Послухали мы его, послухали, а после посумневались — в своем ли он уме?»

«Детские какие — сь у него думки, ваше превосходительство. Ведь если без фасону разобраться, то казачество только и сильное, когда при Рассее, то есть в общем числе, а откинь от казачества Рассею, ну и крышка. Какие‑нибудь персы придут, и те завоюют. Не миновать нам под чью-нибудь руку проситься. Говорил он, что будем под англичанином (подчеркнуто мной. — В. Р.), верно это?..»

Вот уже когда простые люди понимали, куда ведут демократы!

Но тогда, худо — бедно, пришлось умникам превосходительствам шею сломать, чтоб они, значит, не успели продать Россию. Но поди ж ты, торговцы Россией снова подняли головы. И народ, кажется, начинает это понимать.

Дай Бог сподобиться нам!.. Озари, Господи!

«Кубань сегодня», 13.08.1997 г.

АРХИПОВ Владимир Афанасьевич родился в 1939 году в деревне Бердники Мухинского сельсовета Зуевского района Кировской области.

Образование высшее. Окончил Литературный институт им.

А. М. Горького в Москве в 1971 году. Отделение поэзии.

Стихи начал писать, будучи школьником. Первые публикации появились в зуевской районной газете «Заветы Ильича».

Потом в «Кировской правде»; в московских изданиях — «Пионерской правде», в журнале «Смена». В 1961 году по комсомольской путевке поднимал казахстанскую целину. Там работал специальным корреспондентом газеты «Кокчетавская правда», зав. отделом литературы и искусства краевой газеты «Молодой целинник», ответственным редактором еженедельного выпуска «Целина в поэзии и прозе».

Первый сборник стихов «Первопроходцы» вышел в 1964 году в Целинограде. Во время учебы в Литературном институте печатался в газетах «Комсомольская правда», «Правда»; в журналах «Смена», «Молодая гвардия».

Участник строительства Байкало — Амурской магистрали.

В 1977 году вышел второй сборник стихов Владимира Архипова «Магистраль». И книга очерков «Дорога на Беркакит».

По завершении строительства БАМа В. Архипов переезжает жить в Краснодар.

В 1994–2000 гг. вышли четыре поэтических сборника «Жили — любили», «Суровая нежность», «Тебя спасут любовь и вера», «Верю — Россия…».

На стихи Владимира Архипова написана музыка В. Захарченко — композитором, руководителем прославленного казачьего хора.

Есть у Владимира Архипова замечательное стихотворение: «Свети, рябина красная!» И начинается оно с чудесной картинки истинно русской природы: «Деревня стужей скована. Как отблески зари, горит на подоконнике рябина изнутри».

Наверно нет и не будет на Руси поэта, который бы не воспел «огонь рябины красной». «Вот уж повезло деревцу, осыпанному по осени гроздьями зоревых ягод», — говаривал И. Бунин. Я бы несколько переиначил замечательную бунинскую мысль: «Вот уж повезло Руси, что именно на ее земле повсеместно почти прижилась рябина». А земля на Руси, это знает каждый, всякая — разная: и черноземная, и суглинистая, и песчаная, и скованная вечной мерзлотой… И щедро полита кровью русичей от Москвы до самых до окраин. Сколько полчищ иноземных на ней полегло за минувшие тысячелетия?! Сколько бурь человеческих страстей пронеслось, сколько природных катаклизмов; сколько алчных устремлений она перемолола на своих колдовских просторах? Какие громы мечей и щитов, сколько кровавых сеч слышала, сколько предсмертных криков и стонов, сопровождаемых самым милым, самым слабым и самым сильным словом «мама»?!

Наверно ровно столько, чтобы на ней появилась на свет Божий эта удивительная гроздь солнц. Как символ умиротворения, света, тепла, самой жизни. Наверно Природа устала от ратных громов, а потому явила на свет это чудо из чудес. Как бы отграненные капли крови. Мол, пусть люди засмотрятся на него, залюбуются; пусть забудут, отвлекутся, отойдут душой, умерят боевой пыл, вспомнят о простых человеческих радостях, об уюте родной избы, где «вешают над зыбкою рябиновый букет».

Удивительно чистый и удивительно глубокий образ поэтической души.

Читаю и перечитываю эти строчки. И ловлю себя на мысли, что хочется поделиться чувствами, которые они

пробуждают в моей душе. Все исподволь ждал случая. И вот он, пришел этот случай. Тихо подкрался, незаметно, как бы невзначай грянул: шестидесятилетний юбилей поэта. Друга моего Владимира Афанасьевича Архипова. Скромного в жизни, яростного в борьбе, настоящего бойца. В котором вызревает большой гражданин России. У которого между помыслами и грязью жизни судьбой положена рябиновая гроздь, чтоб помыслы оставались чистыми. «Он жив, земляк, покудова душой с рябиной схож».

Говорят, лицо — зеркало души. Наверно, это так. Как и то, что иногда зря мы пеняем на зеркало. Кое‑кто увидел на морщинистом лице поэта чингисхановский росчерк властолюбия. Мне же видится другое: трудно прожитые шестьдесят лет. Мне кажется, в мучительных поисках света и добра; в постоянной схватке с грязными происками жизни. С нелепостями судьбы. Судьбины, как поется в песне. Горькой, утруженной, беспросветной.

Это когда в жизни преобладают мирные мотивы. Но Россию часто терзают пришельцы разного рода — племени. Поэт предупреждает:

Уже не однажды обжигались об этот огонь. Поныне и в веках он останавливает, не позволяет гнать фуфло, как нынче принято выражаться, вешать лапшу на уши. А кое-кто из наших так вжились в присвоенные себе титулы, что впадают в бешенство, когда им сказывают: «А король‑то голый!» Но чтобы сказать им это, надо иметь мужество. Мужество бойца, солдата, которого в достатке, «не надо занимать». Потому что мы наследники гордых пращуров.

Нам предками завещано Хранить родной народ.

Спасать свое Отечество Настал и мой черед.

Черед постоять за Отчизну. И может быть отдать жизнь за нее. Как отдали жизни предыдущие поколения бойцов. Как отдал жизнь отец, который пал под Оршею.

Так поэт изобразил тысячелетнюю «работу» Природы по «отгранке» пролитой крови, проросшей рябиною. Солнцеподобной ягодой.

Жизнь с пожаром в душе! Вот откуда глубокие борозды на челе поэта. А некоторым мерещится за этими морщинами другое. Они настороже, они боятся за свои рубежи, завоеванные где праведными трудами, а где и нахрапом. Они видят только то, что видят глазами, душа у них слепа. Мне хочется сказать им: ну протрите глаза, откройтесь душой, взгляните на мир лояльно, прочтите с добрым сердцем хоть одну строфу, и вам явится целый мир человека мягкого, глубокого.