Наконец «ложимся» на обратный курс, как сказал один из пассажиров, бывший летчик.

Мы пятеро занимаем места «на моторе» с сознанием долгого повторения неудобств и неприятностей. У сестер мученическое выражение лиц.

Известные уже нам, мелькают за окном сосновая роща с камнями — валунами, село Байдаево, туристская база «Эльбрус» и т. д.

Экскурсовод молчит, мы отдыхаем. (Кто‑то отдыхает, мы «на моторе» жаримся). Я мечтаю о той минуте, когда помоюсь дома под душем. А потом лягу в постель и стану

рассматривать туристскую схему «Приэльбрусье», вспоминать поездку, а точнее, горы, на которых вечный снег, холод, тучи и чистейший воздух…

Едем уже по территории Ставропольского края. Горы и скалы позади, за окном широкие, тучные, перепаханные под зябь поля.

Я жив воспоминаниями чистейшего воздуха в долине Чегет. Если б не эти воспоминания — я б наверно задохнулся. Делюсь с соседками, мол, думайте, какой там, за окном, чистый воздух и вам будет легче.

Под Пятигорском снова оживает громкоговоритель: экскурсовод вступил в свои обязанности. Из него, как из рога изобилия, посыпались одна за другой исторические справки, легенды и сказания из далекого прошлого аланов, некогда населявших этот край.

Здесь обнаружены древнейшие поселения людей. В долине Мокрой балки, например, найдены следы стоянки человека периода неолита (III тысячелетие до нашей эры). В катакомбах Рим — горы обнаружены остатки целого поселения. Хорошо сохранились изделия тех времен. Из кожи, из ткани. Годные и сейчас в пищу орехи, каштаны и даже яблоки. Воздух в этих катакомбах имеет какие‑то примеси, которые препятствуют гниению.

У аланов был обычай искусственно деформировать новорожденным черепа. У мужчин головы 'имели форму вытянутого правильного цилиндра. У женщин — форму узбекской дыни. Чем сильнее был вытянут череп, тем красивее считалась женщина. А мужчина — мудрее.

Сестры хихикнули. «Сделать бы из его черепа цилиндр», — они кивали на ворчуна впереди. Я мысленно согласился с ними: мужчине с квадратными глазами явно не доставало мудрости.

Экскурсовод разошелся: стилизованным под сказителя тоном он поведал нам несколько красивых легенд из прошлого аланов. В том числе о непобедимом Эльбрусе, с которым осмелился померяться силами горячий юноша-богатырь. Несколько раз сходились они, и каждый раз побеждал Эльбрус. Отчаявшись, юноша растворился и ушел под землю, став источником нартсан. Богатырской водой для людей слабых, незащищенных.

Под конец рассказчик выдал нам легенду о любви и коварстве в назидание слишком влюбленным мужчинам.

Юноша и девушка полюбили друг друга. Юноша был

из бедной семьи, девушка была единственной дочерью богатого бека. Бек запретил дочери встречаться с юношей и сказал, что скоро приедет ее сватать старый, но богатый князь. На всякий случай запер ее в замке в высокой башне. Юноша пробрался к ней, и они решили умереть, но не разлучаться. С криком: «Я люблю тебя!» он бросился с башни и разбился. Девушка же попятилась. Закричала: «Я не хочу умирать, хочу жить!» и вышла замуж за дряхлого богатого князя.

После этой легенды воцарилось молчание. Экскурсия близилась к концу, уступая место размышлениям над увиденным и услышанным.

Уже на въезде в Кисловодск экскурсовод объявил:

— Товарищи, нам придется сделать еще небольшое усилие, потерпеть минут 15–20, пока заправимся

И завернули на заправку.

Перед заправочной станцией нас высадили из автобуса.

Мы стояли вдоль дороги, помалкивали, поглядывали на близкий город, думая о скором желанном отдыхе, на пасмурное небо (погода портилась, срывался дождь), мысленно подгоняя автобус, что‑то там застрявший на заправке. И вдруг из низинки, что возле дороги, раздался дико — восторженный крик: «Редька! Братцы, редька!..» Все повернулись. Внизу, на разделанном под огород клочке земли, широко расставляя ноги, утопая и скользя в вязком черноземе (тут еще с утра прошел сильный дождь), ходил муж с квадратными глазами. «Редька!» — тряс он над головой пучком редьки.

Не встретив ожидаемого ликования в ответ, он в радостном экстазе выдернул еще несколько кореньев, как бы показывая, как она легко достается, и снова потряс пучком над головой. «Это же задарма и сколько хочешь!.. Облепихи не дали нарвать, так хоть редьки наберем…»

— Дурак! — сказала ему одна из сестер, — это же наверняка чей‑то огород!..

Кто‑то обронил задумчиво:

— Боже! С какой планеты свалился этот человек?!

А муж вне себя от восторга поднимался живо по косогорчику, обрывая на ходу зеленые еще листья с корнеплодов, вымазывая руки в грязь. Жена шагнула ему навстречу и подставила изящную сумочку из болоневой ткани… Впечатление под занавес: Эльбрус и редька!..

Кисловодск — Чегет — Кисловодск, сентябрь 1982 г.

Русская смута продолжается!..

Гражданской войны пока нет (в России по крайней мере), но глубинный процесс гражданского отвращения и неповиновения уже идет. Этакое сознательное, а больше подсознательное противление явному и тайному злу. Тому самому, которое для русского человека становится все очевиднее. Эта подспудная борьба, похоже, надолго, потому что «зло», с которым мы имеем дело, феноменально упорное и цепкое. Это уже осознали народы. Доказательство тому — отход от Интернационализма, который так нагло и настырно внедрялся в сознание людей «интернационалистами», которые сами оставались лютыми националистами. Теперь даже козе понятно, что этот, так называемый интернационализм, был фиговым листком, которым семьдесят с лишним лет прикрывались его проповедники. Русский человек, да и все многонациональное сообщество России, наконец‑таки поняли, что интернационализм — западня для простачков. Обман! И люди вспомнили, какого они рода — племени. Вспомнили, что Великая, Единая и Неделимая появилась на свет божий из мрака разобщенности и междоусобиц благодаря единению сил русских людей и их соседей. Вспомнили о том, что до рождения Великой, Единой и Неделимой наши земли топтали всяк, кому не лень. За многие века жизни в разброде и разобщенности Россия собрала обильный кровавый урожай. Так что идея объединения и присоединения выстрадана многими поколениями русичей и их соседей. И пусть у того, кто теперь Великую, Единую и Неделимую измышляет как великодержавную спесь русских, пусть у того язык отсохнет.

Идея русичей — гуртом и батька бить хорошо — было одним из гениальнейших явлений в русской истории. Единение определило на века и характер русского человека. Его душу. Ту самую душу, которую норовят теперь вырвать у нас с кровью и мясом ретивые реформаторы. Нас не просто разъединяют, нас уничтожают.

Сказать, что это началось теперь, в дни дикой перестройки, — было бы глупейшим заблуждением. Разобщение и развращение русского народа началось давно. А бешеными темпами пошло с того момента, как «богоизб

ранный» народ прорвал «черту оседлости» и вывалил на просторы «родины чудесной». Сначала они требовали просто равноправия. Теперь они требуют для себя режима наибольшего благоприятствования. Сначала Россия для них была Матерью — Родиной, а теперь сука. (По Синявскому). Знала русская земля всякие набеги, пережила трехсотлетнее иго, но этот «набег» из‑за «черты оседлости» почище, наверное, всех остальных, вместе взятых.

В 1917 году нас лишили Идеи и Знамени единения — Государя. И мы, грешные, провозгласили это чудесным избавлением от гнета и мракобесия, новой эрой в истории человечества. Хотя умные люди, лучшие сыны Отечества в Кронштадте и Тамбовской области уже тогда поняли, что произошло самое ужасное, что только могло произойти с народом, — утрата национального достоинства, духовности. Проблески здравого смысла, национального самосознания были подавлены с неслыханной жестокостью — архитекторы революционных преобразований испугались — а вдруг и весь народ поймет, что его одурачили. Пока не спохватился он, над ним поставили революционного царя Сталина с интернациональным знаменем в одной руке и револьвером в другой. Под этим знаменем, с идеологическим мешком на голове нас и потащили к интернациональной проруби. Три четверти века идеологических истязаний дали, однако, свои плоды — русский человек почти утратил русскость. И тогда начался второй переворот, названный перестройкой. Он продолжается и теперь. Под прикрытием бесконечных отупляющих разговоров о реформах, за дымовой завесой рыночной экономики, которая есть ни что иное, как тот самый клин разобщения, который вбивается не только между сообществом людей, но и между членами одной семьи, между отдельными людьми. Творятся дела сродни расчленению живого человека. Это происходит на глазах у всего цивилизованного мира.