни. Спустя минуту к столу подошла пара. Он был высоким парнем моего веса и роста с бронзовым загаром, длинными коричневыми волосами, которые были модно завиты, и совершенно идеальными зубами. Она была почти такой же высокой, как и он, по крайней мере, на каблуках, стройной и гладкой блондинкой с голубыми глазами и тёмным загаром. Они оба были ближе к 30-ти, чем в 20-ти – лет на пять старше нас с Мэрилин. Очевидно, они где-то занимались, но, скорее, в клубе здоровья – этот загар был уж чересчур ровным для настоящего.