Старк терпеливо проговорил:

— У нас нет времени спорить, Бет. Не заставляй меня убеждать тебя с помощью этой штуки. — Он похлопал по цилиндрической выпуклости в кармане охотничьего жилета. — Я не сделаю больно твоим детишкам. Я ведь тоже их папочка, в каком-то смысле.

— Не смей так говорить! — заорала она, отступая еще на шаг. Ее всю трясло. Казалось, еще секунда — и она сорвется с места и побежит.

— Возьми себя в руки, женщина.

Слова прозвучали спокойно, без всякого выражения — и убийственно холодно. Лиз показалось, что ей на голову вылили ведро холодной воды.

— Давай без истерики, зайка. Мне нужно выйти во двор и загнать полицейскую тачку в гараж. И я очень расстроюсь, если, пока я там занят делом, ты от меня убежишь. Но если со мной будет один из твоих малышей — скажем так, в качестве залога, — мне не придется об этом переживать. Я тебя не обманываю. Если я говорю, что не желаю зла ни тебе, ни твоим малышам, значит, оно так и есть… но даже если бы я собирался тебя обмануть, что бы я выиграл, если бы сделал больно кому-то из твоих деток? Мне нужна твоя помощь. Так я вряд ли ее получу. Так что давай мне кого-то из них, или я сделаю больно обоим — не убью, но сделаю больно, очень-очень больно… По твоей, между прочим, вине.

Он протянул руки. Его прогнившее, разрушенное лицо было решительным и непреклонным. Глядя на это лицо, Лиз поняла, что возражать бесполезно. Его не убедят никакие доводы, не тронут никакие мольбы. Он даже слушать не станет. Он просто исполнит свою угрозу.

Она подошла к нему, и когда он хотел взять Уэнди, ее рука вновь напряглась, защищая от него дочку. Уэнди расплакалась еще пуще. Лиз расслабила руку, позволив Старку забрать малышку, и расплакалась сама. Она посмотрела ему в глаза:

— Если ты сделаешь ей больно, я убью тебя.

— Я знаю, что ты попытаешься, — серьезно проговорил Старк. — Я безмерно уважаю материнские чувства, Бет. Ты считаешь меня чудовищем, и ты, возможно, права. Но настоящие чудовища никогда не бывают бесчувственными. Тем они и ужасны в конечном итоге, а не своей безобразной наружностью. Я ничего не сделаю этой малышке, Бет. Со мной она в безопасности… до тех пор, пока ты готова сотрудничать.

Теперь Лиз держала Уильяма двумя руками… и никогда прежде ее объятия не ощущались такими пустыми. Никогда прежде она не была так уверена, что совершила ошибку. Но что она могла сделать?

— К тому же… Смотри! — воскликнул Старк, и в его голосе было что-то такое, чему Лиз не могла, не желала поверить. Нежность, которую, как ей показалось, она услышала в его голосе, должна была быть притворной, очередным его чудовищным издевательством. Но он смотрел на Уэнди с прочувствованной и возмутительной теплотой… а Уэнди с восторгом таращилась на него и больше не плакала. — Малышка не знает, как ужасно я выгляжу. Она меня не боится, Бет. Совсем не боится.

В тихом ужасе Лиз наблюдала за тем, как он поднял правую руку. Он уже снял перчатки, и Лиз видела плотную марлевую повязку точно на том же месте, где Тэд носил повязку на левой руке. Старк разжал кулак, сжал и снова разжал. Он стиснул зубы, и было понятно, что движение рукой причиняет ему боль, и все-таки он это делал.

Тэд делает так же, в точности так же, о Господи, он делает ТОЧНО ТАК ЖЕ…

Уэнди уже окончательно успокоилась. Она смотрела на лицо Старка, пристально его изучая. Ее ясные серые глазки глядели прямо в мутно-голубые глаза Старка. Из-за отпавшей кожи казалось, что они вот-вот вывалятся из глазниц и повиснут на стебельках.

И Уэнди помахала в ответ.

Ладошка раскрылась, закрылась и снова открылась.

Уэнди машет ручкой.

Лиз почувствовала шевеление у себя в руках, глянула вниз и увидела, что Уильям смотрит на Джорджа Старка таким же восторженным взглядом. Смотрит и улыбается.

Его ладошка раскрылась, закрылась и снова открылась.

Уильям машет ручкой.

— Нет, — простонала она едва слышно. — Господи, нет. Пожалуйста, только не это.

— Видишь? — Старк смотрел на нее все с той же застывшей, язвительной усмешкой, и Лиз с ужасом поняла, что он пытается быть ласковым… и не может. И это было страшнее всего. — Видишь, Бет? Я им нравлюсь. Я им нравлюсь.

Старк снова надел темные очки и вынес Уэнди на улицу. Лиз подбежала к окну и наблюдала за ними с тревогой и страхом. В глубине души она была уверена, что он сейчас сядет в полицейскую машину и умчится прочь с ее дочкой на переднем сиденье и двумя мертвыми полицейскими — на заднем.

Но поначалу он вообще ничего не делал: просто стоял на солнышке рядом с машиной, опустив голову и покачивая на руках Уэнди. Он простоял так, наверное, полминуты, словно серьезно беседовал с Уэнди или, возможно, читал молитву. Позже, когда у Лиз появилось больше информации, она решила, что в тот раз он пытался снова связаться с Тэдом, прочесть его мысли и предугадать, собирался ли он сделать так, как велел ему Старк, или же у него были какие-то свои планы.

Потом Старк резко тряхнул головой, словно чтобы прочистить мозги, забрался в машину и включил двигатель. Ключи были в замке зажигания, отрешенно подумала Лиз. Ему даже не пришлось замыкать провода, или что там в таких случаях делают. Этому человеку везет, как дьяволу.

Старк загнал машину в гараж и выключил двигатель. Лиз услышала, как хлопнула дверца, и Старк вышел наружу, задержавшись у входа только затем, чтобы ударить по кнопке, опускающей ворота гаража.

А еще через несколько секунд он уже вернулся в дом и протягивал ей Уэнди.

— Видишь? — спросил он. — С ней ничего не случилось. А теперь расскажи мне о ваших соседях. О Кларках.

— О Кларках? — тупо переспросила она. — Зачем тебе знать о Кларках? Они на все лето уехали в Европу.

Он улыбнулся. В каком-то смысле это было, наверное, страшнее всего, потому что, не будь лицо Старка так изуродовано, улыбка вышла бы даже искренней… и вполне обаятельной, как подумалось Лиз. Разве она сейчас не испытала мимолетную вспышку влечения? Да, это безумие. Извращение. Но значит ли это, что она могла все отрицать? Нет, не значит. И Лиз понимала, что могло быть причиной. В конце концов, она была замужем за ближайшим родственником этого человека.

— Замечательно! — сказал он. — Лучше и быть не может! А у них есть машина?

Уэнди расплакалась. Лиз взглянула на дочь и увидела, что та смотрит на человека с гниющим лицом и глазами, похожими на стеклянные шарики, выпирающие наружу, — смотрит и тянет к нему пухлые ручки. Она плакала не потому, что боялась его, а потому, что хотела к нему на руки.

— Какая прелесть! — воскликнул Старк. — Она хочет обратно к папочке.

— Заткнись, урод! — рявкнула Лиз.

Хитрый лис Джордж запрокинул голову и рассмеялся.

Он дал ей еще пять минут, чтобы дособирать вещи для себя и близнецов. Она сказала, что за пять минут не сумеет собрать и половины всего, что нужно, но он велел ей постараться.

— Тебе повезло, что я вообще даю тебе хоть чуть-чуть времени, Бет, при сложившихся обстоятельствах: два мертвых копа у вас в гараже и твой муж знает, что происходит. Если хочешь потратить эти пять минут на споры со мной, дело твое. У тебя уже осталось… — Он взглянул на часы и улыбнулся ей. — Четыре с половиной минуты.

Так что Лиз бросилась собираться и лишь один раз оторвалась от дела — она укладывала в пакет баночки с детским питанием, — чтобы взглянуть на детей. Они сидели рядышком на полу, лениво играли в ладушки и смотрели на Старка. Она ужасно боялась, что знает, о чем они думают.

Какая прелесть!

Нет. Она не станет об этом думать. О чем угодно — только не об этом. Но она не могла думать ни о чем другом. Перед глазами стояла картина: Уэнди с плачем тянет ручонки к Старку. К этому незнакомцу-убийце.

Они хотят обратно к папочке.

Он стоял в дверях кухни, с улыбкой наблюдая за Лиз, и ей захотелось воспользоваться ножницами прямо сейчас. Никогда в жизни она не хотела чего-то так сильно.