А еще… голову Хомяка «снежные» унесли с собой.

Так что…

— Нашли. — Войновская, накинув капюшон парки, пила кипяток с шиповником. Совершенно спокойная, даже завидки дёргали.

Клыч проследил взгляд майора. Хех, видать, права. Вон как «выдра» несется, весело и бодро подпрыгивая. Тяжеленная бронированная хрень и впрямь неслась назад как-то особенно лихо. Как собачка тащит хозяину убиенного зайку-побегайку, вся такая довольная, а у того кишочки взад-вперед, взад-вперед. Все в красных соплях, и говном несет. А собачка довольная…

— Твою мать… — Клыч слишком поздно сообразил, что случится. Майор, судя по всему, оказалась опытнее. Отступила всего на пару шагов, но ей хватило. Ему тоже. Волны сырых черно-белых липких комков, окативших почти с головой после вставшей, как лист перед травой, «выдры».

— Что-то есть, майор, — Девятка спрыгнула. — Они их гнали, с собаками. Трое наших и наемники идут по следу. Вон там. Проедут все, даже эти санки с пропеллером.

Хозяйка «санок с пропеллером», вернувшаяся не солоно хлебавши, сплюнула. И, тут Клыч не ошибался, сделала зарубку на память. Мысленно и прямо поперек лица Девятки.

— Снимаемся, — майор выплеснула остатки взвара. — Десять минут.

И снова под жопой тряслась жесткая броня, Антон Анатольевич косился на невозмутимого и так надоевшего Восьмого, а страх за Пулю не отпускал все сильнее. Вот ведь урод, вздумалось ему попасться именно каким-то чертовым людоедам, а? Неужели непонятно, что финальный танец должен быть именно его, Клыча? Красивый танец со сталью и свинцом, под аккомпанемент автоматического оружия и четкую дробь его, Клыча, маузера в конце. Разве неясно, должничок? Так чего ты поперся, куда тебя не просили, урурукало чуркобеское.

Долго петляли промеж новых холмов и кривых раскидистых порослей. Следы терялись, находились, пока собачки, разом зайдясь в лае, не взяли… наконец-то. Дальше дело пошло веселее.

Рощу с шалашом, покрытым ледком растаявшего и снова подмерзающего наста, нашли быстро. Темнело, собаки звонко лаяли, но начали теряться. И тут вернулась еще одна «выдра», что-то себе рыскавшая по округе. А Антон Анатольевич, решительно плюнувший на ночной сон, смог удивиться. Когда добрался до ее находки.

«Снежные» оказались настоящими. Сборищем бомжей-охотников, живущих в найденном кем-то заброшенном бункере. Таком старом, что явно Сталина помнил. Сборищем дохлых бомжей. И не только их.

— И что это, товарищи медики? — поинтересовалась майор, стоя над огромной тушей, увенчанной остатками маски с рогами. — Каков вердикт?

— Мутант, — старший, Пятнашка, кивнул. — Мутация приобретенная и, полагаю, раскрытая кем-то.

— Как интересно, — сухо удивилась Войновская. — А такое возможно?

— Направленная мутация, контролируемая извне специалистом? — не менее жестко удивился Пятнашка. — А что тогда перед нами, если не результат? Мне неизвестны такие проекты, и я просто военврач. Полагаю, если бы мы могли…

— Не можем. Хранить негде. И незачем, — майор поцокала стеком по сапогу. — Есть что сказать почти местному жителю?… Клыч?

Антон Анатольевич, задумчиво рассматривая расстрелянного в упор амбала, пожал плечами:

— Да какого дерьма сейчас не увидишь… Ничего не скажу. А вот про тех — запросто.

Он кивнул на колоды, бывшие около суток назад людьми. Жестокими, хищными и опасными людьми. Все тлен и жупел, все вышли из крови и в нее же уйдем. Укокошенные упыри, любящие луки с копьями, только подтверждали мысль. Жалеть ему хотелось лишь девчонку в угловой норке, оставшуюся за входом в сам бункер. Классная у нее была жопка. Спелая, круглая, крепкая, как орех. Но некрофилией Клычу баловаться не доводилось, брезговал. Счет к должнику лишь рос. Мог бы подумать о неотвратимом наказании в лице Антона Анатольевича и просто покалечить. Сломать ноги, например. Даже удобнее, не брыкалась бы.

— Пуля тут побывал. Его почерк. И его сраного кота.

— Соглашусь, — Пятнашка кивнул. Даже захотелось взглянуть на интеллигентную образованную морду под маской, так он гордился своим согласием. — Следы явно от клыков крупного кошачьего.

— Куда там, крупного. Кошак-переросток. О, кстати… — Клыч усмехнулся. — Вот кота точно сможете с собой прихватить. Он еще тот мутант. Порадуетесь, когда кромсать на ломтики начнете.

— Это мог оказаться другой зверь, — майор недоверчиво покосилась на тела. — Откуда такая уверенность?

Клыч хмыкнул. И откуда, ну да…

— Я, конечно, не собака с их чутьем, но бродяга с котом — в окрестностях один-единственный.

— Он настолько силен и опасен?

Ха… силен и опасен. Ну, так-то, если разбираться, можно не поверить. Сколько их тут? С десяток, вместе с тетками, да еще эта вот непонятная скотина. Хотя ее как раз убили обычно, распотрошив коробкой ПК, не меньше. Но…

— Пуля служил в ОСНАЗе. Собирал про него все известное, некоторые источники очень надежные.

— Насколько?

— Хм… когда у тебя из задницы торчит ручка раскаленной кочерги, все споешь, что знаешь. Особенно если перед этим твою же бабу рассекать до нервов и на них играть.

Майора, наконец-то, проняло. Или это пунктик у нее такой, насчет баб и веселых игрищ с ними… Хм…

Ишь, как рожу покосило, как пережрала просроченного витамина С из Госхрана, право слово.

— Играли пальцами или чем еще?

Клыч покосился на Пятнашку с невольным уважением. Что значит — образованный человек, понимающий толк в человеческих потрохах, а? Все на ус мотает.

— Пальцами получается грубо. Мне всегда нравились стоматологические шпатели или обычные спицы. Иногда пробовал прикрепить полевой телефон, оголенными проводами на открытый трехлучевой. Если в ладошку еще дать крысу, получается весело.

— Крысу?

— Ну да. Ломаешь хребет и даешь. Иногда те даже лопались, так сильно сжимали. Аккурат как перезревшие арбузы. Херак, все в кишках и кровище… а они еще орут, когда ручку на телефоне крутишь и напряжение на провод подаешь. Весело.

— Ты больной ублюдок, — сообщила Войновская. Проняло… — Постарайся в моем присутствии больше не позволять себе такого. Пожалеешь. По делу, кратко и емко.

— Яволь, даме майор, — Клыч скорчил повинную морду, заливаясь внутри довольным смехом… Да что там, он ржал в голове, аки конь.

— Пуля — бывший воспитанник специального подразделения уфимских коммуняк. Да, ему накрошить в капусту этих типов было просто. Не как два пальца того самого, но и не особо сложно. Если есть внезапность, вообще влёт. А этим сукин кот с чертовым котом славится отсюда и до самой Уфы, как говорили. Точно ли уверен? Точно.

Клыч дернул щекой. Вспомнил найденные тела и свой вой, когда нашел сарай и свою сест…

— Эта сволота убила телохранителей моей любимой женщины. И ее. Соседский мальчишка сидел на крыше и все видел. Они не смогли разнести в хлам сортир, где тот оказался к их приезду. Хренов башкир выбрался целым, без оружия, забрал его у них и укокошил всех. С голыми руками против пяти людей, обвешанных стволами с ног до головы, и не каких-то там колхозников, в первый раз взявших АК.

Майор кивнула. Впечатлилась.

— Этих он накромсал, чем смог. Тварь добил из пулемета. Хотя, сдается мне, побывала здесь одна моя знакомая. Из-за нее Пуля сюда и поперся.

— Старший лейтенант?

Клыч мотнул головой, ткнул пальцем в угол.

— Вон там ее свитерок, точно тебе говорю. Помню его, слишком уж хороший был. Только хорошее воспитание не позволило забрать и отдать кому-то из моих подстилок.

Майор прикусила губу. Да-а-а, моя прелесть, насилие над твоими сестрами по половым признакам тебе явно не нравится. Хорошо…

— Ясно. Уходим. Ночуем здесь. Поутру идем дальше.

Поутру им пришлось выкапываться. Клыч не имел ничего против, похаживал, весь такой руки-в-брюки, и помогал советами, окончательно достав всех и каждого.

Чаще всего он задерживался у машины Пустельги. И Десятого. А Десятый…

Ночью вышло поговорить с парнем. Потрындеть о том о сем и, само собой, о бабах. Больно уж глянулась Десятке проводница. Так и стрелял глазами на тугой мускулистый зад, обтянутый кожей. Так и косился на расстегнутую у костра рубаху, прятавшую весьма лакомые вкусности, лениво покачивающиеся в рыжих отблесках.