Уже не сотни и даже не тысячи воробьев; все машины на свалке, на сколько хватал глаз, были буквально устланы воробьями. Воробьи были повсюду… а Тэд даже не слышал, как они прилетели.

Два человека смотрели на воробьев в две пары глаз. Воробьи смотрели на них в десять тысяч… или, может быть, в двадцать тысяч пар глаз. Птицы не издавали ни звука. Они просто сидели на крышах, капотах, багажниках, окнах, выхлопных трубах, решетках, блоках цилиндров, карданных валах и рамах.

— Господи Боже, — хрипло проговорил Роули. — Психопомпы… что это значит, Тэд? Что это значит?

— Пока не знаю, но, кажется, начинаю понимать, — отозвался Тэд.

— Господи. — Роули поднял руки над головой и громко хлопнул в ладоши. Воробьи даже не шелохнулись. Они вообще не замечали Роули; они смотрели только на Тэда Бомонта.

— Найдите Джорджа Старка, — тихо проговорил, почти прошептал Тэд. — Джорджа Старка. Найдите его. Летите!

Воробьи черной тучей взмыли в синее небо, подернутое легкой белесой дымкой. Треск крыльев слился в раскат грома, превращенного в тончайшее кружево. Двое мужчин, стоявших на выходе из магазина, выбежали наружу посмотреть, что происходит. Черная плотная масса в небе накренилась, развернулась и взяла курс на запад — как и та, предыдущая стая.

Тэд смотрел на них, запрокинув голову, и на мгновение реальность соединилась с видением, которое предшествовало началу трансов; прошлое и настоящее слились воедино, сплелись в некую странную, витиеватую косу.

Воробьи исчезли из виду.

— Боже правый! — воскликнул мужчина в сером рабочем комбинезоне. — Вы видели этих птиц? Откуда, на хрен, взялись эти птицы?

— У меня есть вопрос поинтереснее, — сказал Роули, глядя на Тэда. Он уже взял себя в руки, но все равно было заметно, как он потрясен. — Куда они полетели? Ты ведь знаешь, да, Тэд?

— Да, конечно, — пробормотал Тэд, открывая дверцу «фольксвагена». — Мне пора ехать, Роули… Правда, пора. Не знаю, как тебя благодарить.

— Будь осторожен, Тадеус. Очень осторожен. Никто не может повелевать посланниками с того света. Даже если и может, то очень недолго. И за это всегда надо платить.

— Я постараюсь.

Рычаг коробки передач заартачился, но все-таки сдался и переключил механизм. Тэд задержался еще на пару секунд — только чтобы надеть темные очки и бейсболку, — потом поднял руку, прощаясь с Роули, и тронулся с места.

Выруливая на шоссе, он увидел, как Роули бредет, еле переставляя ноги, к телефону-автомату, и подумал: Теперь мне НЕЛЬЗЯ подпускать к себе Старка. Потому что теперь у меня есть секрет. Даже если я не могу повелевать психопомпами, но сейчас, пусть ненадолго, они принадлежат мне — или я принадлежу им. Как бы там ни было, он не должен об этом узнать.

Он переключился на вторую передачу, и старенький «фольксваген-жук» Роули Делессепса задребезжал и затрясся, уносясь в неизведанные просторы скоростей больше тридцати пяти миль в час.

Первый из двух звонков, вернувших Алана Пэнгборна в гущу событий, раздался сразу после трех часов, когда Тэд заливал три кварты моторного масла «сапфир» в мучимый жаждой «фольксваген» Роули на автозаправке в Огасте. Сам Алан как раз собирался сходить выпить чашечку кофе в «Завтраке у Нэн».

Шейла Бригем высунулась из диспетчерской и крикнула:

— Алан! Междугородный звонок за твой счет. Ты знаешь Хью Притчарда?

Алан резко развернулся.

— Да! Принимай звонок!

Он бегом бросился в кабинет, схватил трубку и услышал, как Шейла подтверждает оплату.

— Доктор Притчард? Доктор Притчард, вы слушаете?

— Слушаю, да. — Связь была очень хорошей, однако Алан все равно на мгновение усомнился — судя по голосу, этому человеку никак не могло быть семьдесят лет. Может быть, сорок. Но уж никак не семьдесят.

— Вы — доктор Притчард, который работал в Бергенфилде, штат Нью-Джерси?

— В Бергенфилде, Тенафлае, Хакенсаке, Энглвуде, Инглвуде… черт, я врачевал головы аж до самого Патерсона. А вы — шериф Пэнгборн, который пытался со мной связаться? Мы с женой были у черта на рогах, в прямом смысле слова. На Бугре дьявола. Вот только вернулись. Теперь у меня все болит.

— Да, прошу прощения. Спасибо, что перезвонили, доктор. Голос у вас моложе, чем я ожидал.

— Хорошо, если так, — сказал Притчард. — Но вы просто меня не видели. Выгляжу я неважнецки. Крокодил прямоходящий. Чем я могу вам помочь?

Алан давно все обдумал и решил подойти к разговору очень аккуратно. Он прижал трубку к уху плечом, откинулся на спинку кресла, и на стене вновь начался парад теневых зверюшек.

— Я расследую дело об убийстве в округе Касл, штат Мэн. Жертвой стал местный житель по имени Гомер Гамиш. Возможно, имеется свидетель убийства, но в данном случае ситуация весьма деликатная, доктор Притчард. И на то есть две причины. Во-первых, этот вероятный свидетель — человек известный. Во-вторых, у него проявляются симптомы, которые вам тоже известны. Вы оперировали этого человека двадцать восемь лет назад. У него была опухоль головного мозга. Боюсь, если опухоль снова растет, его свидетельские показания будут не слишком надеж…

— Тадеус Бомонт, — перебил его Притчард. — И какие бы у него ни проявлялись симптомы, я очень сомневаюсь, что это рецидив старой опухоли.

— Как вы поняли, что это Бомонт?

— Я же спас ему жизнь в тысяча девятьсот шестидесятом, — сказал Притчард и добавил с бессознательным апломбом: — Если бы не я, он бы не написал ни единой книги, потому что не дожил бы и до двенадцати лет. Я следил за его карьерой с тех самых пор, как он едва не получил Национальную книжную премию за его первый роман. Там на обложке была фотография, и я сразу понял, что это он. Глаза необычные. Я бы назвал их мечтательными, не от мира сего. И конечно, я знаю, что он живет в Мэне. Прочел недавно в статье в «Пипл». Как раз перед тем, как мы с женой поехали отдыхать.

Он на мгновение умолк, а потом сказал одну вещь, которая буквально ошеломляла, причем сказал так небрежно, что Алан в первый миг не нашелся, что на это ответить.

— Вы говорите, что он мог оказаться свидетелем убийства. Вы уверены, что он у вас не выступает главным подозреваемым?

— Ну… я…

— Я спросил лишь потому, — продолжал Притчард, — что люди с опухолью головного мозга часто ведут себя странно. Причем странность их действий, похоже, прямо пропорциональна уровню интеллекта. Но дело в том, что у мальчика не было опухоли — по крайней мере в общепринятом понимании данного термина. Это был необычный случай. Весьма необычный. С тех пор, а именно с тысяча девятьсот шестидесятого года, я читал лишь о трех подобных случаях — два из них произошли, когда я уже вышел на пенсию. Он прошел стандартное неврологическое обследование?

— Да.

— И?..

— Оно не выявило никаких патологий.

— Меня это не удивляет. — Притчард снова умолк на мгновение, а потом сказал: — Вы со мной не совсем откровенны, молодой человек. Я не прав?

Алан прекратил свой парад теневых зверюшек и выпрямился в кресле.

— Да, наверное. Но мне просто необходимо узнать, что вы имели в виду, когда говорили, что у Тэда Бомонта не было опухоли головного мозга «в общепринятом понимании данного термина». Я знаю, что существует врачебная тайна, и не знаю, считаете ли вы возможным доверять человеку, с которым говорите в первый раз в жизни — и тем более по телефону. Но я надеюсь, вы мне поверите, когда я скажу, что здесь я на стороне Тэда, и я уверен, он был бы не против того, чтобы вы мне рассказали все, что мне надо знать. Однако я не могу тратить время на то, чтобы звонить ему и просить, чтобы он позвонил вам и дал разрешение, доктор… Мне нужно знать прямо сейчас.

Алан с удивлением понял, что это правда — по крайней мере ему так казалось. У него начался странный мандраж, как это бывает, когда ты чувствуешь, что что-то происходит. Что-то, о чем он пока не знает… но вот-вот узнает.