Тэд рассказал обо всем: о головных болях в детстве, о пронзительном щебете и туманных видениях множества воробьев, возвещавших начало этих головных болей, о возвращении воробьев. Он показал Алану страницу рукописи с размашистой надписью «ВОРОБЬИ СНОВА ЛЕТАЮТ», сделанной карандашом поперек отпечатанных строчек. Он рассказал о вчерашнем помутнении сознания, приключившемся в университете, и о том, что он написал (настолько подробно, насколько смог вспомнить) на обратной стороне бланка заказа. Он честно признался, что уничтожил бланк, и попытался передать свой страх и замешательство, которые заставили его это сделать.

Алан слушал с невозмутимым лицом.

— К тому же, — закончил Тэд свой рассказ, — я знаю, что это Старк. Вот здесь. — Он сжал пальцы в кулак и легонько постучал себя по груди.

Алан долго молчал. Он принялся вертеть свое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, и, казалось, это занятие поглотило его целиком.

— Вы похудели с тех пор, как женились, Алан, — тихо проговорила Лиз. — Если вы не подгоните это кольцо под размер, когда-нибудь вы его потеряете.

— Да, наверное. — Он поднял голову и посмотрел на нее. А когда заговорил, то обращался лишь к ней одной, словно Тэд вышел из комнаты и они остались только вдвоем. — Ваш муж пригласил вас к себе в кабинет и показал это первое послание из мира духов уже после того, как я ушел… верно?

— Единственный «Мир духов», о котором я знаю, — это парфюмерный магазин примерно в миле отсюда, — спокойно проговорила Лиз. — Но да, он показал мне эту надпись уже после того, как вы ушли.

— Сразу после?

— Нет… мы уложили близнецов, а потом, когда сами стали готовиться ко сну, я спросила у Тэда, что он скрывает.

— В промежутке между тем, когда я ушел, и тем, когда он рассказал о своих помутнениях и чириканье воробьев, были периоды, когда вы не видели, что он делает? Когда он мог бы подняться наверх и написать эту фразу, которую я вам назвал?

— Я точно не помню, — сказала Лиз. — Мне кажется, мы были вместе все время, но я не могу сказать наверняка. Но даже если бы я сказала, что он постоянно находился рядом, это все равно было бы без толку, верно?

— Вы о чем, Лиз?

— О том, что тогда вы решили бы, что я тоже лгу, разве нет?

Алан тяжко вздохнул. Собственно, другого ответа им и не требовалось.

— Тэд говорит правду.

Алан кивнул.

— Я ценю вашу честность… но поскольку вы не можете ручаться, что он никуда не отлучался, мне нет нужды обвинять вас во лжи. И я этому рад. Вы признаете, что такая возможность не исключена, и я думаю, вы согласитесь, что альтернатива была бы дикой.

Тэд стоял, прислонившись к камину, и переводил взгляд с шерифа на жену и обратно, как зритель на теннисном матче. Шериф Пэнгборн не сказал ни единого слова, которого Тэд не предвидел бы, и он указывал на «дыры» в этой истории гораздо мягче, чем мог бы, но Тэд все равно был разочарован… горько разочарован, почти до боли. Его предчувствие, что Алан поверит — вопреки всякому здравому смыслу, просто интуитивно поверит, — оказалось такой же липой, как лекарство от всех болезней.

— Да, соглашусь, — сказала Лиз ровным голосом.

— А что касается приступа в университете… у нас нет свидетелей ни самого приступа, ни того, что Тэд, по его утверждению, написал. На самом деле он даже не рассказал вам об этом случае, пока не позвонила миссис Каули, верно?

— Да. Не рассказал.

— Поэтому… — Алан пожал плечами.

— Алан, можно задать вам вопрос?

— Конечно.

— Зачем Тэду лгать? Что ему это даст?

— Я не знаю, — чистосердечно ответил Алан. — Возможно, он сам не знает. — Он быстро взглянул на Тэда и опять повернулся к Лиз. — Возможно, он даже не знает, что лжет. Но скажу прямо: ни один полицейский не поверит в такую историю без убедительных доказательств. А их нет.

— Тэд говорит правду. Я понимаю, почему вы не верите, но я хочу, чтобы вы поверили в то, что он говорит правду. Очень хочу. Понимаете, я жила с Джорджем Старком. И я знаю, как Тэд стал к нему относиться со временем. Я скажу вам кое-что, чего не было в «Пипл». Тэд начал задумываться о том, чтобы избавиться от Старка, еще за две книги до последней…

— За три, — тихо проговорил Тэд со своего места у камина. Его желание закурить превратилось в навязчивую идею. — Я начал задумываться об этом после первой книги.

— Хорошо, за три. Журнальная статья представляет все так, будто это было недавнее решение, но это неправда. Я хочу, чтобы вы поняли. Если бы Фредерик Клоусон не потянул моего мужа за руку, думаю, Тэд до сих пор говорил бы, что надо от него избавиться. Но лишь говорил. Как алкоголик или наркоман говорит семье и друзьям, что он обязательно бросит… завтра… или послезавтра… или послепослезавтра.

— Нет, — произнес Тэд. — Не совсем так. В общем правильно, но неверно в деталях.

Он умолк, хмурясь и размышляя. Пытаясь сосредоточиться. Алан пусть и с неохотой, но отказался от мысли, что они врут или пытаются его одурачить по каким-то своим странным причинам. Они не тратили силы на то, чтобы убедить его или даже самих себя. Они просто рассказывали о том, что произошло… как это бывает, когда человек пытается описать давно случившуюся перестрелку.

— Послушайте, — сказал Тэд. — Давайте пока что оставим эти приступы, воробьев и пророческие видения, если это были видения. Если сочтете нужным, можете поговорить о физических симптомах с моим врачом Джорджем Хьюмом. Возможно, результаты обследования, которое я проходил вчера, покажут какую-то странность, но даже если нет, врач, который меня оперировал в детстве, может быть, еще жив и сможет вам рассказать о том случае. Возможно, он знает что-то такое, что прольет свет на весь этот бедлам. Я не помню, как его звали, но его имя наверняка есть в моей медицинской карте. А пока что-то не выяснится, давайте отгоним все это психическое дерьмо на запасной путь.

Алану было странно услышать такое от Тэда… если он и вправду подделал ту провидческую надпись и солгал насчет другой. Человек, свихнувшийся настолько, чтобы сделать что-то подобное — а потом напрочь забыть, что он это сделал, и искренне верить, что эти надписи были подлинной материализацией сверхъестественного, — не желал бы говорить ни о чем другом. Или нет? У Алана уже голова шла кругом.

— Ладно, — согласился он, — если это, как вы говорите, «психическое дерьмо» стоит на запасном пути, то что у нас на главной магистрали?

— Джордж Старк, — сказал Тэд и подумал: На магистрали, ведущей в Эндсвиль, где заканчиваются все рельсы. — Представьте, что у вас в доме поселился чужой человек. Кто-то, кого вы всегда немного побаивались, как Джим Хокинс всегда немного побаивался старого морского волка в трактире «Адмирал Бенбоу». Вы читали «Остров сокровищ», Алан?

Алан кивнул.

— Значит, вы понимаете то чувство, которое я пытаюсь описать. Вы боитесь этого парня, он вам не нравится, но вы позволяете ему остаться. Хоть вы и не хозяин гостиницы, как в «Острове сокровищ», но вы, может быть, думаете, что он дальний родственник вашей жены или что-то подобное. Понимаете?

Алан кивнул.

— И вот в один прекрасный день этот мерзопакостный гость делает что-то такое… скажем, швыряет об стену засорившуюся солонку, и вы говорите жене: «И долго еще этот придурок, твой троюродный братец, будет у нас гостевать?» — а она смотрит на вас и говорит: «Мой троюродный братец? Я думала, это твой троюродный братец».

Алан не смог сдержать смех.

— И что, вы его выгоняете? — продолжал Тэд. — Нет. Во-первых, он уже какое-то время прожил в вашем доме, и как бы странно это ни звучало, но у него вроде как появились… какие-то права или что-то подобное. Но не это самое главное.

Слушая Тэда, Лиз то и дело кивала. У нее был взволнованный, благодарный взгляд человека, которому сказали то самое слово, что весь день вертелось у него на кончике языка.