— Не волнуйтесь, патрульный Харрисон, — сказал он. — Сегодня на факультете так тихо, что даже если пройти босиком, все равно будет эхо.

— Ладно. Мы будем поблизости. В этой… как вы ее называете?

— В комнате отдыха.

— Точно.

Они ушли, и Тэд открыл первую папку с надписью «Заявки на доп. курс». Однако думал он о другом. Перед мысленным взором стояла картина, как Роули Делессепс едва заметно ему подмигнул. А внутренний голос твердил, что он завалил все сроки, переступил невидимую черту и оказался на темной стороне. На той стороне, где обитали чудовища.

Телефон стоял перед ним и не звонил.

Ну давай, думал он, выкладывая папки с заявками на стол рядом с университетской электрической пишущей машинкой «Ай-би-эм Селектрик». Давай, вот он я, жду у телефона, который не прослушивается. Давай, Джордж, звони, говори, что хотел сказать.

Но телефон не звонил.

Тэд заглянул в ящик, где лежали заявки, и увидел, что тот совершенно пуст. В глубокой задумчивости он вытащил оттуда все папки, а не только заявки студентов, интересовавшихся курсом по писательскому мастерству. Даже копии заявлений тех, кто записывался на трансформационную грамматику — это Евангелие от языка, как называл его Ноам Хомский, благую весть, переведенную апостолом Мертвой трубки, деканом Роули Делессепсом.

Тэд подошел к двери и выглянул в коридор. Харрисон и Манчестер стояли в дверях факультетской комнаты отдыха и пили кофе. В их кулачищах размером с хороший окорок большие кружки казались крошечными кофейными чашечками. Тэд поднял руку. Харрисон в ответ тоже взмахнул рукой и спросил, сколько он еще здесь пробудет.

— Пять минут, — сказал Тэд, и оба копа кивнули.

Он вернулся к столу, отделил заявки на курс по писательскому мастерству от остальных бумаг и принялся укладывать последние обратно в ящик, делая это как можно медленнее, чтобы дать телефону время зазвонить. Но телефон молчал. Зато где-то на этаже зазвонил другой телефон; звонок, приглушенный закрытой дверью, прозвучал как-то странно и призрачно в непривычной летней тишине. Может быть, Джордж набрал не тот номер, подумал Тэд и невесело хохотнул. Скорее всего Джордж и не собирался звонить. Скорее всего он, Тэд, ошибся. Очевидно, что Джордж задумал какую-то другую хитрость. А чему удивляться? Всяческие ухищрения — это spécialité de la maison Джорджа Старка. И все же Тэд был настолько уверен, настолько, черт побери, уверен…

— Тадеус?

Он вздрогнул и едва не вывалил на пол содержимое последних папок. Убедившись, что бумаги не выскользнут у него из рук, обернулся к двери. На пороге стоял Роули Делессепс. Его большая трубка всунулась в комнату, словно горизонтальный перископ.

— Извини, — сказал Тэд. — Ты меня напугал, Роули. В мыслях я был далеко-далеко.

— Тебе кто-то звонит на мой телефон, — приветливо проговорил Роули. — Наверное, номер не так набрали. Удачно вышло, что сегодня я здесь.

Тэд почувствовал, как медленно и тяжело бьется сердце — словно у него в груди был барабан и кто-то принялся колотить в него с размеренной, сдержанной силой.

— Да, — сказал он. — Очень удачно.

Роули внимательно взглянул на него. Голубые глаза под припухшими, слегка красноватыми веками были настолько пытливыми и живыми, что казались почти нахальными и уж явно не соответствовали облику веселого, недотепистого, рассеянного профессора.

— У тебя все в порядке, Тадеус?

Нет, Роули. В последнее время тут появился сумасшедший убийца, который отчасти я сам, — убийца, который может завладевать моим телом и заставлять меня делать разные смешные штуки, например втыкать себе в руку карандаши, и каждый день, когда мне удается не сойти с ума, я считаю своей маленькой победой. Реальность явно пришла в расстройство. Так-то, дружище.

— Все в порядке? А почему что-то должно быть не в порядке?

— Кажется, я улавливаю слабый, но безошибочно едкий запах иронии, Тэд.

— Ты ошибаешься.

— Правда? Тогда почему ты похож на оленя, застывшего в свете фар?

— Роули…

— И человек, с которым я сейчас разговаривал, похож по голосу на продавца, у которого ты покупаешь что-то ненужное по телефону, лишь бы только он не заявился к тебе домой.

— У меня все в порядке.

— Ну хорошо, если так, — сказал Роули, явно не убежденный.

Тэд вышел в коридор и направился к кабинету Роули.

— Вы куда? — окликнул его Харрисон.

— Мне позвонили, но в кабинет Роули, — объяснил он. — Здесь номера телефонов идут подряд. Парень, наверное, ошибся. Набрал не ту цифру.

— И совершенно случайно попал в кабинет единственного из сотрудников факультета, кто сегодня на месте? — скептически уточнил Харрисон.

Тэд пожал плечами и вошел в кабинет Роули Делессепса.

Кабинет был захламленным, уютным, и здесь по-прежнему пахло трубкой — два года воздержания не могли отменить тридцати лет потворства маленьким слабостям. На стене висела большая мишень для дартса с пришпиленной к ней фотографией Рональда Рейгана. На столе лежала раскрытая книга. Огромный, энциклопедического формата том. «Американский фольклор» Франклина Барринджера. Снятая телефонная трубка располагалась поверх стопки синих папок. Тэд смотрел на эту трубку и чувствовал, как прежний, хорошо знакомый страх сжимает его в своих удушающих объятиях. Словно тебя закутали в одеяло, которое давно пора постирать. Тэд повернул голову, почти уверенный, что все трое — Роули, Харрисон и Манчестер — стоят в дверях, выстроившись рядком, как воробьи на проводе. Но в дверях не было никого, а из коридора слышался мягкий, но в то же время слегка скрипучий голос Роули. Он задерживал охранников Тэда. И Тэд сомневался, что это вышло случайно.

Он взял трубку:

— Привет, Джордж.

— Твоя неделя прошла, — прозвучал голос в трубке. Это был голос Старка, но Тэд подумал, что теперь их образцы голоса вряд ли совпадали бы настолько точно. Голос Старка стал другим — грубым и хриплым, как у человека, который долго орал на спортивном матче. — Твоя неделя прошла, а ты даже не приступал, засранец.

— Все верно. — Тэду вдруг стало холодно. Пришлось сознательно приложить усилия, чтобы унять дрожь. Холод, казалось, исходил от телефонной трубки, просачиваясь сквозь отверстия в крышке динамика крошечными кусочками льда. Но Тэд еще и разозлился, очень разозлился. — И не буду приступать, Джордж. Неделя, месяц, десять лет — мне все едино. Почему бы тебе не смириться? Ты мертв и таким останешься.

— Ты ошибаешься, дружище. А если не хочешь, чтобы ошибка была смертельной, ты будешь писать.

— Знаешь, Джордж, как звучит твой голос? — спросил Тэд. — Он звучит так, словно ты распадаешься на части. Поэтому ты и хочешь, чтобы я снова начал писать, да? Потому что теряешь силу сцепления, как ты сам написал. Ты распадаешься в прямом смысле слова, да? В смысле биологического распада. И уже очень скоро ты рассыплешься на кусочки, как чудесный фаэтон Оливера Холмса.

— Это не твое дело, Тэд, — ответил ему хриплый голос. Он то гудел, то дробно шуршал, словно гравий, сыплющийся из кузова самосвала, то срывался на скрипучий шепот, как будто голосовые связки переставали действовать через каждую фразу, а потом снова хрипел и гудел. — Что происходит со мной — это не твое дело. Тебе нельзя отвлекаться. Так что берись за работу и начинай прямо сегодня, а если до ночи так и не соберешься, то ты, сукин сын, очень о том пожалеешь. И не ты один.

— Я не буду…

Щелк! Старк отключился. Тэд задумчиво посмотрел на трубку, потом положил ее на место. Когда он обернулся, в дверях стояли Харрисон и Манчестер.

— Кто это был? — спросил Манчестер.

— Студент. — Тэд сам не знал, зачем он солгал. Сейчас он был уверен только в одном: у него внутри все сжималось от дурного предчувствия. — Просто студент. Я так и думал.

— А откуда он знал, что вы здесь? — спросил Харрисон. — И почему он позвонил по номеру этого джентльмена?