У них полые кости, подумал Алан. Они почти ничего не весят. Это сколько же их должно быть, чтобы под ними сломалась ветка?!

Он не знал. И не хотел знать.

Алан расстегнул ремешок на кобуре служебного револьвера и пошел назад по подъездной дорожке Уильямсов, прочь от воробьев. Дорожка поднималась вверх по крутому склону, и к тому времени, когда Алан выбрался на Лейк-лейн, земляную проселочную дорогу с полоской травы, зеленевшей между следами от колес, его лицо блестело от пота, а рубашка прилипла к спине. Оглядевшись по сторонам, Алан увидел, что все воробьи остались в низине — они уже облепили его машину, сидели на багажнике, на капоте, на проблесковых маячках на крыше, — а здесь, наверху, их не было.

Как будто они не хотят подлетать слишком близко, подумал он. Пока не хотят. Как будто здесь у них база, место общего сбора.

Алан огляделся по сторонам из своего, как он надеялся, надежного укрытия за высоким кустом сумаха. На Лейк-лейн не было ни души — лишь воробьи, но они сосредоточились внизу, у коттеджа Уильямсов. Тишину нарушал только стрекот сверчков и писк нескольких комаров, подбиравшихся к лицу Алана.

Хорошо.

Алан перебежал через дорогу, как солдат на вражеской территории — втянув голову в плечи и низко пригнувшись, — перепрыгнул канаву, заросшую сорняками и заваленную камнями, и скрылся в лесу на той стороне. Теперь ему оставалось добраться до летнего дома Бомонтов как можно быстрее и незаметнее.

Восточный берег озера Касл представлял собой длинный холм с достаточно крутым склоном. Лейк-лейн проходила примерно посередине склона, и большинство домов располагалось настолько ниже дороги, что с того места, где сейчас находился Алан, ярдах в двадцати выше Лейк-лейн, ему были видны только коньки их крыш. А некоторые дома не видны вовсе. Но Алан видел дорогу и отходившие от нее подъездные дорожки, ведущие во дворы, так что если он не собьется со счета, все будет нормально.

Добравшись до пятой подъездной дорожки после дома Уильямсов, Алан остановился. Оглянулся проверить, не следуют ли за ним воробьи. Мысль, конечно, бредовая, но в сложившейся ситуации — вполне закономерная. Не заметив ни одного воробья, он даже подумал, что, возможно, их и не было вовсе. Возможно, они ему просто привиделись. Перегруженный мозг может выкинуть и не такое.

Перестань, сказал он себе. Ничего тебе не привиделось. Они там были… они там есть и сейчас.

Алан посмотрел на дорожку, ведущую к дому Бомонтов, но с того места, где он стоял, не было видно вообще ничего. Пригнувшись, он стал спускаться, стараясь не шуметь. У него получалось вполне неплохо, и он уже мысленно поздравил себя и назвал молодцом, как вдруг Джордж Старк приставил револьвер к его левому уху и сказал:

— Только без резких движений, дружище. А то у кого-то мозги полетят прямо на правое плечо.

Очень медленно — медленно, медленно — Алан повернул голову.

И увидел такое, от чего почти пожалел о том, что не родился слепым.

— Да, на обложку «Джи-Кью» моя пачка, наверное, уже не годится? — спросил Старк, ухмыляясь. Его ухмылка обнажала больше зубов и десен (и черных дырок в тех местах, где раньше были зубы), чем это положено даже самой широкой улыбке. Лицо было испещрено язвами, а кожа как будто отслаивалась от лежащих под ней тканей и облезала кусками. Но это было еще не самое страшное — совсем не от этого у Алана скрутило живот от ужаса и отвращения. Что-то было не так с самой структурой лица этого человека. Оно не просто гнило и разлагалось, с ним происходила какая-то чудовищная мутация.

Тем не менее Алан сразу понял, кто этот человек с револьвером.

Волосы, тусклые и безжизненные, как старый парик, нахлобученный на голову соломенного чучела, были светлыми. Плечи — почти такими же широкими, как у футболиста в форме с защитными наплечниками. Хотя он не двигался, а стоял, в нем все равно ощущалась надменная легкая грация. Он смотрел на Алана без всякой злобы и, кажется, пребывал в замечательном настроении.

Это был человек, которого не существовало на самом деле, которого не могло существовать.

Мистер Джордж Старк, психованный сукин сын из Оксфорда, штат Миссисипи.

Значит, все это правда.

— Добро пожаловать на карнавал, старина, — мягко проговорил Старк. — Для такого здорового дядьки ты очень даже неплохо двигаешься. Я тебя чуть не прошляпил вначале, а ведь я тебя искал. Пойдем в дом. Хочу познакомить тебя с малышкой. Только без фокусов. Одно неверное движение — и ты умрешь. И она тоже умрет, и ее славные детки. Мне терять нечего. Веришь?

Старк ухмыльнулся, растянув гниющие губы на жутком, совершенно неправильном лице. В траве все так же стрекотали сверчки. Где-то на озере пронзительно вскрикнула гагара. Алан от души пожалел, что нельзя самому превратиться в гагару и улететь, потому что, глядя в выпученные глаза Старка, едва не выпадающие из глазниц, он видел в них, кроме смерти, только одно… вообще ничего, пустоту.

Он вдруг очень отчетливо осознал, что уже никогда не увидит жену и сынишек.

— Верю, — сказал он.

— Тогда бросай пистолет и пойдем.

Алан сделал, как было велено. Потом они спустились к Лейк-лейн. Алан шел впереди, Старк — сразу за ним. Они перешли через дорогу и продолжили спуск по подъездной дорожке, ведущей к дому Бомонтов. Дом стоял прямо у озера, на тяжелых деревянных сваях, почти как пляжный домик в Малибу. Пока что Алан не заметил поблизости ни одного воробья.

«Торонадо» стоял у входной двери: черный тарантул, блестящий на солнце. Он был похож на пулю. Алан безо всякого интереса скользнул взглядом по надписи на наклейке на бампере. Все его чувства как-то странно притупились, наполовину заглохли, словно это был сон, который уже совсем скоро закончится.

Не стоит так думать, предостерег он себя. Если будешь так думать, тогда ты точно покойник.

Это было почти смешно, потому что он и так уже покойник, верно? Вот он, весь из себя герой, подбирается к дому Бомонтов, намереваясь прокрасться через дорогу этаким индейцем Тонто, осмотреться, понять, что к чему… а Старк просто ткнул револьвером ему в ухо и велел бросить оружие — и все, игра проиграна.

Я его не услышал; я даже его не почуял. Все говорят, я умею ходить бесшумно, но по сравнению с ним я вообще кривоногий калека.

— Нравится моя тачка? — спросил Старк.

— Думаю, прямо сейчас она нравится всем полицейским в Мэне, — сказал Алан. — Потому что все ее ищут.

Старк радостно расхохотался.

— И почему я тебе не верю? — Он ткнул Алана в спину стволом револьвера. — Заходи в дом, дружище. Подождем Тэда вместе. А когда он приедет, мы начнем наше представление.

Алан случайно взглянул на свободную руку Старка и заметил одну очень странную вещь: на ладони не было линий. Вообще ни одной.

— Алан! — воскликнула Лиз. — С вами все в порядке?

— Ну, если возможно такое, чтобы человек чувствовал себя полным кретином и при этом все у него было в порядке, то, наверное, да.

— Ты не мог этого не ожидать, — мягко проговорил Старк. Он указал на ножницы, которые вытащил из трусиков Лиз. Он положил их на тумбочку рядом с большой двуспальной кроватью, чтобы близнецы не могли до них дотянуться. — Разрежь пластырь у нее на ногах, офицер Алан. Насчет рук можно не беспокоиться. Похоже, она сама почти справилась. Или ты шеф Алан?

— Шериф Алан, — сказал Алан и подумал: Он сам это знает. Он знает меня — Алана Пэнгборна, шерифа округа Касл, — потому что меня знает Тэд. Но даже когда он становится хозяином положения, он все равно не выдает всего, что знает. Он хитер, как лиса, повадившаяся в курятник.

Уже во второй раз его охватила гнетущая уверенность в том, что его смерть близка. Он попробовал думать о воробьях, потому что они были единственным элементом этого кошмара, о котором Старк, кажется, ничего не знал. Но потом понял, что лучше не думать о них вообще. Старк слишком умен. Если Алан позволит себе хотя бы крошечную надежду, Старк все поймет по его глазам… и захочет узнать, что это значит.