Но то, о чем он сейчас думал,

(воробьи летают)

просто не может быть правдой. Никак не может. Должно быть какое-то более разумное объяснение.

Он все еще убеждал себя в этом, когда сел в полицейский патрульный автомобиль и поехал за город, навстречу самой убийственной неприятности за всю жизнь.

На шоссе номер 5, в полумиле от участка Фаззи Мартина, располагалась зона отдыха. Алан свернул туда, руководствуясь отчасти профессиональным чутьем, отчасти спонтанным порывом. Что касается чутья, тут все было просто: «торонадо» или не «торонадо», но они примчались сюда из Ладлоу не на ковре-самолете. Они приехали на машине. А значит, где-то поблизости должен быть брошенный автомобиль. Тот, за кем он охотился, бросил фургончик Гомера Гамиша на придорожной стоянке, когда перестал в нем нуждаться, а если преступник сделал так один раз, то, возможно, сделает снова.

На стоянке у зоны отдыха было всего три машины: пивной фургон, новенький «форд-эскорт» и запыленный «вольво».

Когда Алан выбрался из машины, мужчина в зеленом рабочем комбинезоне вышел из мужского туалета и направился к кабине пивного фургона. Невысокий, темноволосый, узкоплечий. Уж никак не Джордж Старк.

— Офицер, — сказал он, отсалютовав Алану.

Алан кивнул в ответ и подошел к трем пожилым дамам, сидевшим за столиком для пикника и пившим кофе из термоса.

— Добрый день, офицер, — сказала одна из них. — Мы можем вам чем-то помочь?

Или мы сделали что-то не так? — спросил ее взгляд, в котором на миг промелькнула тревога.

— Я просто хотел спросить, не ваши ли это машины, «форд» и «вольво», — поинтересовался Алан.

— «Форд» мой, — ответила вторая дама. — Мы все на нем и приехали. Про «вольво» я ничего не знаю. Это из-за техосмотра? Он опять просрочен? Мой сын должен следить за техосмотром, но он такой безалаберный! Ему уже сорок три, а мне до сих пор надо ему говорить каждый раз…

— С техосмотром все в порядке, мэм. — Алан изобразил лучезарную улыбку из серии «Полицейский — ваш лучший друг». — А вы, случайно, не видели, как подъехал этот «вольво»?

Дамы покачали головами.

— Может, вы видели кого-то, кто мог бы быть его владельцем?

— Нет, — ответила третья дама, сверкнув на Алана глазами, маленькими и блестящими, как у мыши. — Идете по следу, офицер?

— Прошу прощения, мэм?

— В смысле, гонитесь за преступником?

— А-а, — протянул Алан, и на мгновение его охватило острое чувство нереальности происходящего. И правда, что он здесь делает? Что он надеется здесь найти? — Нет, мэм. Просто мне нравятся «вольво». — Господи, это он очень умно сказал. Прямо-таки… блин… блестяще.

— Ага, — проговорила первая дама. — Мы никого не видели. Выпьете чашечку кофе, офицер? Думаю, здесь как раз на одну и осталось.

— Нет, спасибо, — отказался Алан. — Всего доброго, дамы.

— И вам того же, офицер, — отозвались они хором в почти безупречной трехголосой гармонии, отчего ощущение нереальности только усилилось.

Он вернулся к «вольво» и надавил на ручку дверцы со стороны водительского сиденья. Дверца открылась. Внутри было жарко и душно, как на чердаке. Похоже, какое-то время машина простояла на солнцепеке. Алан взглянул на заднее сиденье и увидел на полу какой-то пакетик размером чуть больше маленькой упаковки леденцов. Алан наклонился, протянул руку между передними креслами и поднял пакетик.

Это была упаковка детских влажных салфеток. У Алана возникло такое чувство, словно ему в желудок упал шар для боулинга.

Это еще ничего не значит, заявил голос здравого смысла и полицейского протокола. Во всяком случае, это не обязательно то, что ты думаешь. Ты ведь думаешь о малышах. Но, Алан, ради Бога, такие салфетки дают в любом придорожном лотке, когда ты покупаешь курицу-гриль.

И все же…

Алан сунул салфетки в карман рубашки и выбрался из машины. Он уже собирался захлопнуть дверцу, но решил заглянуть под приборный щиток. Для этого пришлось опуститься на колени.

В желудок обрушился еще один шар для боулинга. Алан издал сдавленный стон, словно ему со всей силы ударили под дых.

Из-под приборной панели свисали провода, их оголенные концы были слегка изогнуты. Алан знал, отчего так бывает. Кто-то сплел оголенные провода, замкнул их накоротко, чтобы запустить двигатель без ключа — и запустил, судя по виду машины. А когда этот кто-то приехал сюда, он разъединил провода, чтобы выключить двигатель.

Стало быть, это правда… по крайней мере какая-то часть. Какая именно — вот вопрос. У Алана возникло стойкое ощущение, что он приближается к краю опасного, убийственного обрыва. С каждым шагом все ближе и ближе.

Он вернулся к своей патрульной машине, сел за руль, завел двигатель и снял с подставки микрофон рации.

Что именно правда? — прошептал голос здравого смысла и полицейского протокола. Господи, этот голос сводил его с ума. Что кто-то находится в доме Бомонтов на озере? Да — вполне может быть. Что кто-то по имени Джордж Старк выкатил черный «торонадо» из сарая Фаззи Мартина? Да ладно, Алан!

Две мысли пришли ему в голову почти одновременно. Во-первых, если он свяжется с Генри Пейтоном из оксфордского управления, как просил Харрисон, возможно, он никогда не узнает, чем все закончилось. Лейк-лейн, улица, на которой стоял дом Бомонтов, заканчивалась тупиком. Полицейские штата скажут Алану не приближаться к дому в одиночку — ни при каких обстоятельствах, поскольку человека, который удерживает в заложниках Лиз и близнецов, подозревают как минимум в дюжине убийств. Ему велят перекрыть улицу и ничего больше не предпринимать, пока не прибудет целая армия полицейских, может быть, вертолет и, кто его знает, возможно, еще несколько эсминцев и истребителей.

Вторая мысль была о Старке.

Они не задумывались о Старке; они вообще про него не знали.

Но что, если Старк существует на самом деле?

В таком случае, как это виделось Алану, посылать на Лейк-лейн полицейских штата, не имеющих представления о том, с кем им придется столкнуться, было бы равносильно тому, чтобы отправить людей прямиком в мясорубку.

Он вернул микрофон на место. Он поедет туда — и поедет один. Возможно, это неправильное решение, даже наверняка неправильное, но именно так он и поступит. Он сможет жить с мыслью о собственном идиотизме; Бог свидетель, так уже было не раз. Но с чем он точно не сможет жить, так это с мыслью о том, что женщина и двое младенцев погибли только из-за того, что он вызвал подмогу по рации, прежде чем выяснил реальное положение дел.

Алан выехал со стоянки в зоне отдыха и рванул на Лейк-лейн.

Тэд не решился ехать по скоростной магистрали (Старк приказал Лиз использовать этот путь, что сэкономило им полчаса времени), и ему пришлось выбирать между Льюистоном-Оберном и Оксфордом. Последний был намного больше… но там располагалось управление полиции штата.

Он выбрал Льюистон-Оберн.

Когда он остановился у светофора в Оберне и ждал зеленого, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида — нет ли за ним полицейских машин, — его вновь поразила мысль, впервые пришедшая в голову на свалке старых автомобилей, когда он разговаривал с Роули по телефону. Только теперь эта мысль уже не походила на щекотку; теперь она напоминала удар под дых.

Я — тот, кто знает. Тот, кому принадлежат воробьи. Я — провожатый.

Тут мы имеем дело с волшебством, подумал Тэд. А у всякого стоящего волшебника непременно должна быть волшебная палочка. Это известно всем. К счастью, я знаю, где ее взять. Где они продаются дюжинами.

Ближайший магазин канцтоваров располагался на Корт-стрит, куда Тэд и направился. Он был уверен, что в доме в Касл-Роке есть бероловские карандаши «Черный красавец», да и Старк наверняка привезет их с собой, но они ему не подойдут. Ему нужны карандаши, которых Старк никогда не касался, ни в качестве «соавтора» Тэда, ни в качестве самостоятельного, отдельного существа.