Он действительно в это верил?

Да, решил Алан. Он действительно в это верил. Умом — да. А вот нервные клетки были не столь уверены.

Он допил молоко, выключил лампу и поднялся наверх. Энни еще не спала и была восхитительно обнажена. Она приняла его в объятия, и Алан с радостью позволил себе забыть обо всем остальном.

Старк позвонил через два дня. Тэд Бомонт в это время был в «Дейвз-маркет», маленьком семейном магазине в полутора милях от дома. Сюда Бомонты ездили, когда было лень тащиться в супермаркет в Бруэре.

В пятницу вечером Тэд отправился в «Дейвз», чтобы купить шестибаночную упаковку пепси, чипсы и соус. Один из патрульных, приставленных к его семье, поехал с ним. Было десятое июня, половина седьмого, так что еще даже не начало смеркаться. Лето, эта роскошная зеленая шлюха, вновь одарило собой Мэн.

Коп остался в машине, а Тэд зашел в магазин. Он уже взял газировку и принялся изучать диковатый ассортимент соусов (вот из морских моллюсков, а не хотите моллюсков, есть луковый), когда зазвонил телефон.

Тэд вскинул голову и подумал: Ага. Ну ладно.

Розали за прилавком взяла трубку, сказала: «Алло?» — секунду послушала и протянула трубку Тэду, как он и ожидал. Его опять захватило это странное чувство presque vu.

— Вас к телефону, мистер Бомонт.

Он был совершенно спокоен. Сердце екнуло и пропустило один удар, но только один; сейчас оно билось в обычном ритме. Лоб не покрылся испариной.

И не было никаких птиц.

Не было никакого страха и ярости, которые он испытывал два дня назад. Он даже не стал спрашивать Розали, не жена ли это звонит, чтобы попросить взять упаковку яиц или пакет апельсинового сока. Он знал, кто это.

Тэд подошел к прилавку и встал рядом с терминалом лотереи «Мегабакс», на зеленом экране которого светилось объявление, что на прошлой неделе победителя не оказалось и джекпот этой недели составляет четыре миллиона долларов. Взял трубку у Розали и сказал:

— Привет, Джордж.

— Привет, Тэд. — Мягкий южный акцент еще присутствовал, но налет дремучего провинциализма больше не ощущался. Тэд только сейчас сообразил, как очевидно и вместе с тем тонко Старк ухитрился изобразить это «Ладно, ребята, я, может быть, и не самый умный, но тоже кое-что собой представляю, а как же!», когда оно полностью исчезло из его речи.

И конечно, сейчас они просто ребята, подумал Тэд. Два собрата-писателя, просто стоят и болтают о том о сем.

— Чего ты хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу. Нам не нужно играть в эти игры, верно? Поздновато уже для игр.

— Может, я просто хочу, чтобы ты сказал это вслух. — То чувство вернулось, то странное, жуткое чувство, когда тебя вырывает из тела и уносит по телефонным проводам к какому-то месту, точно посередине между ними двумя.

Розали отошла к дальнему концу прилавка и принялась укладывать новые пачки в сигаретный автомат. Она так нарочито не прислушивалась к разговору Тэда, что это было почти смешно. В Ладлоу — во всяком случае, в этой части города — не было никого, кто не знал бы, что к Тэду приставили то ли полицейскую охрану, то ли полицейский конвой, то ли еще что-то такое полицейское, и слухи уже поползли по городу. Те, кто не думал, что его обвиняют в торговле наркотиками, не сомневались, что дело в домашнем насилии и издевательствах над детьми или женой. Старушка Розали изо всех сил старалась не подавать виду, и Тэд, как ни странно, был ей благодарен за это. А еще у него было чувство, словно он смотрит на Розали в перевернутый телескоп — смотрит из телефонной линии, из глубокой кроличьей норы, где нет никакого белого кролика, а есть только хитрый лис Джордж, человек, которого быть не могло, но он все-таки был.

Хитрый лис Джордж, там, в Эндсвиле, где снова летают воробьи.

Тэд боролся с этим ощущением, боролся изо всех сил.

— Ну давай, Джордж, — сказал он и сам удивился тому, с какой яростью прозвучал его голос. Головокружительное ощущение нереальности уносило Тэда все дальше и дальше… но его голос звучал четко и ясно. — Скажи это вслух.

— Ну, если ты так настаиваешь…

— Да.

— Пора начинать новую книгу. Новый роман Старка.

— Это вряд ли.

— Не говори так! — Голос был как щелчок плетки со свинцовыми шариками. — Я рисовал для тебя картинку, Тэд. Рисовал для тебя. Не заставляй меня рисовать ее на тебе.

— Ты мертв, Джордж. Просто тебе не хватает ума лежать тихо.

Голова Розали чуть повернулась; Тэд увидел один широко распахнутый глаз, а потом Розали поспешно отвернулась обратно к сигаретному автомату.

— Ты думай, что говоришь! — Теперь в голосе слышалась ярость. Но, кажется, было еще кое-что? Страх? Боль? И то и другое? Или Тэд просто обманывал себя?

— А что не так, Джордж? — неожиданно усмехнулся он. — Ты что, теряешь счастливые мысли?

В трубке молчали. Тэд удивил Старка, выбил его из колеи — пусть даже всего на секунду. Но почему? Что именно его задело?

— Послушай меня, приятель, — наконец сказал Старк. — Я дам тебе неделю, чтобы начать. И не думай, что сможешь меня обхитрить. Потому что не сможешь. — Последнее слово прозвучало, как «смойжешь». Да, Джордж был расстроен. Это может дорого обойтись Тэду, пока все не закончится, но сейчас он испытывал дикую радость. Он все-таки достал Старка. Значит, не он один ощущает беспомощность и незащищенность во время их разговоров, пронизанных чувством кошмарной близости; он задел Старка, и это было прекрасно.

— Тут ты прав, — сказал Тэд. — Никаких хитростей между нами. Насчет другого не знаю, но никаких хитростей быть не может.

— У тебя была задумка, — сказал Старк. — Еще до того, как тот мелкий ушлепок собрался тебя шантажировать. Помнишь, насчет свадьбы и бронированного автомобиля?

— Я выбросил все свои записи. Я покончил с тобой.

— Нет, ты выбросил все мои записи, но это не важно. Тебе не нужны никакие записи. Это будет хорошая книга.

— Ты не понимаешь. Джордж Старк мертв.

— Нет, это ты не понимаешь. — Голос Старка был мягким, убийственным и настойчивым. — У тебя есть неделя. И если за эту неделю ты не выдашь хотя бы тридцать страниц готового текста, я приду за тобой, дружище. Только начну не с тебя — это было бы слишком просто. Да, слишком просто. Сначала возьмусь за твоих малышей, и они умрут медленно. Об этом я позабочусь. Я знаю как. Они не будут понимать, что происходит, но будут умирать в агонии. А ты будешь знать, и я сам буду знать, и твоя жена тоже. Потом я возьмусь за нее… только сначала возьму ее. Ты знаешь, о чем я, старик. А когда с ними будет покончено, я возьмусь за тебя, Тэд, и ты умрешь такой смертью, какой никто еще не умирал.

Старк умолк. Тэд слушал, как тот учащенно дышал ему в ухо, словно пес в жаркий день.

— Ты не знал о птицах, — тихо проговорил Тэд. — Ты о них не знал, да?

— Тэд, хватит бредить. Тебе есть чем заняться. Если не начнешь книгу вот прямо сейчас, много людей пострадает. Время не ждет.

— Да, я заметил, — ответил Тэд. — Но мне интересно, как ты мог написать на стене у Клоусона и Мириам то, что ты написал, и не знать об этом?

— Я бы тебе посоветовал прекратить бредить и взяться за ум, — сказал Старк, но Тэд уловил в его голосе замешательство и даже что-то похожее на страх. — Никто ничего не писал на стенах.

— Да нет, Джордж, писал. И знаешь, что я подумал? Я подумал, что, может быть, ты ничего не знаешь, потому что это написал я. Наверное, какая-то часть меня была рядом с тобой. И за тобой наблюдала. Мне кажется, из нас двоих только я знаю про воробьев. Так что, наверное, это я написал. Ну, я так думаю. И тебе тоже стоит об этом подумать… крепко подумать… прежде чем ты начнешь на меня наезжать.

— Слушай меня, — сказал Старк мягко, но очень настойчиво. — Слушай внимательно. Сначала твои малыши… потом жена… потом ты. Начинай писать книгу, Тэд. Это мой добрый тебе совет. Лучший совет, который ты получал за всю жизнь. Начинай писать книгу. Я не мертв.