— Йеллоустон! — оживился Генри. — Это там, где живет мишка Йоги?

— Нет, — улыбнулся Алан. — Он живет в Джеллистоне. И медведя ни в чем не подозревают. Ну, насколько я знаю. Мне нужно поговорить с человеком, который сейчас там отдыхает, Генри. На самом деле… на самом деле я даже не знаю, нужно мне с ним поговорить или нет, но так мне будет спокойнее. А то у меня ощущение незавершенного дела.

— Это связано с убийством Гомера Гамиша?

Алан перенес трубку к другому уху и принялся рассеянно вертеть в пальцах визитку, на которой был записан номер управляющего Йеллоустонского парка.

— Да, — сказал он, — но если попросишь меня объяснить, ты решишь, что я чокнулся.

— Просто предчувствие?

— Да. — Алан с удивлением понял, что у него и впрямь было предчувствие — он только пока еще не понимал, насчет чего. — Человека, с которым мне надо поговорить, зовут Хью Притчард. Он пенсионер, бывший врач. Он там вместе с женой. Управляющий парка, возможно, знает, где их найти — как я понимаю, там надо зарегистрироваться по приезде, — скорее всего это будет какой-нибудь туристический лагерь, где есть телефон. Им обоим уже за семьдесят. Если ты позвонишь управляющему, возможно, он передаст Притчарду, что его ищут.

— Иными словами, ты думаешь, что управляющий парка отнесется серьезнее к начальнику следственного отдела полиции штата, чем к какому-то сраному окружному шерифу.

— Умеешь ты высказаться дипломатично, Генри.

Генри Пейтон искренне рассмеялся.

— Да, я такой! Ладно, Алан, скажу тебе так: я ничего не имею против того, чтобы оказать тебе небольшую услугу, при условии, что ты не будешь просить меня копать глубже и что ты…

— Нет, конечно, — с благодарностью проговорил Алан. — Ни о чем другом я не прошу.

— Погоди, я еще не закончил. При условии, что ты понимаешь, что я не могу позвонить по нашей региональной линии. Шеф проверяет звонки, друг мой. Очень тщательно проверяет. И когда он увидит счет за этот звонок, он, конечно, захочет узнать, почему я трачу деньги наших налогоплательщиков, чтобы расхлебывать твою кашу. Понимаешь, о чем я?

Алан смиренно вздохнул.

— Можешь использовать мою личную кредитную карту, — сказал он. — И скажи управляющему в Йеллоустоне, чтобы Притчард перезвонил мне за мой счет. Пусть набирает номер для экстренных сообщений, я оплачу этот звонок из собственного кармана.

В трубке возникла пауза, а когда Генри снова заговорил, его голос звучал намного серьезнее:

— Для тебя это действительно важно, Алан?

— Да. Сам не знаю почему, но да. Важно.

Возникла еще одна пауза. Алан чувствовал, как Генри Пейтон борется с желанием пуститься в расспросы. Его лучшая сторона все-таки победила. Или, подумал Алан, победила практичность.

— Хорошо, — сказал Генри. — Я позвоню и скажу управляющему, что ты хочешь поговорить с этим Хью Притчардом в связи с расследованием предумышленного убийства в округе Касл, штат Мэн. Как зовут его жену?

— Хельга.

— Они сами откуда?

— Форт-Ларами, штат Вайоминг.

— Ладно, шериф. А теперь самое трудное. Давай номер своей кредитки.

Тяжко вздохнув, Алан продиктовал ему номер.

Минутой позже по стене снова замаршировал парад теней.

Добрый доктор скорее всего не перезвонит, размышлял Алан. Но даже если и перезвонит, то все равно не скажет ничего такого, что может мне пригодиться, — а как же иначе?

И все-таки Генри был прав: у него было предчувствие. Насчет чего-то. И оно никак не проходило.

Пока Алан Пэнгборн беседовал с Генри Пейтоном, Тэд Бомонт припарковался на университетской стоянке у здания факультета английского языка. Он выбрался из машины, стараясь ничего не задеть левой рукой. Первые пару секунд просто стоял на месте, наслаждаясь погожим днем и непривычной сонной тишиной в кампусе.

Коричневый «плимут» припарковался рядом с его машиной, и двое крепких парней, выбравшихся наружу, мгновенно развеяли грезы о безмятежном покое, которые уже начали формироваться в голове Тэда.

— Я поднимусь ненадолго к себе в кабинет, — сказал он. — А вы, если хотите, подождите здесь. — Он проводил взглядом двух молоденьких девушек, прошедших мимо. Возможно, они направлялись в восточный корпус записываться на летние курсы. Одна была в коротенькой майке с бретелькой через плечо и голубых шортах, другая — в почти исчезающем мини-платье с открытой спиной, таком коротком, что оно едва прикрывало роскошную задницу. — Наслаждайтесь пейзажем.

Двое полицейских проследили за проходящими мимо девицами, словно их головы крепились на невидимых шарнирах. Старший в паре — Рэй Гаррисон или Рой Гарримен, Тэд точно не помнил — с сожалением проговорил:

— Мы бы с радостью, сэр. Но нам лучше подняться с вами.

— Но это всего лишь второй этаж…

— Мы подождем в коридоре.

— Вы, парни, даже не представляете, как меня все это удручает, — сказал Тэд.

— У нас приказ, — ответил Гаррисон-или-Гарримен. Было ясно, что огорчение Тэда — равно как и радость, уж если на то пошло — его нисколько не волнует.

— Да, приказ. — Тэд уже понял, что спорить бесполезно.

Он направился к служебному входу. Полицейские двинулись следом, держа дистанцию в дюжину шагов. Тэд подумал, что штатское облачение выдает в них полицейских гораздо более явно, чем если бы они были в форме.

В здании работал кондиционер, и после душной, влажной жары впечатление было такое, что ты зашел в холодильник. Тэду показалось, что рубашка примерзает к коже. Здание факультета, шумное и оживленное во время учебного года с сентября по май, сейчас казалось настолько пустым и тихим, что это было слегка жутковато. В понедельник начнется летняя сессия и факультет вновь оживет, но сегодня здесь было так странно тихо, что Тэд даже почувствовал смутное облегчение от присутствия рядом полицейской охраны. Он подумал, что на втором этаже, где располагался его кабинет, возможно, не будет вообще ни единой живой души, и это по крайней мере избавит его от необходимости объяснять, почему его сопровождает эта парочка крепких ребят.

Этаж оказался не совсем безлюдным, но Тэд, как говорится, отделался легким испугом. По коридору брел Роули Делессепс, направляясь из комнаты отдыха к себе в кабинет. Он передвигался в своей обычной роули-делессепской манере… то есть шел с таким видом, словно его крепко треснули по голове, отчего у него напрочь отшибло память, а также способность к регуляции мелкой и крупной моторики. Он сонно дрейфовал от одной стены коридора к другой, выписывая мягкие петли и разглядывая картинки, стишки и объявления, прикрепленные к доскам на закрытых дверях кабинетов его коллег. Скорее всего он шел к себе в кабинет, со стороны именно так и казалось, но даже тот, кто хорошо знал Делессепса, вероятно, не стал бы за это ручаться. В зубах у него был зажат мундштук огромной желтой трубки. Сами зубы были не такими желтыми, как трубка, но близко к тому. Трубка не зажигалась с конца 1985 года, когда врачи запретили Роули курить после легкого сердечного приступа. Да я вообще не особо любил курить, объяснял Роули своим тихим, рассеянным голосом, если кто-то спрашивал его о трубке. Но без трубки в зубах… джентльмены, я бы не знал, куда идти — и что делать, если бы по счастливой случайности все-таки добрался до цели. В большинстве случаев он все равно производил впечатление человека, который не знает, куда идти и что делать… вот как сейчас. Иногда проходили годы, прежде чем люди, знавшие Делессепса, вдруг понимали, что он отнюдь не такой рассеянный, ученый чудак, каким кажется. Причем понимали это далеко не все.

— Привет, Роули, — сказал Тэд, перебирая ключи на брелоке.

Роули моргнул, глядя на Тэда, перевел взгляд на двух крепких парней у него за спиной, тут же выбросил их из головы и снова уставился на Тэда.

— Привет, Тадеус, — поздоровался он. — Я думал, что в этом году у тебя нет никаких летних курсов.