Алан Пэнгборн не был ни трусом, ни суеверным провинциалом, который, услышав воронье карканье, делает знак против дурного глаза и не подпускает беременных женщин к свежему молоку из опасений, что оно скиснет. Он не был наивным простаком; он никогда не купился бы на заверения городских прохиндеев, пытающихся продать по дешевке знаменитые мосты; он не вчера родился. Он верил в логику и разумные объяснения. Поэтому он переждал приступ дрожи, а потом пододвинул к себе адресную картотеку и нашел номер телефона Тэда. С некоторым изумлением он обнаружил, что номер на карточке полностью совпадает с номером, который вертелся у него в голове. Похоже, «писательская знаменитость» из Касл-Рока накрепко засела в его сознании — уж явно покрепче, чем представлялось ему самому.

В той машине наверняка был Тэд. Если отбросить весь сверхъестественный бред, какой еще может быть вариант? Он описал эту машину. Как там называлась та старая радиовикторина? «Назови и забирай».

Бергенфилдская окружная больница, по сути, была атакована воробьями.

Были еще и другие вопросы — слишком много вопросов.

Тэд и его семья находились под защитой полиции штата Мэн. Если бы им вздумалось махнуть сюда на выходные, ребята из полиции должны были позвонить Алану — и чтобы предупредить, и просто из вежливости. Плюс к тому полицейские наверняка попытались бы отговорить Тэда от этой поездки, поскольку в Ладлоу у них уже устоялся режим наблюдения. А если решение рвануть в Касл-Рок было принято спонтанно, из сиюминутной прихоти, то полицейские стали бы отговаривать Тэда еще настойчивее.

И было еще кое-что, чего Фаззи не видел, — а именно, автомобиль или автомобили сопровождения, которые должны были прибыть вместе с Бомонтами, если те все-таки решили ехать в Касл-Рок… а они могли ехать куда угодно; их никто не держал под стражей.

Люди с опухолью головного мозга часто ведут себя странно.

Если «торонадо» принадлежал Тэду, и если Тэд забрал его из сарая Фаззи, и если он был один, из этого следовал вывод, весьма неприятный для Алана, потому что Тэд ему, в общем-то, нравился. Вывод такой: Тэд умышленно сбежал и от семьи, и от охраны.

Но в таком случае мне позвонили бы обязательно. Они должны были разослать ориентировку, и они должны были сообразить, что он мог поехать сюда.

Он набрал номер Бомонта. Трубку взяли на первом же гудке. Голос был незнакомым, но Алан сразу понял, что это был кто-то из правоохранительных органов.

— Алло, дом Бомонтов.

Настороженный голос. Голос, готовый обрушить кучу вопросов в первой же паузе между репликами, если звонящий окажется тем, кем нужно… или не тем, кем нужно.

Что случилось? — подумал Алан, и следом за первой мыслью пришла вторая: Они мертвы. Кем бы ни был преступник, он убил всю семью так же быстро, легко и безжалостно, как он убил всех остальных. Полицейская охрана, дознание, отслеживающая аппаратура… все было впустую.

Но когда он ответил, в его голосе не было и намека на эти мысли.

— Это Алан Пэнгборн, — твердо проговорил он. — Шериф округа Касл. Я звоню Тэду Бомонту. С кем я говорю?

После короткой паузы голос в трубке ответил:

— Это Стив Харрисон, шериф. Полиция штата Мэн. Я как раз собирался звонить вам. По-хорошему, должен был позвонить еще час назад, если не раньше. Но тут у нас… тут у нас все хреново. Могу я спросить, почему вы звоните?

Не задумываясь ни на секунду — если бы Алан задумался, он бы точно такого не сделал, — он солгал. Он солгал, даже не спрашивая себя почему. Он подумает об этом позже.

— Хотел проверить, как Тэд, — сказал он. — Прошло какое-то время, и мне хотелось узнать, как у них там дела. Как я понимаю, случилась какая-то неприятность.

— Еще какая неприятность, — мрачно ответил Харрисон. — Двое наших мертвы. Мы уверены, что это дело рук Бомонта.

Мы уверены, что это дело рук Бомонта.

Люди с опухолью головного мозга часто ведут себя странно. Причем странность их действий, похоже, прямо пропорциональна уровню интеллекта.

Ощущение déjà vu не просто закралось в голову, а захватило все тело, как армия завоевателей. Тэд, все всегда сходится к Тэду. Ну конечно. Интеллект у него на уровне, и человек он достаточно странный, и, по его собственному признанию, у него проявляются симптомы, предполагающие опухоль мозга.

Но дело в том, что у мальчика не было опухоли.

Если обследование не выявило никаких патологий, это значит, что их там нет.

Забудь об опухоли. Сейчас надо думать о воробьях — потому что воробьи снова летают.

— Что случилось? — спросил он у патрульного Харрисона.

— Он зарезал Тома Чаттертона и раскромсал Эддингса чуть ли не на куски! — заорал Харрисон, напугав Алана силой своей ярости. — Он забрал с собой свою семью, но я найду этого сукина сына!

— Что… как ему удалось уйти?

— У меня нет времени вдаваться в подробности, — сказал Харрисон. — Все очень погано, шериф. У него был красный с серым «шевроле-субурбан», хренов кит на колесах, но мы полагаем, что он избавился от него и пересел на другую машину. У него есть летний дом. Вы ведь знаете, где это, да?

— Да, — сказал Алан. Мысли вихрем неслись в голове. Он взглянул на часы на стене. Через минуту стрелки переключатся на три сорок. Время. Все упиралось во время. Он вдруг понял, что не спросил Фаззи Мартина, когда именно тот увидел, как из его сарая выруливает черный «торонадо». Тогда это казалось неважным. Но теперь все изменилось. — Когда вы его упустили, патрульный Харрисон?

Ему показалось, он почувствовал, как Харрисон разъярился на этот вопрос, но когда тот ответил, в его голосе не было ни злости, ни грубости, свойственной тем, кто пытается оправдать себя с пеной у рта:

— Около двенадцати тридцати. Если он менял машину, на это должно было уйти какое-то время, а потом он приехал к себе в Ладлоу…

— Где вы его потеряли? Как далеко от его дома?

— Шериф, я бы ответил на все вопросы, но у нас нет времени. Сейчас надо думать о том, что если он рванул к вам туда — вряд ли, конечно, но парень явно слетел с катушек, так что тут не угадаешь, — он еще не приехал, но скоро приедет. Со всем своим семейством. И было бы очень неплохо, если бы вы собрали своих ребят и встретили его на месте. Если он вдруг объявится, свяжитесь по рации с Генри Пейтоном из оксфордского полицейского управления, и мы пришлем подкрепление. Ни при каких обстоятельствах не пытайтесь его задержать самостоятельно. Мы полагаем, что жену он увез насильно и держит в заложниках. Если она еще жива. И дети тоже.

— Да, ему наверняка пришлось увозить жену силой, если он убил полицейских при исполнении служебного долга, — отозвался Алан и вдруг поймал себя на мысли: Ну конечно. А как же иначе? Ты уже все решил, и свое мнение ты не изменишь. Черт, парень, я понимаю… кровь твоих друзей еще даже не высохла… но ведь можно же было включить мозги и хоть немного подумать.

Он хотел задать еще дюжину вопросов, и ответы на них, вероятно, вызвали бы еще четыре дюжины новых вопросов… но в одном Харрисон был прав. Времени нет.

Он на мгновение замялся. Ему очень хотелось спросить Харрисона о самом важном, задать самый главный вопрос: уверен ли он, что у Тэда было время добраться до дома, убить полицейских и увезти всю семью до того, как на место прибыло первое подкрепление? Но задать этот вопрос означало бы сыпануть соль на открытую рану, с которой сейчас пытается как-то справиться Харрисон, потому что вопрос прозвучал бы как обвинение, суровое и непреложное: Вы его упустили. Вы умудрились его упустить. У вас было задание, и вы ОБЛАЖАЛИСЬ.

— Могу я на вас положиться, шериф? — Теперь в голосе Харрисона не было злости, только усталость и беспокойство, и сердце Алана дрогнуло.

— Да. Я немедленно установлю наблюдение за его домом.