Он смог встать на корточки. Даша, выбравшись вперед, застыла столбом, уставившись в живую стену, сияющую алмазами крошки.

— Вставай!

Он встал. Посмотрел на удивленно мотавшего головой Костыля, выблевавшего, казалось, даже кишки.

— Что это… было?

Уколова сморщилась, бледная, с пальцами, прижатыми к виску. Зрение налилось красным, но даже через ее мглу Азамат разглядел бешено стучавшую вену под кожей.

— Мутант. Почти как Даша, так она сказала…

Сволочная жизнь…

— Я чуть было…

— Ага. Мы тоже.

Азамат встал. Голова не просто гудела. Шиш. Голова казалась пустым казаном, куда лупят половниками сразу с десяток поваров. Мутант…

Саблезуб, вырвавшись из снега, зашипел, встал, мотая головой, звал за собой. Это ты правильно придумал, дружок. За такие пакости у нас убивают.

— Он снова пытается! — Даша обернулась.

Кровь текла у нее из носа, капала на снег и тягуче висела на подбородке. Радужка, черная и заполнившая глаза полностью, странно переламывалась, отражая бешенство воющей белой пустоты вокруг.

— Не отходим… — Азамат скрипнул зубами. — Где сволочь?

— Впереди… — девчонка вздрогнула, начав подламываться в коленях.

Уколова оказалась рядом почти невозможным прыжком. Подхватила, взяла в кольцо рук. И застонала, сама почти упав, крикнула ломающимся от боли голосом.

Бам… бам… бам… бамбамбамбам!!!

Костыль грохнулся, задергавшись всем телом, разбрасывая руки в стороны и воя осиротевшей сукой, смотрящей на сожженных кутят.

Саблезуб зашипел, заурчал, загудел басом где-то внутри. Кинулся в снег, в вихрь, пропал, сиреной вопя где-то там… Где-то? Саблезуб?!

На полтора метра, лучше еще на десять сантиметров выше. Лишь бы кот не додумался прыгать, лишь бы…

СКС жахнул, еще раз, снова, опять… Азамат успел остановиться, не сжег предпоследний патрон. Так… ну?!

Алое безумие схватки закрывает глаза, уши и нос, наполняет бесстрашием и яростью. Верно, так и есть. Азамат знавал многих храбрых ублюдков, открыто перших на пулеметы или с одной саперкой выходивших против пятерки финок с такими же лопатками на подхвате. Знавал, верно. И могилы их не смог бы найти при всем желании. Убитых на Последней Войне хоронили где попало, не помечая, чтобы не выкопали и не развесили на деревьях по частям, подкинув голову и еще парочку самых-самых на ночевку товарищей бедняги.

Азамат срывался редко, как порой ни хотелось. Расчет и логика помогали куда лучше. Холодная трезвая оценка дарила возможность пожить еще.

Не надо жалеть патронов там, где сдохнешь непонятно и страшно. Все верно… только и жадничать тоже стоит. Вернее, тратить с толком.

Стальные раскаленные обручи пропали. Остался легкий след, но это нормально. Азамат присел, уперся коленом, выцеливая карабином перед собой. Едва слышно зашипел, зовя мохнатого. И не желая думать о плохом.

Правильно сделал.

Саблезуб вынырнул незаметно. Раз… и стоит перед ним. Рожа довольная, вся аж лоснится, милаха милахой. Хоть и изгваздан в кровище. Умница, дружище.

М-р-р-р…

— Совсем убил? — поинтересовался Азамат.

М-я-я-а-ау… Кот виновато ткнулся лбом в колено.

— Ну и ладно. Мы его найдем. Умник ты мой.

— Наш, — Уколова, пошатываясь, встала. — Мохнатое чудо.

— Вот ты дурной, а? Вы видели, он с котом разговаривает… — Костыль сплюнул, вставая. — Зато будет чего рассказывать у жаркого огня, да за стакашкой сэма с картошкой, выставленного благодарными за басни крестьянами и их грудастыми жен… дочками.

Даша шмыгнула и протянула руки к коту. Усатый, все понимая, тут же заурчал уже у нее на груди, встав на задние и вылизывая щеку с ушком.

— Она как? — Азамат кивнул на девчушку.

— Я в порядке. Голова раскалывается, — Даша погладила Саблезуба. — Не могу с ним справиться. Остановить смогу еще… наверное. Чую его.

— Его?

— Да. Не ее. Злой, рука болит и почему-то не заживает. И он никуда не ушел.

Азамат кивнул. Жаль, не сможет сказать — есть где рядом с этой сволочью ворона с двумя головами или нет. Почему-то был твердо уверен в наличии этакого крохи-зоопарка.

— Идем, быстрее.

Холодало на глазах. Пощипывало морозцем, хватавшим за разгоряченное лицо и уши. Азамат всматривался вверх, пытаясь угадать: ждать ли вдруг открывшихся синих, бездонных и ледяных зенок? Сраных морозников, ощущаемых мелко дрожащим хребтом.

Смотреть-то бесполезно. Снова набежавшая зима ярилась, как хотела, разбрызгивая белую ярость всё гуще. Надо двигаться, осторожно, но не сидя здесь. Возвращаться бесполезно.

— Где он? — Азамат повернулся к Даше. — Чуешь?

Страшно, наверное, жить вот так, ощущая и почти осязая врага, чувствуя жажду их смерти, булькающую внутри такой же мутировавшей башки? Но хорошо, что Дарья есть именно у них, здесь и сейчас.

— Ушел… — посветлевшие глаза блеснули, мокрые, детские. — Опасный.

Ну да…

Азамат сразу не сообразил. Понял чуть позже, когда снег вдруг перестал хрустеть, расползаясь под подошвами, мешаясь с чертовой размокшей землей. Когда непроглядно-снежное покрылось темными разрывами, раскидывающими белый монолит, закручивая его спиралями и разбрасывая их хлопьями, жалко умирающими в черном влажном внизу. Пурга, только что воющая зимней голодной сукой-волчицей, вдруг заплакала всхлипами сырой земли, растеклась прямо на глазах редеющей пеленой негаданного тумана, пока не сдающегося, но все сильнее прижимающегося к тающей коросте под ногами.

Серое над головой вновь треснуло, рассыпавшись на стремительно разлетающиеся лоскуты, зачернело зернисто-алмазной простыней догнавшей беглецов ночи. Беда, издеваясь над двуногими жуками, растерянно смотрящими в небо, ещё и сыпанула первыми и тяжелыми каплями совершенно осеннего бесконечного дождя.

Азамат покосился на выдавшего очередную руладу Костыля, злого, как сто голодных крыложоров. Ну… да, согласен. И с этим тоже. И даже с тем. Правда твоя, друг-анархист, верно говоришь.

— Закончил?

— Ага, — Костыль выдал напоследок такое непотребство, что Уколова хлопнула его по лбу. — Моя королева, вы окончательно посвятили меня в рыцари? Льщу себе такой надеждой.

— Дома, — Даша кивнула вперед. — Мы дошли.

— Дошли… не лучше бы вернуться назад?

— Не стоит, — Уколова мотнула головой, — ушли далеко. А с такими капризами нужно тепло. И дрова.

— И кофе, и чай, и жареная курица, и кексы с изюмом, — Костыль сплюнул. — И теплая сухая нора под Холмом.

— Нора не сухая, — Даша усмехнулась, — смешно…

— Так то — обычная нора, а не хоббичья. Только вот хоббиты здесь не водятся.

Азамат вернул Жене карабин. Поменял патроны на сберегаемые за пазухой сухие. Тварь где-то рядом. Бродит, ждет шанса, мразь…

К ближайшему дому они добрались под все усиливающийся стук. Дождь решил разойтись не на шутку. И вовремя.

— Горит что-то, — Азамат втянул воздух. — Странно. Только что ведь не было.

Полыхало где-то на дальнем конце поселка. Хороший поселок, сохранился прямо-таки. Через один дом — явно жилой. Свет через плотные ставни не пробивался, но запах жилья ни с каким другим не спутаешь. Тут кто-то на ночь готовил. И…

— Думаешь, заколол кто хрюшку на ночь или нет? — поинтересовался Костыль. — Думаю, что нет. А кровищей несет знатно, даже через гарь. Что-то мне оно не нравится, друг-башкир.

Не нравится? А как может понравиться уловленное в воздухе? Крови тут пролилось достаточно. И совсем недавно.

А ставней-то и не оказалось. Выглянувшая луна подсветила домишку, выхватила их, висящих вниз, отломанных почти полностью, задержалась на выбитых стеклах, скользнула внутрь и… то ли испугавшись, то ли просто заскучав, снова спряталась за набежавшей тучей.

Поселок оказался в одну улицу, убегавшую вдаль. Острые крыши, крытые железом, звонко гудели, поливаемые все яростнее. Высокие заборы прятали дворы, закрывали дома почти полностью, оставляя снаружи только крепкие, как бульдожьи челюсти, завалинки и закрытые окна.