– Похоже, мне прямо сейчас хочется начать вести переговоры!
– Забудь! – сказала она со смешком.
На губах был блеск, она едва ощутима пахла цветами… запах шел проникал в мой нос и летел прямо в член.
– Только не когда ты выглядишь так великолепно, как сейчас.
Я обнял её и поцеловал, давая свободу рукам и языку. Платье было очень тонким, на ней были трусики бикини и больше ничего… только будучи мертвой она не могла бы почувствовать мою эрекцию! Её сосочки выпирали через топ, так что это чувство было взаимным.
Спустя пару минут она застонала и оттолкнула меня.
– Ужин!
В её глазах горел огонек, девушка запыхалась, что делало невероятные вещи с топом. Мэрилин очень неуверенно отошла от меня.
Я и сам восстановил дыхание, взял её за руку и схватил ключ.
– Ужин.
Мы взялись за руки и пошли по коридору к лифту.
Я все не отводил от неё взгляда и она это заметила:
– Что?
– Ничего.
– На что ты смотришь?
– На тебя. Ты красивая.
Мэрилин покраснела и отвернулась, но я увидел её отражение в до блеска отмытом полу. Она улыбалась.
Мы шли через лобби к одному из ресторанов, я увидел мужчину за стойкой регистрации, что махал рукой и зовет меня:
– Мистер Бакмэн! Мистер Бакмэн!
Я подошел к приставку.
– Могу я вам помочь?
– Мистер Бакмэн, вам оставили несколько сообщений.
Я с интересом глянул на Мэрилин, а она подозрительно на меня. Телефон в нашей комнате не звонил. Служащий за стойкой позвонил.
– Думаю проблема в том, что они пришли когда вы только въехали. Мы отложили их, но я не был у стойки, когда вы приехали, мои извинения.
Он передал мне маленькую стопку розовых листиков. Я просмотрел их.
– Всё в порядке. Ничего критичного. Спасибо!
– Не за что, сэр. Наслаждайтесь вечером.
Я взял Мэрилин за руку и повел к ресторану. Мы быстро уселись. Уже за столом, Мэрилин спросила,
– Так что за сообщения?
Я просто дал ей записки. Они шли по мере прибытия. Первые четыре были от моей матери, они пришли гораздо раньше, чем я теоретически мог бы доехать, все они говорили о том, что я должен ей немедленно позвонить.
Пятая и последняя записка принадлежала моему отцу, в ней говорилось о том, чтобы я проигнорировал первые четыре сообщения, не звонил домой, а вместо этого позвонил ему завтра в офис. Свой номер он приложил. Я засунул всё в карман когда она передала мне их обратно.
– Что это значит? – спросила она.
Я вздохнул.
– Это значит, что моя мать съехала с катушек, но отцу удалось её успокоить. Это значит, что я больше никогда не вернусь домой, – я пожал плечами с неподдельным фатализмом.
Некоторые вещи нельзя исправить. Мой брат был первой из них, отношения с матерью – второй.
– И насколько всё плохо?
Я еще раз пожал плечами.
– Ну, я думаю, что мне об этом завтра расскажет папа. Но я могу попробовать угадать: для начала – Хэмильтон жив и в здравии… насколько добром здравии – тот еще вопрос.
Мэрилин недовольно посмотрела на меня услышав это.
– Когда я видел его в последний раз, он стонал и двигался, так что явно не умер. К тому же, так как полиция до сих пор не ворвалась в наш номер, никто им не звонил. У них было времени больше, чем достаточно, чтобы поймать меня.
Пришла официантка и приняла наш заказ.
Я решил взять джин-тоник, а Мэрилин – виски.
В главном ресторане Хилтона не было идиотских напитков с зонтика, эта участь доставалась другим ресторанам на территории. Я подождал пока девушка забрала у нас меню и ушла, прежде, чем продолжить.
– Серьезно, я как-то сказал отцу, что если Хэмильтон выкинет что-нибудь еще, я никогда не вернусь. Я был независим от них уже в течение трех лет, и по документам я тоже уже взрослый. Они могут сделать очень немногое, чтобы я поступал так, как они хотят. По крайней мере папа это осознает.
– Я просто не понимаю их. Они что, считают что ты виноват за то, что твой брат – придурок?
Мне нужно было об этом немного подумать.
– Вообще-то, думаю да. Со стороны мамы уж точно имеются такие мысли. Мы не семейка с картин Нормана Роквелла.
– Ох…
– Ну, мои родители неплохие люди, но отвратительные родители. Выбирают любимчиков, например. У папы это Сьюзи. Она самая нормальная в доме.
– Она такая милаха! – с улыбкой сказала Мэрилин.
Я улыбнулся.
– Это да. Она тоже хотела бы узнать тебя получше. Ей нужен пример "старшей сестры". Наступает возраст, когда она начнет задавать вопросы, на которые не следует отвечать брату, – Мэрилин хихикнула, – Хэмильтон – любимчик мамы, наверное, потому что он делает всё, что она ему говорит.
– Я не понимаю к чему ты клонишь.
Я скривился, пытаясь сформулировать ответ.
– Подумай о своей семье. Ты говорила, что у тебя есть старший брат Мэттью, который только что выпустился из школы и работает на компанию твоего отца, верно?
– Да, он водит грузовики.
– Это то, чем родители хотели, чтобы он занимался?
Наступила очередь Мэрилин пожимать плечами.
– Пожалуй да. Но ему это нравится, я точно знаю.
– Что если бы он хотел пойти в колледж или найти еще какую-нибудь работу? Это бы им понравилось?
– Ну… думаю да. Пойми, им нравится, что он работает на него как и все остальные парни, но если бы он захотел пойти в колледж, то они бы не стали его останавливать. А что?
– С самого моего рождения, родители нарисовали себе картину моего будущего, в малейших деталях. Куда я пойду в школу. Что я буду учить. Куда я пойду в колледж. С какими девушками буду встречаться. На каких работах буду работать. Где буду жить. Я понял это в двенадцать лет и сказал им, что не буду жить так, как придумали они. Обычно это заканчивалось поркой, но к тринадцати годам им пришлось прекратить делать это. Мой отец понял меня и принял это, но мама… она так и не смирилась.
Как так?
На лице Мэрилин сияло чистое любопытство.
– Хорошо, вот тебе пример. Когда мне было четырнадцать, то стало очевидно, что я хорош в математике. В то время я ходил в среднюю школу, но уже ходил на некоторые предметы в старшую, подумывал о колледже.
– Эй, кстати, хотела спросить. Ты что, гений? Я слышала как пара парней в Бочках об этом говорили.
Я посмотрела в лицо Мэрилин.
– Да, гений. Но не особо впечатляйся. Хэмильтон вот умнее меня, а он тот еще придурок.
Мэрилин посмеялась и я продолжил говорить:
– Как бы там ни было, в школе проходила научная выставка, я делал проект по с профессором химии из Тоусон Стэйт в качестве советника…
Мэрилин еще раз перебила меня.
– Погоди-ка минуту… твоим советником для проекта в средней школе был профессор из колледжа.
– Да. Так вот, однажды моя мать отвозила меня к нему и познакомилась заодно, он сказал, что из меня бы вышел отличный химик. И в тот же вечер, за ужином, мама объявляет, что я буду химиком, а не математиком.
Я сказал ей нет, не буду, я ходил в школу ради математики.
Что же, она отреагировала так, будто я отрицал существование Христа! Видишь ли, в её планы не входило то, чтобы я стал математиком, вот ученым или инженером – другое дело! Она потребовала, чтобы отец наказал меня за такое поведение, и убежала плакать в свою комнату, когда я сказал ей, что это моя жизнь.
Мэрилин не верила свои ушам и качала головой. Вскоре она спросила:
– И как прошла выставка?
Я ухмыльнулся.
– А ты как думаешь?
– Ты победил.
– Да еще и две публикации заработал!
Это требовало еще немного объяснений, которые мы провели за заказом ужина и второго круга напитков. С Мэрилин легко говорить. Нет, она была не умнее меня, но мы и не обсуждали не-Евклидовскую геометрию. Я не хочу сказать, что она была тупой, потому что это нет так. На деле, она была умнее большинства людей, которых я встречал. Но она, как ни крути, была обычной девушкой, с обычными интересами и взглядом на жизнь и мир. Она в основном была веселой, куда веселее меня. Смотрела на всё с позиции "стакан-наполовину-полный", а я наоборот.