Ваш великолепный образ с холодным утесом, с которого следовало бы не прыгать вниз, а плавно, виражами, спускаться в долину демократии возник теперь, с опозданием, не говоря уже о том, что Ваши разрушительные действия не были своевременно заменены адекватными созидательными деяниями. И в результате Вам пишет учительница.

Еще страшнее пишет наш кубанский писатель Виктор Лихоносов: «Нас убивают вместе с Россией» («Сов. Россия», 1 сент. 1992 г.).

Гонимый когда‑то крайкомовскими властями, активно не воспринимавший абсурдный коммунистический диктат, теперь он зовет на Кубань бывшего первого секретаря Медунова: «Сергей Федорович, хватит заниматься оздоровительной гимнастикой в Москве, приходите царствовать на Кубань». Это шутка, конечно, «бесполезная мечта», как он пишет, но шутка — «мечта» горькая, если не страшная.

Не буду цитировать статью, Вы неплохо снабжаетесь информацией и если захотите, прочтете ее сами. Я же приведу печальный факт из жизни писателей Кубани.

Бывая частенько в конторе писательской организации, я невольно стал свидетелем, как любимый в стране писатель Виктор Лихоносов пришел получить продуктишки, добытые для писателей, — рыбную мелочь, на которую, пусть он меня извинит, не всякая уважающая себя кошка позарится. Но ведь человеку надо что‑то есть и семью кормить!..

Вы великолепно и совершенно правильно, на мой взгляд, охарактеризовали и августовский «путч», и беловежские соглашения, и нашу реформу, и рыночную горе-экономику, и наших миллионеров — мародеров, которые наворовали народного добра и теперь нагло красуются с телеэкрана перед обворованным народом. Можно только удивляться Вашей осведомленности о наших делах, Вашему умению выразить мысли и чаяния народа. Но что же все‑таки делать?

На этот вопрос Говорухина Вы ответили, что надо начинать формировать власть с низов. В народе искать новых руководителей. Что надо поднимать Россию против безответственных политических проходимцев, воров и торгашей. Надо делать то, что уже не раз делал русский народ, собираясь в ополчения, чтобы изгнать татар, шведов, поляков и доморощенных любителей торговать отечеством. Мне кажется, Вы правы: гак наверно и будет. Пусть ваши слова дойдут до сердца каждого, кому не безразлична судьба Отечества. Пусть эти Ваши слова станут знаменем единения сил русских, как слова Сергия Радонежского. Но…

Указывая на силу, против которой должен ополчиться народ, Вы забыли, а может нарочно умалчиваете о самой главной силе, самой страшной — о силе, которая вывалила из утробы Троянского коня. Говоря о чем угодно, что мешает нам обустроить Россию, Вы обходите молчанием сионизм, схвативший Россию за горло мертвой хваткой.

Я понимаю, они помогли Вам выжить и выпутаться из страшных сетей коммунистического режима, я читал в книге Г. Вишневской о том, как Растропович и она спасали Вас от властей, бездомья и бесхлебья. Я понимаю, что за все это вы не можете не испытывать к ним чувство признательности и обязаны им теперешним своим великолепием и славой, наконец, «раскруткой». Понимаю и то, что Вы ясно отдаете себе отчет в том, что если они могут вознести до небес, то и свергнуть в бездну в одночасье. Но… Я не понимаю, как можно молчать сейчас об этой смертельной опасности для русского народа, для России. Молчать Вам! Который взорвал супермощную коммунистическую систему, прошел войну, сталинский ГУЛАГ, от которого отступила неизлечимая болезнь, который из зековского праха восстал Нобелевским лауреатом и теперь всемирно известный почитаемый писатель. Ваш этот путь поражае т мое воображение настолько, что я считаю Вас Божьим помощником. Сам Бог Вас хранит! Вы уникальный человек. Великий. Ясновидящий. И вдруг Вы не видите главной опасности для своего Отечества. Никогда не поверю! Я даже склонен расценивать Ваш намек на то, что у нас зря затушевывают охоту на вёдьм. Мол, надо бы отловить все‑таки наиболее вредных!

А потому и затушевывают, что если начнут доискиваться, кто же все‑таки мутит воду, то выйдут как раз на эту публику.

Но намеками теперь делу не поможешь. Надо поднимать вопрос во весь рост. И именно таким как Вы, с Вашим опытом борьбы и всемирным авторитетом. Если Вы — патриот своего Отечества. Иначе получается, что вся Ваша вулканическая энергия, вся жизнь положена на борьбу с обидчиками, а до народа и Отечества Вам дела нет. Ибо как же так?! — Вы способны взорвать целую систему, но Вы не хотите (не можете) защитить русского человека от алчных инородцев.

Опасность эту понимал царь Николай II, в начале века сказавший Симановичу, главному ходатаю по еврейскому вопросу: «Мои крестьяне безграмотны и малоразвиты. Евреи высокоразвиты». Он дал понять, что русский простодушный человек не защищен от хитрого еврея. Так оно и вышло: дали им волю, они дурят русских вот уже три четверти века. Пока народы трудились за гроши во имя светлого будущего, нарабатывали стране богатства, они, прикрываясь фиговым листком интернационализма, по

тихоньку подбирались к этим богатствам. Теперь предлагают людям ваучеры достоинством в десять тысяч рублей каждый. Бумажку сроком на один год. Хитрее и подлее ничего придумать нельзя.

К этому имущественному грабежу добавьте духовное обнищание народа. Вы бы видели, что они выделывают по радио и телевидению, во что превратили газеты и журналы: идет оголтелая целенаправленная обработка сознания людей в духе оболванивания и оскотинивания. Непрекрытый дьявольский шабаш по разложению народа. Ломающимися юношескими голосами радио и телемальчики и девочки вещают о конверсии оборонной промышленности, не понимая, что призывают к одностороннему разоружению России; взахлеб хвалят все западное и оскорбляют все русское, международный и доморощенный сионизм пошел в бешеную атаку на русских, на Россию.

Ваше умалчивание этой опасности невольно воспринимается как плата за поддержку в трудные годы. Нравственно ли это? Патриотично ли? Вряд ли. Хотя по — человечески, повторяю, Вас понять можно.

Но дело сейчас в том, что теперь, когда Вы стали, по сути дела, духовным пастырем народов, и этот «сан» Вы заслужили своей стоической жизнью, теперь Ваши заботы выше, чем благодарность кому‑то за прошлое. Теперь Вы царите над всем и всеми. Вам теперь не пристало ходить в должниках. Вы теперь никому ничего не должны. Вы отдали все свои долги сполна. Вы выстрадали право быть теперь в отчете только перед своей совестью, к пробуждению которой Вы призвали в конце фильма. Начните с себя, и за Вами пойдут миллионы.

Простите меня, если я в чем‑нибудь был резок, а может и не прав. Главное мое чувство, которое я хотел выразить Вам, — благодарность и надежда. Желание видеть в Вас до конца честного человека.

Спасибо Вам за фильм. Спасибо его творцу и организатору, который, кстати, не в обиду ему сказано, был немножко хамовит: задав вопрос, принимался листать книгу, или поворачивался к Вам спиной, когда Вы или Наташа говорили; прерывал и вообще слега выпендривался перед камерой. Это немного портит впечатление. А вообще, большое всем спасибо и низкий поклон.

Здравствуйте, Виктор Петрович!

Здравствуйте, Мария Семеновна!

Здравствуйте, Алексей Петренко!

Здравствуйте, участники телепередачи «Три встречи с Виктором Астафьевым»!

Как видите, я воздерживаюсь от обычных в подобных случаях слов «уважаемый» и «уважаемые». Рука не поднимается. А у Вас, Виктор Петрович, рука поднимается и на крестное знамение, и на скорый суд неподсудных вещей. Хотя в Писании сказано: «Не судите, да сами не судимы будете». Как же это Вы, боголепный человек, позволили себе богопротивное дело? Вы осудили ни много ни мало, а весь русский народ. Или Вы уже исповедываете мораль тех, кто провозглашает; «Чего нельзя другим по отношению к нам, то можно нам по отношению к другим»?

Я очень уважал Вас за ваши книги, за мужество, с каким Вы несли на}: оду горькую правду о нем, но после такого… После первой же «Встречи» я перестал Вас уважать. Я, маленький человек, решительно заявляю Вам мое неуважение. Ибо в первой же «Встрече» Вы отказываете русскому народу в возрождении. А во второй «Встрече» Вы идете, еще дальше. Из рассказа о войне с фашистской Германией, о «похоронных командах», о том, как отступающие и наступающие армии прошлись «катком» по трупам солдат, Вы делаете заключение о маразме русского народа. Я подумал грешным делом: «От маразматика слышу».