Мы заверяем Вас, товарищ Сталин, что сделаем все, чтобы выборы в Верховный Совет РСФСР провести еще лучше, чем мы провели выборы в Верховный Совет СССР, и еще сильнее укрепим связь с широчайшими массами трудящихся и сталинский блок коммунистов и беспартийных. Трудящиеся края отдадут все свои голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных и изберут в Верховный Совет РСФСР лучших сынов нашей Родины, неутомимых борцов за коммунизм.

Наша 1-я краевая партийная конференция собралась накануне важнейшей хозяйственной кампании — уборки урожая первого года третьей пятилетки. Хорошие виды на урожай на полях советской Кубани обещают новую большую победу колхозного строя.

Но победа, как учите Вы, товарищ Сталин, не приходит сама.

Мы обещаем Вам приложить все силы к организации своевременной уборки урожая и энергично бороться против каких бы то ни было потерь колхозного и совхозного хлеба.

Ни на минуту не забывая, что наша Родина находится в капиталистическом окружении, мы обещаем Вам, товарищ Сталин, что каждый большевик нашего края, на каком бы участке он ни работал, своей преданной и честной работой будет неустанно укреплять обороноспособность нашей Родины, повышать нашу мобилизационную готовность и воспитывать трудящихся в духе советского патриотизма, беззаветной преданности и любви к своему социалистическому отечеству.

Мы заверяем Вас, товарищ Сталин, от лица всех большевиков Краснодарского края, что наша партийная организация была, есть и будет несокрушимым оплотом. Ленинско-Сталинского ЦК и готова выполнить любое задание партии и правительства, нашего великого вождя и учителя товарища Сталина.

Да здравствует великая, непобедимая большевистская партия!

Да здравствует Ленинско-Сталинский Центральный Комитет ВКП(б)!

Да здравствует наш вождь и учитель великий Сталин!

После завтрака Осипов идет к морю. Ложится у влажной кромки, подставляя ленивой волне натруженные ступни ног, и, разбросав руки, блаженствует. Озорными блестками искрится морская даль. Легкий бриз теребит волосы, ласкает тело. Благодать! Ощутив легкое томление от избытка тепла, идет в воду. Медленно погружается, «закаляя нервы», затем взмахивает руками и плывет, демонстрируя прекрасный брасс. После стремительной горной Кубани в море плыть легко и приятно. Удалившись от берега, он резвится, как малое дитя, разбрасывая вокруг мириады солнц. Насладившись купаньем, возвращается на берег, сушит полотенцем лицо и волосы, прыгает на одной ноге, «выколачивая» из ушей воду, ложится на спину. Изо дня в день почти одно и то же, но это однообразие не надоедает. Наоборот: он отдыхает душой и телом, обретая силу и бодрость духа.

Сегодня, как вчера, последовательно и неизменно.

— Здравствуйте, Сергей Никитич! — слышит он вкрадчивый мужской голос и от неожиданности вздрагивает. Двое дюжих парней заслонили ему солнце. Лица знакомые, улыбаются. Где же он их видел?

— Здравствуйте, — отвечает сдержанно и садится, глядя на пришельцев снизу вверх.

— Мы из охраны, — говорит тот, что постарше.

— Из правительственной, — уточняет второй, помоложе.

— Что-то случилось? — настораживается Осипов.

— Ничего особенного. Приехал майор Малкин, хочет вас видеть.

— А-а! — успокаивается Осипов. — Он где?

— У коменданта.

— Хорошо. Я сейчас. Вот только окунусь. Вы со мной?

— Нет. Мы останемся. Маленько освежимся.

— Дело хозяйское, — говорит Осипов и бросается в воду. Неожиданный визит Малкина его ничуть не обеспокоил. Приехал? Дело хозяйское. Обещал ведь показать Сочи. Вероятно, пригласит на пикник: теперь он из кожи лезет, заглаживая грехи.

Отплыв от берега, Осипов оглянулся. Парни из охраны не торопясь раздевались. Осипов повернул обратно: неудобно, ждет человек. Уходя, добродушно пошутил:

— Будете тонуть — кричите погромче, помогу.

Парни улыбаются, а он идет к коменданту.

Малкина застал сидящим в кресле под развесистым платаном. Разбросав ноги и выпятив живот, он потягивал из запотевшей бутылки «Боржоми». Завидев Осипова, вскочил и устремился навстречу.

— Здравствуй, Сергей Никитич, дорогой! — сказал радушно, пожимая руку. — Как ты тут? По мне еще не соскучился?

— Пока нет…

— Не хотел тебя беспокоить, но служба обязывает. Тут вот ордерочек… — Малкин протягивает Осипову сложенный вчетверо лист бумаги и радостно улыбается.

— Ордерочек на что? — не догадывается Осипов.

— На твой арест, Сергей Никитич, на твой арест. Как полагается, с санкцией прокурора.

— Вот как! — усмехается Осипов, стараясь скрыть нахлынувшую оторопь. — То-то, я смотрю, ты светишься весь. Невтерпеж, значит, стало?

— Время не ждет, Сергей Никитич. Прерывать отдых — оно, конечно, неприлично, Я бы даже сказал, бесчеловечно, но что делать! Служба такая!.

— Что ты заладил: служба, служба! Нормальная служба. А бесчеловечной ее делают те, кто ее правит. Ну что ж… арестовывай!

— Как это? — не понял Малкин.

— Как это… Как водится. Надевай наручники, связывай, что там еще? Воронок уже, наверное, приготовлен…

— А-а! Да нет! Я тебе доверяю. Поедешь с Безруковым в моей машине. Я ненадолго задержусь в Сочи, надо кое в чем разобраться. Встретимся в Краснодаре — поговорим по душам.

Подошел Безруков, хмуро поздоровался. Было видно, что чувствует себя неуютно.

— Ваши вещи уже в машине, — сказал, не глядя на Осипова. — Если вы готовы — можем ехать.

— Я давно готов, — соврал Осипов.

Уселись рядом на заднем сиденье. Все так обыденно, на арест не похоже. Может, шутка?

— Объяснимся? — предложил Осипов, когда машина выехала за город.

— Нет! — наотрез отказался Безруков. — Не время и не место.

Осипов замолчал. Мысли-недоноски засуетились, наслаиваясь, стали давить мозг. Возмущение, отчаяние и безысходность объяли душу. И все-таки в самой ее глубине, у самого донышка теплилась надежда на благополучный исход. «Наше письмо о злоупотреблениях Малкина наверняка уже в ЦК, — думал он. — Нас услышат. Не могут не услышать. Пришлют комиссию, разберутся. Как хорошо, что мы все же отправили это письмо…»

В Краснодар приехали под вечер. Шофер неторопливо подрулил к зданию бывшего Екатеринодарского окружного суда, где теперь размещалась оперативно-следственная часть УНКВД, и, остановив машину, облегченно вздохнул:

— После такой дороги, Николай Корнеевич, как минимум неделю надо отсыпаться.

— Отоспишься на том свете! — грубо оборвал его Безруков. — Завтра с утра поедешь за Малкиным. Открой дверку!

Шофер ловко выскользнул из кабины:

— Пожалуйста, товарищ старший лейтенант!

Безруков вышел, жестом пригласил Осипова, пропустил его вперед и понуро поплелся следом.

— Вещи сдай дежурному и… свободен, — оглянувшись, приказал шоферу.

По гулкому коридору шли молча. У двери с цифрами «40» Безруков сказал «здесь», толкнул дверь плечом и, когда она с противным писком открылась, пригласил:

— Входите.

В кабинете сидели двое. При виде начальства оба вскочили и вытянулись.

— Макеев, Щербаков, — представил их Безруков Осипову. — В числе других будут заниматься вашим делом. Возникнут вопросы — вызывайте меня. Допросите, — повернулся он к Макееву, — и сразу передайте во внутреннюю тюрьму. Здесь не держите. Остальных взяли?

— Не всех, — ответил Макеев. — Пока нет мест. Через недельку, после заседания «тройки», видимо, станет свободно и тогда мы всю компанию соберем под одной крышей.

— Ладно, действуйте. О результатах докладывайте, как договорились.

Безруков ушел, так ни разу и не взглянув на Осипова.

«Стыдится, — подумал Осипов. — Понимает, что к чему, и стыдится. Ну что ж, какой-никакой, а козырь».

— Садись, — кивнул Макеев на стул. — Говорят, в ногах правды нет.

— Говорят, — Осипов присел. — А еще говорят, что здесь, у вас, ею тоже не пахнет.

— Клевета! Вражьи наговоры! Пообщаешься с нами — убедишься, что это вранье. Ладно. Ты ведь устал с дороги? Часов шесть добирались?