Алан думал о последнем разговоре с Тэдом, состоявшемся полчаса назад. О том разговоре, в котором он уверял Тэда, что бравые полицейские штата защитят их с женой от нехорошего психопата, возомнившего себя Джорджем Старком, если означенный психопат вдруг объявится. Интересно, поверил ли в это Тэд? Алан сомневался; у человека, который живет тем, что выдумывает всякие небылицы, должен быть нюх на сказки.

Ну, они постараются защитить Тэда и Лиз; сделают все возможное, чтобы их защитить. Но Алан хорошо помнил случай в Бангоре в 1985 году.

Женщина попросила и получила полицейскую охрану после того, как ее муж, с которым она разошлась, но еще официально не развелась, жестоко избил ее и пригрозил, что вернется и убьет, если она будет и дальше настаивать на разводе. Две недели он ничего не предпринимал. Охрану уже собирались снимать, но тут муженек появился. Приехал на фургоне из прачечной, а сам нарядился в зеленую униформу сотрудников этой самой прачечной. Он подошел прямо к двери, держа в руках узел с бельем. Возможно, полицейские его и узнали бы, даже в этой униформе, если бы он появился раньше, когда его ждали. Но он появился, когда его перестали ждать, и его не узнали. Он постучал в дверь, и когда женщина ему открыла, вытащил из брючного кармана револьвер и застрелил жену в упор. Прежде чем копы, которые обеспечивали охрану, успели сообразить, что случилось, не говоря уж о том, чтобы выбраться из машины, муженек уже стоял на крыльце с поднятыми руками. Дымящийся револьвер он зашвырнул в розовый куст. «Не стреляйте, — сказал он спокойно. — Я все закончил». Как оказалось, фургон и форму он позаимствовал у старого приятеля, который даже не знал, что преступник разругался с женой.

Мораль: если кто-то всерьез вознамерился тебя достать и если ему хоть чуть-чуть повезет, этот кто-то тебя достанет. Взять хоть Освальда, хоть Чепмена, хоть этого Старка, порешившего столько людей в Нью-Йорке.

Щелк.

— Шеф, вы еще здесь? — радостно осведомился женский голос из Бергенфилдской окружной больницы.

— Да, я все еще здесь.

— Я нашла нужную вам информацию. Доктор Хью Притчард вышел на пенсию в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. У меня есть его адрес и телефон в городе Форт-Ларами, штат Вайоминг.

— Можете продиктовать?

Она дала ему адрес и телефон. Алан поблагодарил ее, отключился и сразу набрал номер Притчарда. После первого же гудка включился автоответчик.

— Здравствуйте, вы позвонили Хью Притчарду, — проговорил в ухо Алана сиплый, скрипучий голос. Отлично, подумал Алан. Дедуля еще не дал дуба. Это уже кое-что. — Нас с Хельгой нет дома. Я, вероятно, играю в гольф, а что делает Хельга, одному Богу известно. — Раздался хриплый старческий смешок. — Если хотите что-то сказать, оставьте сообщение после звукового сигнала. У вас будет около тридцати секунд.

Бип!

— Доктор Притчард, это шериф Алан Пэнгборн из полиции штата Мэн. Мне нужно поговорить с вами о человеке по имени Тэд Бомонт. Вы удалили ему мозговую опухоль в тысяча девятьсот шестидесятом, когда ему было одиннадцать лет. Пожалуйста, перезвоните мне в полицейское управление в Ороно. Звонок за счет вызываемого абонента. Номер 207-866-2121. Спасибо.

Алан аж взмок, пока говорил. Оставляя сообщения на автоответчике, он всегда чувствовал себя участником телевикторины «Успеть до звонка».

Зачем тебе это надо?

Ответ, который он дал Тэду, был предельно прост: такова стандартная процедура расследования. Но самому Алану было никак не достаточно этого дежурного ответа, потому что он знал: это не процедура расследования. Возможно, это было бы связано с их расследованием, если бы Притчард прооперировал человека, называвшего себя Старком

(только теперь он себя больше так не называет, теперь он говорит, что знает, кто он на самом деле),

но Старка он не оперировал. Он оперировал Бомонта, и это было двадцать восемь лет назад.

Тогда почему?

Потому что здесь все было неправильно, вот почему. Отпечатки пальцев, группа крови, установленная по слюне на окурках, сочетание острого ума и смертельной ярости, проявленное убийцей, настойчивые утверждения Тэда и Лиз, что псевдоним ожил и стал настоящим, — все это было неправильно. И последнее — особенно. Это была совершенно безумная мысль, а Тэд и Лиз вроде бы не сумасшедшие. И сейчас появилось еще кое-что очень неправильное. Полиция штата без всяких вопросов приняла утверждение этого парня, что теперь он понимает, кто он на самом деле. Для Алана это было не убедительнее, чем банкнота в три доллара. Тут явно таился какой-то подвох.

Алану казалось, что парень еще проявится.

Но все это не отвечает на твой вопрос, шепнул внутренний голос. Зачем тебе это надо? Почему ты звонишь в Форт-Ларами, штат Вайоминг, старому доктору, который, возможно, давно позабыл, кто такой Тэд Бомонт?

Потому что мне больше нечем заняться, раздраженно ответил он самому себе. Потому что отсюда я могу позвонить без согласования с членами городского совета, которые будут долго и нудно сокрушаться по поводу цен на междугородные звонки. И потому что ОНИ в это верят, Тэд с Лиз. Да, это безумие, но во всем остальном они очень даже разумные люди… и, черт возьми, ОНИ верят. Это не значит, что я тоже верю.

Он и не верил.

Да?

Время тянулось мучительно медленно. Доктор Притчард так и не перезвонил. Но вскоре после восьми прибыли образцы голосов, и образцы оказались совершенно невероятными.

Они были совсем не такими, какими их представлял Тэд.

Он думал, что образцы голосов будут представлены на миллиметровке в виде изломанных кривых, то поднимающихся «горами», то опускающихся «долинами», значение которых Алан будет старательно им объяснять. А они с Лиз будут кивать с умным видом, как делают люди, когда им пытаются объяснить что-то слишком для них мудреное, — просто молча кивают, и все, потому что если начать задавать вопросы, ответы на них будут еще непонятнее.

Вместо этого Алан показал им два самых обычных листа бумаги. С одной-единственной линией, прочерченной посередине каждого. Выше и ниже линий располагались какие-то звездочки — парами или тройками, но в основном они выстраивались во вполне обычные (хотя и слегка неравномерные) синусоиды. И с первого взгляда на эти диаграммы было ясно, что они либо полностью идентичны, либо очень близки к тому.

— Это все? — спросила Лиз.

— Не совсем, — ответил Алан. — Смотрите. — Он положил один лист на другой и с видом фокусника, исполняющего особенно ловкий трюк, поднял оба листа, так чтобы они просматривались на свет. Тэд и Лиз уставились на них во все глаза.

— Они действительно одинаковые, — проговорила Лиз тихим, испуганным голосом.

— Ну… не совсем. — Алан указал на три места, где синусоида на нижнем листе просвечивала из-под верхнего листа и слегка не совпадала с линией на нем. Одно из этих несовпадений лежало чуть выше линии на верхнем листе, два — чуточку ниже, но все они располагались на вершинах «волн». Сами волны совпадали идеально. — Отклонения проявляются в образце голоса Тэда, и только в моменты эмоциональных всплесков. — Алан по очереди указал пальцем на все три отличия. — Здесь: «Чего тебе надо, сукин сын? Чего тебе надо?» Здесь: «Врешь. И сам знаешь, что врешь!» И здесь: «Хватит врать, черт возьми!» Сейчас все ухватились за эти три едва заметных различия, потому что упорно держатся убеждения, что на свете нет и не может быть двух одинаковых образцов голоса. Но дело в том, что в голосе Старка не было никаких эмоциональных всплесков. Мерзавец оставался спокойным, как слон, на всем протяжении разговора.

— Да, — согласился Тэд. — Он говорил так, словно пил лимонад.

Алан положил листы на стол.

— На самом деле в полиции никто не верит, что это два разных голоса, несмотря даже на эти крошечные различия, — сказал он. — Образцы пришли из Вашингтона очень быстро. Я приехал так поздно, потому что, когда их увидел эксперт из Огасты, он захотел лично прослушать запись. Мы отправили копию пленки ближайшим авиарейсом из Бангора, и они прогнали ее через селективный фильтр. Это специальный прибор, позволяющий определить, шла ли запись с «живого» голоса, или это был голос, еще прежде записанный на пленку.