Тогда было строго. Помню, в каком‑то очерке проскользнуло название аэродрома. Мы просмотрели, в Лито недоглядели. И вот когда уже был отпечатан весь тираж альманаха, кто‑то досмотрелся‑таки. И нам, всем работникам редакции, и нескольким человекам из издательства пришлось лезвием безопасной бритвы выцарапывать слово.

Я рассказал об этом, чтоб было понятно, почему Анатолий Дмитриевич позаботился об «острых углах». Сам

бывший редактор, он знал все тонкости прохождения номера в печать.

Уже по первым страницам было ясно, по крайней мере мне, что это новое слово о гражданской войне. Новое и смелое. Что рождается произведение всесоюзного исторического значения. Так оно и вышло. Оно поражает своей дерзостью. Даже в приглаженном виде главы будущего романа о Миронове, сиречь о тех временах, смотрелись довольно остро. Как они прошли, протиснулись сквозь цензуру, для меня осталось загадкой.

В общем книга состоялась. Двухтомник! Она получила Государственную премию, прошед сквозь мелкое сито контролирующих инстанций, сквозь целый сонм «заинтересованных» рецензентов.

В институте марксизма — ленинизма на книгу дали положительные рецензии. Но к печати не рекомендовали. Мало того, даже не выдали на руки копии рецензий.

Тем не менее. Книга триумфально пошла по стране. Имя Миронова, народного героя, одного из ярчайших командармов, было восстановлено. Многие стороны революции 1917 года и гражданской войны были показаны в новом аспекте.

Еще до выхода книги Анатолий Дмитриевич говорил не раз:

— В литературном отношении роман не блещет. Это скороспелая публицистика. Я торопился, поэтому закрывал глаза на стилистические огрехи. Для меня важнее было втиснуть в роман все, что оказалось волею судьбы в моих руках. На меня давил огромный материал. Было бы преступлением пренебречь хотя бы одним фактом, одним документом. Надо было выплеснуть на бумагу все. А потом уже… Если доживу до второго, третьего издания, то почищу и стиль, и язык.

Не дожил.

Мне кажется, чистить здесь стиль и язык не надо. Это настоящая россыпь ценнейших фактов и документов. С вполне добротными литературными связями. Это живая, еще кровоточащая история казачества и вообще русского народа, России. Она дает новое представление о том, кем и как делалась революция, кем и как были потом преданы ее идеалы. О тех мутантах, которые совершили кровавый эксперимент над Россией. А потом залили ее кровью русского народа. И о тех, кто уже тогда видел всю пагубность дикого эксперимента.

Например, донской литератор Роман Кумов, перед смертью от тифа, написал четверостишье:

Эти стихи звучат нынче особенно актуально. Нас снова предали и предают на каждом шагу. Пользуясь все тем же — душевной нашей простотой.

Неужели же это наша историческая судьба? Не хочется верить в это.

ИВАНЕНКО Виктор Трофимович родился в 1922 году в Краснодаре. Окончил ФЗУ, работал токарем на заводе «Краснолит»; грузчиком, разнорабочим на стройках в Краснодаре и Херсоне.

В 1939 году окончил без отрыва от производства Краснодарский аэроклуб и на общественных началах работал инструктором — планеристом.

В 1940 году был направлен на учебу в Центральную летную школу инструкторов. После окончания школы работал летчиком — инструктором в Бийском, а затем Барнаульском аэроклубе Алтайского края.

В 1942 году призван в ряды Красной Армии и был направлен в систему военных учебных заведений ВВС готовить пилотов для фронта.

В 1958 году уволен из рядов Советской Армии по состоянию здоровья.

Первые рассказы В. Иваненко были опубликованы в 1957 году в газете «Советская авиация».

Первая книга «Валька из Ростова» вышла в 1963 году в Краснодаре. Затем вышли его книги «В долине Коп- сан», «Угол атаки», «Перехватчики». О сельских тружениках «Январь в станице», «Встречи в степи», «Страда».

Член Союза писателей СССР с 1968 года. Неоднократно избирался ответственным секретарем Краснодарской краевой писательской организации. Был депутатом краевого Совета народных депутатов.

Награжден девятью медалями, знаком министра обороны «За шефство над Вооруженными Силами», дипломом первой степени Краснодарского отделения Союза журналистов.

Живет в Краснодаре.

Три четверти века прожил человек на земле. Да какого века! Самого прогрессивного в истории человечества

и… самого бездушного. Века взлета и падения Человечества. Ни в одну из эпох, даже в эпоху жесточайшей инквизиции, человечество не платило такую страшную дань жизнями людей, какую заплатил Двадцатый. Около ста миллионов человек унесли только войны. Империалистическая, гражданская, Великая Отечественная… Это в Европе и России! Плюс кровавая жатва в Азии, Африке, Южной и Латинской Америке. На Ближнем Востоке… А теперь вот Афганистан, Чечня… Невероятно, но мы, дети века, очевидцы, как Человечество бьет себя на взлете.

И все‑таки взлет. И все‑таки прогресс. От конной телеги до космического корабля. От гоголевской Диканьки со свиньями в лужах на улицах до многомиллионных мегаполисов, одетых в асфальт и бетон. От «прорубленного» окна в Европу до кругосветных путешествий и полета на Луну…

И, в то же время, от всемирного признания милосердной матери Терезы до культа насилия и головорезной телерадиоромантики; до многосерийных фильмов, смакующих безнравственность. Как совместить эти противоречия в развитии Человечества? Чем объяснить небывалый триумф и одновременный позор века?!

Об этом — боль и муки русского человека, русского поэта и писателя. Ибо поэт и писатель во все времена на Руси был олицетворением души и совести нации. Об этом — боль кубанского писателя Виктора Иваненко. Особенно в последних его работах, опубликованных в «Советской России» и в «Литературной Кубани».

Мы знаем давно друг друга. Лет тридцать пять, наверное. Начинали в литобъединении при Доме офицеров в Краснодаре. Там оттачивали свои будущие писательские перья.

Передо мной старенькая фотография тех времен. На ней Виктор Трофимович, Кронид Обойщиков, Владимир Стрекач (теперь живет в Саратове), покойный Иван Савченко, я и Леонид Пасенюк.

Пасенюк был уже членом Союза писателей. Мэтр! А мы еще салаги. Четверо из этих «салаг» теперь профессиональные писатели. Члены СП.

Как давно это было! Как недавно…

В молодые годы велика была тяга к летной профессии. Правдами, а иногда неправдами стремились молодые люди в летчики. Почти каждая группа была с перебором. Крепкие, здоровые ребята. Запомнился один. По фамилии Сер

геев. Молодец во всем. А вот учебная посадка у него никак не получалась. Каждый раз «сыпался в угол». То есть плюхался на взлетную полосу под острым углом. Вроде как не чувствовал глубины пространства. А может, плохо видел? Пришлось чудо — парня отчислить. Прощались со слезами на глазах. Уже в последний момент, видя, как переживает за него инструктор, курсант — неудачник признался: у него со зрением плохо. «Не терзайся, Трофимович, и прости. Я плохо вижу. А медкомиссию прошел через подставного. Думал, обману судьбу…»

— Много их прошло через мои руки, — вспоминает Виктор Трофимович, — а вот запомнился почему‑то больше всех этот Сергеев. Интересно, как сложилась у него судьба?..

Такие вот дела!

Полеты, самолеты, виражи, и вся жизнь позади.

Капитаны пятого океана, как правило, романтики. Не минул сего жребия и Виктор Трофимович. И его можно понять: кто видел нашу прекрасную Землю с высоты птичьего полета, тот не может не спеть ей гимн. А те, кто хоть раз побывал на Алтае, не станут спорить, что край этот сильно похож на Кубань: цветущая предгорная равнина, по которой катит светлые воды красавица Катунь. А вдали — снежные вершины Саян.