Воодушевленный решениями пленума, Малкин решительно разоблачал и добивал остатки поверженного врага, и так потрепал кадры сочинской контрреволюции, окопавшейся в горкомах партии и комсомола, и в горсовете, что Евдокимов вынужден был вновь укреплять руководство города-курорта проверенными большевиками из городов… Ростова-на-Дону и Таганрога. Впрочем, группа товарищей, сопровождавшая Колеуха — избранника Евдокимова — на первых порах оказалась весьма кстати.

За неделю до 2-й горпартконференции Малкин собрал у себя руководящий состав горотдела:

— Для нас эта конференция должна стать решающей, — сказал он без обиняков, хорошо зная настроение подчиненных. — Или мы завоюем большинство в будущем составе бюро и будем диктовать ему свою волю, или нас сомнут и заставят плестись в хвосте событий. Предлагаю сгруппироваться и нанести сокрушающий удар по всем. Особенно по хозяйственникам, которые, как правило, составляют большинство пленума. Для этого еще до конференции надо каждого в отдельности обложить так, чтобы он ни на секунду не забывал о нашем существовании. Ни на секунду! Некоторым, Фадееву в первую очередь, это будет сделать трудно. У него к хозяйственникам тяга иного свойства. Запутается в связях, а потом не знает, с какого боку к ним подойти. Свежий пример — железная дорога: если б я не вмешался, там до сих пор не было бы порядка. Помог я тебе, Фадеев?

— Так точно, Иван Павлович! Еще как помог! — вскочил с места начальник транспортного отделения НКВД. — Без вас, откровенно, я не знаю, что делал бы: сил-то у меня кот наплакал!

— Ума кот наплакал! А теми силами, что у тебя, можно горы сворачивать. Просто ты запутался в связях и размагнитился. Вот и сейчас, знаю, якшаешься с начальником Сочинского пароходства. Что у вас общего? А? Дружба-то — не разлей вода!

— Да никакой дружбы, Иван Павлович! Он ко мне тянется, чтоб быть поближе к органам, чтоб иметь руку в НКВД, а я про это смекнул и делаю вид, что польщен… из оперативных соображений…

— Пьянствуешь с ним тоже из оперативных соображений?

— Чего не сделаешь ради службы! — невинно глядя в глаза Малкину, сказал Фадеев. — Приходится жертвовать здоровьем.

— Еще бы! Пить буржуазные коньяки, доставленные контрабандой, ложками хлебать заморскую икру… Чего ж ты там насоображал в пьяном виде?

— Какой пьяный вид? — зарумянился Фадеев. — Они пьют мензурками… А вот то, что узнал и увидел… За это Евдокимова сажать пора.

— Это какого Евдокимова? Секретаря крайкома, что ли?

— Начальника пароходства.

— Так ты сразу уточняй! Евдокимова… Ну-ну… что ж ты там узнал и увидел?

— Многое, — заторопился Фадеев. — Например, что Евдокимов за счет Морфлота отгрохал для себя коттедж, заасфальтировал дорогу к нему, выстроил флигелек для шофера и израсходовал на это сто двадцать пять тысяч рублей. А в квартире у него чего только нет! Зеркала, гардины, чайник для заварки за семнадцать рублей пятьдесят копеек, ложки столовые дорогие, нож кухонный за четыре десять… в общем, сразу видно, что враг…

— Вот пригласи такого в гости, — ухмыльнулся Малкин, — все высмотрит, подсчитает… А какими он презервативами пользуется, не заметил? — спросил, сдерживая смех, и присутствующие замерли в ожидании.

— Заметил, а как же, — Фадеев доверчиво уставился на Малкина: всерьез спрашивает или шутит?

— Ну и какими же?

— Розовыми с усиками…

— Вот об этом и расскажешь на конференции. Понял?

— О презервативах?

— Ты дурак или прикидываешься? Обо всем, понял? Обо всем! — сказал и, не сдерживаясь больше, рассмеялся. — Ну, ладно! Смех — смехом, а Фадеев, оказывается, не с вас пример: он уже сегодня крепко держит в руках одного из самых, может быть, мощных хозяйственников. Каждый приведет по два-три подобных примера, и мы покажем коммунистам города, как низко пали их руководители при попустительстве руководящего ядра городской парторганизации. В общем, я жду от вас на конференции не посиделок, а живой, плодотворной работы.

Городская партийная конференция состоялась в конце мая 1937 года. Руководящий состав горотдела, делегированный на конференцию с правом решающего голоса, полностью оправдал доверие Малкина. Сам он, подводя итоги борьбы с «троцкистско-зиновьевским отребьем», с гордостью докладывал:

— Чекисты Сочи при активной помощи трудящихся и партийной организации хоть и с некоторым запозданием, но нащупали и вскрыли ядовитые щупальца сочинской контрреволюционной троцкистской террористической вредительской банды наемников иностранных разведок, отъявленных предателей нашей партии и народа.

Фашистские цепные псы при помощи особого коварства — подлого двурушничества, тщательной маскировки лжи, гнуснейшей провокации и предательства захватили в сочинской организации в свои грязные руки руководящие посты. В этом была трудность их разоблачения.

Органами НКВД арестованы как злейшие враги народа:

— бывший секретарь горкома Лапидус,

— бывший секретарь горкома Гутман,

— бывший секретарь горкома комсомола Вахольдер,

— бывший уполномоченный ЦИК СССР Метелев,

— бывший его заместитель и член бюро Ксенофонтов,

— бывший член бюро ГК Феклисенко,

— бывший помощник секретаря ГК Герасимато,

— бывший завхоз ГК Серопьян,

— бывшие инструктора ГК Михайлов и Васильченко,

— бывший предгорсовета, член бюро Груздев,

— бывший секретарь горсовета Мироньян,

— бывшие заведующий горфо Ларионов и его заместитель Боженко,

— бывший заведующий горзо Ичалов,

— бывший завкоммунхозом Удин,

— бывший прокурор города Ровдан,

— бывшие директора санаториев Шекоян и Обухов,

— бывший директор дома отдыха ЦИК Фролов,

— бывшие члены пленума ГК Филиппов и Зверев.

А всего врагов народа, имевших партбилеты, с перечисленными выше — пятьдесят три человека. Да ранее исключенных из партии — тридцать. Да одураченных Гутманом, вовлеченных в антисоветскую деятельность бывших эсеров, анархистов, дашнаков, меньшевиков — двести пятьдесят три… Я говорю «Гутман» потому, что именно он возглавил в Сочи группу троцкистов. Он был одним из руководителей Таганрогской троцкистской организации, которая осуществляла свою деятельность по директиве Белобородова, так и не разоружившегося перед партией троцкиста. Все арестованные дают следствию признательные показания и скоро предстанут перед судом народа. Все, кроме Гутмана и Лапидуса. Они изворачиваются, но их номер не проходит, мы их все равно разоблачаем.

— Хотелось бы знать, товарищ Малкин, — спросил делегат конференции, он же агент Малкина, проинструктированный им, когда и каким тоном задать этот вопрос, — кто еще из известных в стране людей занимался в Сочи троцкистской деятельностью?

— Очень хороший вопрос задал товарищ, — Малкин довольный улыбнулся в зал. — Верно, были и такие. Кроме названных мною, НКВД арестовано семьдесят троцкистов и зиновьевцев, активно проводивших в Сочи вражескую линию. Если хотите, я назову несколько характерных дел.

— Да, да! Конечно! — раздалось из зала.

— Ну, вот дело Романенко — бывшего секретаря райкома партии в Ленинграде, который, пристроившись в школе номер один швейцаром, пытался создать из наших школьников кружок политграмоты под названием «Назад к Ленину» и организовать контрреволюционную группу «младоленинцев» для борьбы с ВКП(б).

Зуев — бывший член РСДРП с тысяча девятьсот пятого года, исключенный из партии в 1921 году как убежденный меньшевик. Он пропагандировал террористические акты против вождей.

Троцкист Леонов — бывший дивизионный комиссар, работавший чернорабочим на кухне санатория НКТП.

Киреев, до тысяча девятьсот тридцать второго года командир полка, — работая грузчиком на строительстве санатория химиков, занимался террором…

— Он кого-нибудь убил? — поинтересовался агент, строго следуя сценарию.

— А кто ему позволит, — живо откликнулся Малкин, — мы зря, что ли, едим свой хлеб? Мы работаем! Поэтому разоблачили его на стадии подготовки. Кстати, Гутман и компания тоже вынашивали намерения совершать террористические акты против вождей, но, как видите, даже такая крыша, как горком партии, не спасла их от разоблачения. Чекисты не дремлют. Когда все спят — они работают.